Недавно мы опубликовали стихи бывшей петрозаводчанки Аси Гликсон. А сегодня знакомим с поэтической подборкой еще одного нашего земляка — Евгения Луцко, живущего в Санкт-Петербурге.
Евгений Луцко: – Родился в Петрозаводске в 1983 году. После окончания 46-й средней школы поступил в Петрозаводский колледж железнодорожного транспорта, там впервые вышел на сцену с песнями Владимира Высоцкого и гитарой. Пожалуй, с этого момента и началась моя творческая жизнь. Затем судьба свела меня с директором Дома учителя Любовью Геннадьевной Стёпиной, которая тогда руководила клубом авторской песни. Любовь Геннадьевна не просто учила играть на гитаре и не только ставила голос: на занятиях мы подробно обсуждали и анализировали технические особенности и содержание песен, художественную литературу, работы самых разных мыслителей и философов. Разумеется, это значительно расширяло кругозор учеников Любови Геннадьевны, и я впервые попытался сочинять стихи. Несколько раз вполне успешно принимал участие в фестивалях авторской песни.
После колледжа учился в Петербургском университете путей сообщения по специальности «Строительство железных дорог», одновременно увлёкся педагогической деятельностью в отряде «Перемена», организованном замечательным человеком и педагогом Светланой Михайловной Платоновой. В тот момент «Перемена» занималась организацией всероссийских сборов школьников, сегодня отряд также участвует в проведении международных математическо-педагогических сборов «Формула единства».
Сборы проводились и проводятся по методике Игоря Петровича Иванова, которая направлена на формирование личности человека через КТД (коллективную творческую деятельность). Дети вместе с вожатыми и старшим педагогическим составом самостоятельно организуют трудовую и досуговую жизнь своего коллектива; такая форма работы формирует самостоятельность и чувство ответственности за каждое проведенное мероприятие, а это приводит к осознанию ребенком необходимости заботы как об окружающих людях, так и о себе как товарище других людей. Правда, есть и сложность: после атмосферы дружелюбия и взаимопонимания, царящей на сборах, детям тяжело возвращаться в обычный мир…
Отряду «Перемена» благодарен за знакомство с Женей Чистяковой, которая девять лет назад стала моей женой. У нас уже двое сыновей и дочка, старший в этом году пошел в школу, с младшей Женечка в декрете, я же работаю геодезистом в строительной компании. Иногда у нас с женой получается выкроить время и вместе попеть, а порой даже выучить что-нибудь новое; мы любим песни авторов-исполнителей (бардов) как известных, так и не очень. Мне также очень импонирует творчество Светланы Сургановой, Ольги Арефьевой, ну и некоторых других рок-музыкантов. Читаю, как правило, в метро по пути на работу всё, что идёт в руки, но любимые – «Фауст» Гёте и «Град обреченный» братьев Стругацких.
Желание опять взяться за перо появилось неожиданно примерно полгода назад – чем оно навеяно, сказать сложно, да это и не очень важно; сегодня на моем счету несколько стихотворений, которые я представляю на суд читателей «Лицея» в первой серьёзной подборке.
В круге ноль
И куда мы пришли? Этот круг не имеет конца –
Бесконечность диаметра выгнула суть до прямой.
Безразличие мира завялило волю творца,
И в цене лишь покой – безупречный и вечный покой.
Здесь не принято думать, не принято верить и знать…
Так засохший тростник наслаждается рокотом волн:
В мерном такте уравнены нищие, мудрые, знать…
И едино бессмысленны счастье и траурный звон.
Я уже заразился. Стою. Покрываюсь плющом.
Не стремлюсь, не бегу, постепенно теряю контроль…
Сил осталось на только: «Вергилий, давайте уйдём.
Я вас очень прошу, не оставьте меня в круге ноль.»
Чёртово колесо
Билет. Кабинка. За спиной замок
Сварливо лязгнул, отрезая чадо
От материнской тверди. За оградой
Оставлен мир привычный. Из-под ног
Бегут мечты, сомнений череда
И прочие жевательные мысли.
Как старый Windows, погудев, зависли
Заботы и мирская суета.
Кабинка поднимается, слегка
Поскрипывая ржавыми цепями,
Как будто говорящими: «Над нами
Ни шелеста, ни стрёкота сверчка,
Ни снов, ни чувств, лишь вечность и покой.
