Стихотворная подборка «В круге ноль» Евгения Луцко, опубликованная год назад, была очень тепло встречена нашими читателями. Встречайте новые стихи Евгения.
Лечит не время, а недостаток оперативной памяти.
За спиной потолок,
Перед носом потрепанный край подушки…
Начинается день.
Все давно сведено к
Осознанию тщет, неизбежности нужд и
Бесконечности дел.
Все давно прощено
Или просто пропущено через время,
Через толщу забот…
«Все давно» — это дно,
Где живешь и общаешься только с теми
Кто заглянет за борт
Мутноватых «вчера»
И пропитанных снами ночных отдушин,
И «прости, что не смог»…
Просыпаюсь. Пора —
Электрический свет за окном потушен.
Впереди потолок.
В детской
Подымается солнце,
И в комнату падают тени –
Друг на друга, стараясь занять силуэтами кресло,
Где когда-то сидели их плоти из плюша и пластика.
Подоконник в те годы был местом понурых растений,
О которых весёлая, добрая девочка Настенька
Даже не вспоминала.
Из кресла, где пыльно и тесно,
Отправляются тени по выцветшей стенке к дивану.
Им не страшно ползти по отвесной и гладкой поверхности,
И плевать, что покоится снизу – ковер или бездна.
Уменьшаться страшнее –
Стремление лечь по отдельности
Заставляет сжиматься,
Сжиматься,
Сжиматься,
Сжиматься… давя на
Самолюбие, гордость и все, что еще остается
От пропитанной пылью, таящейся в свете материи.
Покидая диван против воли, желаний и планов,
Тени снова срастаются, мелко дрожа над потерями
Исчезающих контуров; осознавая, что солнце,
Забавляясь лучами, не видит своих порождений.
Продвигаются дальше – навстречу настенному зеркалу.
Попадая на зеркало, всякая тень ужаснется
От того, как ее безобразит, корежит, коверкает,
Добавляя цвета, очертания, четкость… уже не
Позабытого светом пятна, а конкретной детали
Окружающей жизни, застывшей на фоне красивого
Заходящего солнца…
Почти растворенные, тени,
Понимая, что луч ускользает и тщетно просить его,
Вспоминали о том, как, при выезде, Анастасия
Забирала растения, чтобы они не завяли.
Скотч
И лишь обрывки серого картона пополнили ведро.
Таков финал.
А начиналось все весьма оптимистично.
Широкий обруч плотно обнимал
бумажную основу.
Мистер Скотч
Веселый, бодрый, свежий… словом – новый,
Вальяжно опирался на пенал
И ждал, когда его представят миру.
Мечты о славе волновали клей:
«Хотелось бы прилипнуть поскорей
к чему-нибудь значительному!»
Мимо –
среди товаров, стеллажей и касс –
Прогуливались люди…
Минус раз
Скотч переехал в новую квартиру,
Где тут же был использован. Но как?!
Короткая записка на косяк
Облезлой двери пьющего соседа:
«Умчалась к маме. Вечером приеду.
Вы не могли бы выгулять собак?»
«Позор и ужас! – Скотч негодовал –
Да разве может что-нибудь быть хуже?»
Но хуже стало – в ящике стола,
Среди старья и ломанного хлама,
Его сдавило в тощенький овал.
Так, потеряв любимую окружность,
Он повстречался с горем.
Минус два
Чуть не засохнув после первой драмы,
Наш бедолага счастлив был узнать,
Что предстоит латать дыру в картине.
Пейзажик не ахти…
И все равно
Он с радостью дополнит полотно –
Хоть частью оторвавшись от рутины,
Пожертвует себя искусству!..
Но
Приклеенный со стороны стены,
Скотч недоумевал: «Там не видны:
Блестящий глянец, переливы, контур…
Неужто я лишь средство для ремонта
И только наблюдаю как несет
Меня чужая воля?!»
…
Минус всё
Когда последний (он же первый) слой
Сдирали с основания рулона,
Скотч не стонал, но проскрипел: «Довольно!
Да здравствует свободное нутро!
Да здра…»
Обрывки серого картона пополнили ведро.
Таков финал.
Никогде
Сегодня ничего не произошло
(Камень в лесу)
Время похоже на поздне-осенний лес.
Видно местами пестрые пятна, но:
Под ноги стелется серое полотно,
Над головой колышутся ветви без
Листьев и звука.
Ритмы молчания свойственны пустоте;
Звуки без ритма – жадным порывам жить
Тех, кто поверил в дальние рубежи
И попытался выйти за русла стен,
Давящих скукой.
Новое утро без суеты.
Покой?
В шорохе прелых листьев не слышно слов.
Если вчера ничего не произошло,
Был ли он – день вчерашний?
Пока живой
Страшно аукать.
«В глубине чулана…»
— А ты не верь звездочету.
— Как же не верить? Ведь он знает все судьбы на двести лет вперед!
— Это он сам тебе говорил? — усмехнулся Тимур. — А ты не верь. Все звезды — наши…
И , махнув рукой, пошёл к дому.
Г.Н. Голубев «Улугбек»
В глубине чулана теплился огонек.
За границей света ждал первобытный страх
Кто из них меня испытывал, кто берег –
Я не знал. Я только чувствовал, что в дверях
Оставаться глупо.
Шаг.
Натыкаюсь на
Стопку книг.
Оживает пыль, открывая «Миф…»
Пыль не глина, но ей подобна – подобна нам,
Как Ему однажды были подобны мы.
Дальше – ближе.
Прошлое на гвоздях
Сочетает тени в кадры из мира «под»
Или «над». Неважно.
Главное, подойдя,
Убедиться в «после».
(Ну же!)
Стирая пот,
Наклоняюсь к истоку света,
Шепчу: «Ответь
Кто ты?
Что?
Зачем заманил сюда?»
Тишина.
Стена.
В ладони холодный свет
Светлячка…
Звезда – это лишь звезда.
Еретик (акро)
Сожгут послезавтра. Лучше бы сразу, чем
Валяться в застенках, слушать чужие вопли.
Я тоже кричал и дёргался. На плече
Тавро «еретик», суставы разбиты… Мог ли
Артачиться далее и продолжать молчать?
Я предал Тебя! Но Ты отвернулся раньше.
Истошное «да» одёрнуло палача.
Надменный судья за истину принял фальшь.
Который из них безжалостнее? Ответ
Восходит к вопросу воли (насмешка в слове).
И все же: по воле чьей размозжён скелет
Земного раба и в чём это раб виновен?
Источником веры провозглашённый страх
Целует кого-то в темя, кого-то в сердце,
Излишне смелых скармливая кострам…
Я больше не верю в Бога, святая церковь.
Фото Евгения Луцко
