Накануне Всемирного дня поэзии знакомим вас с его новыми стихами.
Крысолов
Тонкая дудочка, гнавшая толпы крыс
В омут беззвучия, в негу морского дна,
Помнишь ли как, ликуя, народ-нарцисс
Не заплатил? Теперь возместит сполна.
Здравствуй, проклятый Гамельн, твое нутро
Этой июньской ночью исторгнет смех
Детскими тельцами, пляшущими fox trot –
Танец грядущего, нынче несущий смерть.
Губы обнимут из серебра мундштук,
Город ответит хором оконных рам,
Гадом ехидным ползает нежный звук
По переулкам, улицам и дворам.
Умница, дудочка! Чисти поганый мир –
Рви корешки человеческих сорняков.
Эта мелодия, белый корунд — сапфир,
Черным узором ляжет на ткань веков.
На глубине метро
Остановка. Открылись двери.
Копошатся противно в брюхе
Непонятной породы звери:
Детвора, мужики, старухи…
«… закрываются.» Еду дальше,
Как у Данте в Аду – по кругу.
О, Великий Конструктор, дай же
Оборвать затяжную фугу
Подземелий и магистралей;
Соскочить на одной из станций
С параллелей калёной стали.
Разбивая асфальта панцирь
Доберусь до ручьев и елей,
Где, забыв про свои мозоли
И глухую тоску туннелей,
Дам гудкам и колесам волю!
Где усну, улыбаясь глупо
Всеми окнами и дверями;
Где глазницы стального трупа
Перебитыми фонарями
Отразят переливы неба…
Но мой рок перевозка давок,
Да унылая шпалозебра
Между датами переплавок.
Людвигу ван Бетховену
Чуткие, стройные, гладкие клавиши,
Помните, кто я? Конечно же помните.
Столько изведано вместе – не знаешь и
С чем бы сравнить. Да и надо ли? В комнате,
Нам аплодируя, эхо беспечное –
Звонкий свидетель подлунного таинства,
В мир уносило гармонии встреч, но я
Их не удерживал – пусть разлетаются
Пестрыми птицами, мрачными бурями,
Стрелами счастья, тоски, покаяния.
Эхо ушло. Только стены понурые
Давят холодным бесцветным молчанием.
Тонкие пальцы беспомощно клацают
По тишине, по усилиям памяти,
По черно-белой безликой прострации…
Милости ждут, будто нищий на паперти.
Пойте! Ну пойте же, милые клавиши!
Плачьте, ругайтесь… Ответьте хоть шепотом,
Голосом старых, несмазанных ставешек…
Тихо. Ни скрипа, ни всхлипа, ни ропота.
Автопилот
Сети сплетала ласково, мило.
Не ожидал нападения с тыла.
Было.
Плечи давила глыба печали.
В мягкую пыль колени упали.
Зря ли?
Зря. Невозможно выбиться «в князи»,
Если метнулся бисером наземь.
Связан.
Перед глазами вата тумана,
Ребра скрывают рваную рану…
Да, но:
«Вольному воля»
Полуживому
В плюшевых тапках шаркать по дому.
Сломан.
Жизнь протекает, не беспокоя.
Я существую.
Я существо…
Я…
Кто я?
Новогоднее
Тяжелый лязг заточенной цепи
Недолго возмущал покой подлеска.
Проворно крону от корней отрезав,
Пила замолкла. «Елочка, терпи» —
Шептала мама-ель, кренясь до треска,
Когда обледенелое железо
Мой ствол тягучей кровью окропил.
Потом на ветви вешали шары.
Пространство наполняли ароматы
Спиртного, шоколадного, салатов
И запах отмирающей коры,
Особым шармом обозначив дату.
Веселые, но глупые ребята
Со мной делились радостью игры
В дары и волшебство… Но Новый год
Закончится. Хозяйка, взяв метелку,
Ворча на мусор, сыплющийся с елки,
Устало на совочек соберет
Безжизненные желтые иголки.
Гирляндам и шарам лежать на полке,
А я… А я всего лишь эпизод.
Не пиши
Я груда ненужных, старых, чужих идей,
Я тварь неспособная, я обветшалый слог,
Мне не интересно «сколько», «когда» и «где».
Я лишь муравей, вдыхающий жирный смог.
Поток происшествий шефствует, как всегда,
Над гордыми зодчими мира, теорий, троп,
А ты про Парнасы – враки! Потоп — чердак,
А если не так, то в омут, и все тип топ.
Ты клоп, ты червяк, такой же как я – никто
Всё создано «до» и нечего зря скрипеть.
Старательно сея икты, хоть сто потов
Пролей – не пожнешь ни медь, ни тугую плеть.
Пыхтеть, надрываться… Глупо! Живи как я:
Массируй ноздрю, смотри сериалы, ешь,
Подальше держись от подвигов, пиков, ям…
И будешь доволен, весел, здоров и свеж.
Окно
Снег летел на ковер. Ты стояла в проеме окна,
умоляя меня замолчать, отойти и не трогать.
Все попытки утешить беспомощно бились о наст
ледяного «не верю». Ни разум, ни ласка, ни строгость
не спасли. Что-то звякнуло. Ахнул оконный проем,
проглотивший тебя и последнюю странную фразу
«Мы увидимся снова и будем, как прежде, вдвоем»…
Снег летел на ковер, заметая разбитую вазу.
По ночам темнота, прилипая снаружи к стеклу,
в отражении комнаты пишет твои силуэты.
Ты сидишь на диване, читаешь, подходишь к столу,
расстилаешь постель… Ты живешь за стеклом до рассвета,
а потом исчезаешь – сбегаешь по первым лучам,
оставляя меня дожидаться вечернего чуда.
Как же больно читать по губам «Извини. Не скучай»
и шептать, еле слышно, в ответ «Не хотел бы, но буду».
Наступает рассвет. Скоро снова останусь один
в этом жалком куске безобразного, чуждого мира,
где тебя больше нет, где от складок дешевых гардин
веет прелой тоской, облаченной в наряды ампира.
Неужели иначе нельзя? Окликаю: «Постой.
Подожди!..» Ты сама отворяешь скрипящие рамы.
Здравствуй, черный квадрат. Забирай! Я уже за чертой…
Гулко ахнула ночь, изменяя узор амальгамы.