Оторванные от близких, обманутые, лишённые средств к существованию, обворованные на свои заработанные пенсии, они были в семидневный срок вышвырнуты из города своего и своих предков, так много для него сделавших, и обречены на голодную смерть ни за что.
“Вещи и дела, аще не написании бывают,
тьмою покрываются и гробу беспамятства предаются,
написании же яко одушевлении”.
Часть 3
Вырванные из будущего
Применительно к своей родословной я часто ощущаю себя Дмитрием Ивановичем Менделеевым: о многих моих предках известно интернету, но никто не знает, что они члены одной большой семьи. Моя задача по крупицам собрать информацию и восстановить все связи, найдя каждому место в огромной «периодической» родословной таблице. Но сегодня я побуду учёным Герасимовым, из сухих строчек архивных документов, из кровоточащих и по сию пору писем явлю вам живой образ своей двоюродной прабабушки Варвары Васильевны Майер (Цур-Милен). Любой человек заслуживает этого, а она, которую и десятилетия спустя моя бабушка Мура вспоминала с неизменной теплотой, особенно.
Она родилась в 1871 году в Москве третьим ребёнком в семье Василия Карловича и Любови Валериановны Майер, урождённой Вебер. Крёстной матерью её была бабушка Варвара Петровна Ратаева, и всемирно известному композитору Николаю Черепнину Варенька приходится двоюродной сестрицей.
Ученицей Мариинской гимназии в четырнадцать своих малых лет она уже полусирота, а в двадцать два сирота круглая, да ещё на руках четверо младших братьев и сестёр. Опереться можно лишь на сестру Софью, которая старше всего на два года. Уже при отце жили они бедно, как сводят концы с концами теперь? В студенческом деле их брата Никиты сказано: «Он, Майер, состояния бедного, имущества кроме необходимой одежды не имеет, а равно и родственников, могущих оказывать помощь. Живет в комнате за плату 12 руб. в месяц. Существует на вознаграждения частных лиц за преподавание уроков».
Так что трудиться Варе пришлось начать рано. В её характеристике более позднего времени указано: «Служит около 15 лет в Управлении общества юго-западных железных дорог; жизнь ведет тихую и скромную; в обществе почти нигде не бывает, а равно и к себе никого не принимает, на службе и в среде знающих её лиц пользуется хорошей репутацией; ни в чем предосудительном, как в нравственном, так и в политическом отношениях, не замечена».
Помогали ли сиротам брат и сёстры отца? Думаю, да, однако родство с тётушкой Александрой Карловной сыграло роковую роль в дальнейшей жизни её племянницы Вареньки. Можно предполагать, что с трудной и единственной своей любовью она познакомилась именно в её доме.
Неизвестно, при каких обстоятельствах полковник Сергей Августович фон Цур-Милен в 25 лет женился на женщине, намного старше себя. Так или иначе из архивного дела 1907 года следует, что он полюбил племянницу своей жены намного моложе себя и от этой любви родилась внебрачная дочь Елена.
«В жизни моей произошло роковое событие, вследствие которого я разошелся с женою моею и временами не жил совсем вместе, что длится уже около 15 лет. Я встретил девушку, дочь отставного Гв.Поручика, дворянку Варвару Васильевну ф. Майер, которую полюбил искренно, и после долгой нравственной борьбы мы сошлись близко, жили, насколько позволяли обстоятельства, вместе с перерывами те же 15 лет. Жена моя, хорошо знавши всегда мои отношения ко второй нелегальной семье, зная, что семья эта для меня бесконечно дорога и живу ею, несмотря на все мои просьбы, несмотря на все предлагаемые мною условия, согласия на развод мне не дает, чем ставит в самое безысходное положение меня и мою нелегальную семью».
Муки от создавшейся тяжёлой ситуации терпели все. Полковник вынужден был жить на три дома и страдал от двусмысленности положения, которое начинала ощущать на себе подрастающая дочь.