Носимый ветром прах тысячелетий
Не жаждет жизни, не боится смерти,
Но и не властен над самим собой.
Ты часть его отныне…» Жуткий смех
Срывает здравомыслия остатки.
Вжимаются промокшие лопатки
В металл обшивки… И уже не вверх
И не кабинка – вагонетка в ад,
Гремя, несёт запуганную душу!
Мольбы и крики монотонно глушат
Удары стыков. Поздно бить набат!
Но снова будто щелкает замок.
Щипцы. Полоска света. Чьи-то руки.
Хочу сказать, но тщетные потуги
Рождают крик. Ещё один виток.
Оборотень
Вспоминаю протяжное у-у-у…
Это я по примеру соседей,
Прогибаясь под тяжестью «ну-у?!»
Вожака, подключаюсь к беседе
Ни о чём. Просто выразить «за»
Должен каждый, желающий в стае
Пребывать, пока видят глаза,
Пока ноги носить не устали.
Только вой, только «у»: этот звук –
Наш мандат на заветное право
Не испытывать совести мук
После каждой кровавой забавы.
И мой голос зачтён. Мне не жаль
Тёплой кровью сочащихся глоток.
Между стадом и стаей межа
Пролегла тонкой нитью гарроты.
Но ночами, при полной луне,
Обращаю молитвы надежде,
И надежда наивному мне
Тихо шепчет: «Всё будет, как прежде.»
Говорит, что мы сможем опять
Человеческий облик когда-то
Возвратить… Но довольно мечтать:
Спать пора, дорогие волчата.
Потомок Данко
Идущий «от» не доберётся «до»
И не найдёт того, что не искал.
Так, сторонясь путей на пьедестал,
«Никто» перерождается в «ничто».
Мой путь на свет, к источнику луча,
Лежащего тропой среди теней;
И я бреду сквозь сутолоку дней,
Не отступлю, покуда горяча
Надежда и дымится фимиам.
Прекрасно помню опыт мотылька,
Но вера не утрачена пока
И дух не переломлен пополам,
Иду вперёд! Шагаю тяжело,
Стараясь тверди оставлять следы –
По ним за мной на свет из темноты
Сумеют выйти, сохранив тепло,
Те, кто не в силах приподнять голов,
Кто не способен разомкнуть уста,
Но чья душа, невинна и чиста,
Блуждает также в поисках основ.
И ради них я должен не дойти,
Не довести до самого конца!
Дороже «света» – пробудить сердца,
Оставив след и указав пути.
Антракт
Я не верю тебе. Это маска со склада личин.
Каталог ситуаций просчитан разительно точно:
Каждый новый почин в алфавитном порядке причин
Сортирует по полкам твою непорочность заочно.
Я не верю тебе. Для тебя этот мир неделим
На предметы и жизнь, на достоинства и недостатки…
Ты не личность, ты мим! Толстым слоем наложенный грим
Маскирует реальных желаний глубокие складки.
Я не верю тебе. Ни речам, ни глазам, ни делам…
Не из страха, не с целью, а просто… Да просто не верю!
Эпилог чудесам: переиграно «мы» в «каждый сам»,
И я счастлив, твой зрительный зал оставляя за дверью.
Про брюкву
Посмотрел поутру новости…
Не узнал ничего нового —
Монотонно, по всей строгости
Удобряют «оном» головы.
Удобряет канал с номером,
Удобряет канал с буквами…
И напрасно кричать: «Горе нам!»,
Коли стали давно брюквами.
Да и надо ли мне? Стоит ли
Возрождать, призывать, действовать?
Сами грядку свою строили,
Позволяя себя пестовать.
Завтра снова включу новости,
Устремлю на экран пестики.
Говорят, от червей совести
Надо корни сложить крестиком.
Вдоль
Бреду вдоль поля чертополоха –
И не святоша, и не пройдоха:
Хоть помню плохо черты пророка,
Не преступаю черты порока.
Иду по краю, отринув право,
Ни шага влево, ни шага вправо,
Сминая травы, гоним потоком,
Пока струятся по нервам токи,
Пока есть силы на эти строки,
Пока не стащит с тропы лукавый.
Пускай таращат глаза канавы.