«Разойдясь же теперь уже окончательно с женою, не могу жить совместно и с другою семьею, во имя ребенка, вследствие нелегального нашего положения, которое в обществе не признается, особенно при занимаемом мной в том же обществе служебном положении и за отсутствием фамилии у дочери Елены и иной, чем у меня, фамилии ея матери, что уже теперь служит поводом к пагубным для ребенка вопросам окружающих, наводящим его на сознанье особых условий его положения, и я, как отец этого нисколько не причастного к семейной драме ребенка, должен вывести его из того ложного положения, в котором он находится по моей вине, и не допустить, чтобы при развиваемом с годами самосознании, он стал страдать от неизбежных в том же направлении вопросов еще более».
В прошении на Высочайшее имя о присвоении фамилии Цур-Милен невенчанной жене Варваре и незаконной дочери Елене (на что его супруга, проживавшая в это время в Петрозаводске в доме Прушевского по Лососинской набережной, выразила своё заверенное нотариусом согласие) Сергей Августович писал:
«Это будет единственным исходом для возможности мне выполнить долг за лежащее на моей совести преступление, так как законный брак мой с дворянкой ф.Майер, который бы всецело покрыл этот роковой строй нашей жизни и дал новую жизнь, невозможен. Эта милость даст возможность совместной жизни, не подвергая близких лиц случайностям фальшивого положения; уничтожит ложное для ребенка, не по его вине, положение, и даст мне возможность поднять его на ноги прилично моему положению; позволит ввести любимую семью в круг общества, в котором нам придется жить и…прилично содержать обе мои семьи на получаемое содержание…, а потому, как милости и во имя ребенка, за свою 32-летнюю, беспорочную, боевую службу, Всеподданнейше прошу».
Первоначально в просьбе было отказано, но спустя семь лет, в марте 1914 года, вопрос всё-таки был решён положительно.
Из формулярного списка генерала Цур-Милена известно, что после Петрозаводска и Вологды с 1914 года он служил в Туркестанской местной бригаде. А архивное дело его дочери свидетельствует: в это время она училась в Ташкентской женской гимназии. Недолгие годы семейного счастья в декорациях Первой мировой войны и революций.
Я потеряла след генерала Цур-Милена, когда после февральской революции 1917 года он был отстранён от должности и посажен на гаупвахту. Теперь известно, что до 1923 года он служил в советских учреждениях, затем тяжело болел и получал от советского правительства пенсию, а в 1927 году в возрасте семидесяти лет умер. Зная последующие события, приходится вздохнуть с облегчением: «Успел». Не в ссылках, не в лагерях, не от издевательств следователей и уголовников-сокамерников, не от морозов и тачки Беломорканала и не от пули русского солдата по расстрельной статье.
Дочь Елена, получив историческое образование, вышла замуж за будущего доцента Герценовского педагогического института Леонида Сергеевича Троицкого. А Варвара Васильевна работала бухгалтером на хлебозаводе, нянча троих внучат и деля быт с сестрой Софьей.
Софья Васильевна Майер окончила Санкт-Петербургское Александровское училище за казённый счёт, поскольку её отец «отставной Гвардии Поручик Василий Карлович Майер состояния никакого не имеет, пенсии не получает и находится в стесненных обстоятельствах; имея же большое семейство состоящее из 7-ми человек детей, не в состоянии своими средствами дать им воспитание». Служила в институте им. Герцена с 1918 года, семьи своей не имела.
Когда красный террор начал расправляться с сирыми и убогими, не молчала, хлопотала о них. В фонде Помполита хранится несколько её писем 1930 и 1932 года к Екатерине Павловне Пешковой. В одном она просит отпустить с уральского лесоповала своих преклонного возраста сестёр Антонину и Леонтину (родство с ними мной пока не выяснено). Больны – у одной паралич, у второй порок сердца, «истощены, разуты, полуодеты, в холодных бараках. Обе нетрудоспособные к лесным работам, принуждены жить на таком незначительном пайке, что о поддержании сил не может быть и речи… Приближаются морозы, они без тёплой одежды, посылки к ним теряются в пути, они осуждены на медленную, мучительную смерть. По изложенным причинам для спасения их, ради облегчения их горькой на короткий срок оставшейся им жизни, я от лица всех родных умоляю Вас: спасите этих несчастных, помогите возвратить их нам, на наше иждивение». В других повторных запросах беспокоится о судьбе своей двоюродной «горячо любимой сестры Евгении Карловны Майер».
Когда в 1935 году беда войдёт в их с Варварой дом, хлопотать будет некому, да и ситуация в стране с каждым годом становится всё беспощаднее и страшнее.