Я должен выйти к тому истоку,
Что отмеряет пути и сроки,
Где подытожены все итоги,
Где одинаково одиноки
И мы, и боги…
Нежеланный союз
Мне никогда тебя не полюбить,
Но и не бросить. Надрывая жилы,
Внимать твоим капризам до могилы
Судьба велела. Так тому и быть.
Лишившие покоя с юных лет,
Безжалостно-чарующие путы
Порой дарили сладкие минуты,
Увенчанные лаврами побед.
Но снова, не давая отдохнуть,
Гнала твоя бессовестная воля
Мою обеспокоенную долю
В заведомо непроходимый путь.
Попытки избавления – тщета,
Бессмысленно растраченные силы…
За что же ты меня так полюбила,
Мой неизменный спутник – суета?!
Мы
Мы сборище эгоистичных «я»,
И каждый рвётся за своей наживой,
Насаженной столь ласково учтиво
На крюк желаний в море бытия.
Мы одиноки, ибо нет здесь «мы».
Мы даже не толпа – столпотворенье
Без общих целей, средств и направлений.
Мы броуновский сгусток кутерьмы,
Где всяк барахтается на своей волне,
О собственном мечтая и печалясь,
Меж криками неугомонных чаек
И тишиной, таящейся на дне.
Просьба
Забери свою тень с тротуаров,
Где парила, смеялась и пела,
Где, не зная грядущих пожаров,
Мерной жизни спокойствие тлело.
Извлеки шорох тонкого платья
Из ансамблей полуденных звуков,
Что ложится на сердце заклятьем
Среди гулких пустых перестуков.
Заглуши лёгкий шлейф аромата,
Принесённого утренним бризом,
Напоившего чувством утраты,
В боль вернувшего знаком репризы.
Собери себя всю без остатка
И оставь беспокойную память.
Дай вернуться на рельсы порядка.
Дай погрязнуть в быту и растаять.
Реабилитация
Все успешно прошло. Постепенно иду на поправку.
Пью куриный бульончик, глотаю размоченный хлеб
И кормлю голубей вечерами, усевшись на лавку,
И пишу что-то вроде стихов (да простит меня Феб!).
Я тебя ампутировал сам, топором, без наркоза…
А теперь всё пытаюсь понять, хлебный мякиш кроша:
Если мне безразличны любые на завтра прогнозы,
Что же было отрублено: опухоль или душа?
Впрочем… Правда нужна, когда речь не идёт о здоровье,
А пока мне полезнее думать (в заботе о нём):
Это опухоль! Ну а душа… спит в надежном зимовье
И однажды проснётся рассветным весенним лучом.
Я взираю на место, где были твои метастазы –
Пустота… Зарубцуется быстро – поможет режим
«Не писать. Не звонить. Не встречать. Перерезать все связи…»
И тогда рецидивов, как врач бы сказал, избежим.
Прекрасной Даме
Я Вас люблю, чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
А.С. Пушкин
Я Вас люблю, чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
Я Вас сотру! Под прессом воли
Безумию не устоять!
Я разум вычищу до блеска,
Из крови выпарю вино,
Мечты порву с весёлым треском,
А клочья выброшу в окно!
Шагам придам былую твёрдость,
Насыпав в обувь доломит!
К словам заносчивость и гордость
Приклею, наплевав на стыд!
Я рот заставлю улыбаться,
Глаза – насмешливо блестеть…
Но если стану прогибаться,
Душа посмеет если сдаться,
Я призову на помощь …………
Зубы дракона
Ты меня выжимала, я, дурень, сочился слезами.
Полуправду рубила, я силился выцедить правду
А ведь все очень просто – давно заржавели «сезамы»
И орать «Открывайся!» теперь можно хоть до упаду.
Здесь коростой расчёта скрипучие петли покрыты,
Ты для вида пыталась их мазать смазливым бездушьем,
Но в одну только сторону были ворота открыты
В этом странном убогом союзе свиняче-пастушьем.
Ты на поле Ареса рассыпала зубы дракона –
Может быть, ненароком, а может быть, так и хотела;
Только фактор случайности не предусмотрен законом,
Так что лучше беги, кровожадное войско дозрело!
Воспевателям имени Его
Идеальное место для пафоса
На Голгофе, под сенью креста:
Там, раздувшись подобием паруса,
Самовольно заняв пьедестал,
Он и жрёт, и ночует, и здравствует,
Не боясь попаданий впросак…
Но Голгофа – не Божие Царствие,
А арена убогих зевак.