Происходившее в России в тот год получило название «Кировский поток». Именно он унесёт и утопит моих родных. Это была одна из первых крупномасштабных репрессий в Советском Союзе, официальной причиной которой послужило убийство С.М. Кирова 1 декабря 1934 года.
В закрытом письме ЦК ВКП(б) от 18 января 1935 года Сталин дал команду на уничтожение «бывших»: «Ленинград является единственным в своём роде городом, где больше всего осталось бывших царских чиновников и их челяди, бывших жандармов и полицейских,… эти господа, расползаясь во все стороны, разлагают и портят наши аппараты».
Из воспоминаний А. Краснова-Левитина:
«Редактор «Ленинградской правды» в передовой статье писал, что «в городе Ленина имеют право жить только настоящие пролетарии, только честные труженики». Я отправился на Шпалерную посмотреть на высылаемых. Никогда не забуду этого дня. Все улицы, прилегающие к Шпалерной, были наполнены пожилыми людьми. С перевернутыми лицами, с прекрасными манерами, нагруженные вещами… всем им надо было уезжать. Куда? Зачем? Неизвестно. Но вот я дошел до Шпалерной, с трудом протиснулся в приемную. Боже, что я здесь увидел! Большой зал, битком набитый людьми. Такого ужаса, такого отчаяния я еще никогда не видел. Порядок был такой. Человека арестовывали; через 2 дня выпускали, предписав явиться в НКВД с паспортом; паспорт отбирали и вместо него давали предписание: в 24 часа выехать в определенную местность.‹…› на лицах я видел ужас и безнадежность. Высылка производилась по следующему принципу: брали старую справочную книгу «Весь Петербург» и тех, кто уцелел, высылали. Высылали также по доносам. Высылали всех «бывших»: бывших дворян, бывших аристократов, бывших офицеров, бывших купцов, бывших лавочников, бывших торговцев».
Хочу привести некоторые факты из статьи В.А.Иванова.
«Как тогда, так и позже было ясно, что никакой реальной опасности для…власти «бывшие люди» не представляли. В прошлом титулованные и нетитулованные дворяне, бывшие владельцы мелких предприятий, домов, магазинов и клиник, профессора, полицейские, служители культа, офицеры, писатели и художники к началу 1935 составляли всего 0.04% населения Ленинграда. Они не занимали никаких ведущих постов в структуре местного партийного и советско-хозяйственного аппаратов. Их массовое удаление оттуда произошло еще в 20-е годы.
В течение месяца Управление НКВД представило на особое совещание при НКВД СССР свыше 11 тыс. «бывших», из которых около 5 тыс. являлись главами семейств. Арестованные главы семей были в основном людьми пожилого и преклонного возраста, далекими от борьбы с властью. Почти 70% из них к моменту задержания были старше 50 лет Среди них только 1 484 человека принадлежали некогда к высшей знати и дворянству. Практически все «бывшие», представленные на особое совещание, были высланы из города в отдаленные районы страны, где в 1937-1938 часть из них была уничтожена. Так, из 4692 глав семей в конце 1937-середине 1938 было расстреляно 4 393 человека (93,6 %).
В ходе операции «бывшие люди» был завершен разгром оставшихся на родине представителей российской знати и деятельных в прошлом личностей, обладающих опытом созидательной работы, людей высочайшего благородства и образованности, так необходимых для культурного и государственного строительства России. Их вырывали из будущего. Это своего рода антропологическая катастрофа, невосполнимое разрушение тонких нравственных нитей, соединяющих поколения. Были уничтожены оставшиеся на родине хранители нравственных репутаций.
Высылка «бывших» продолжалась вплоть до 1953. Последний составленный МГБ список на эту категорию людей был аннулирован после смерти Сталина».
Всего в 1935 году из Ленинграда и Ленинградской области были выселены 39 660 человек, 24 374 человек были приговорены к разным наказаниям. Двое из них это мои бабушки, Варвара и Софья.
А вот смелый голос из письма к Молотову, ещё более ценный тем, что он «тогда», а не «теперь». И свидетельство: во все времена люди могут оставаться людьми. Необходимое нам для понимания сегодняшнего дня, для выбора своей позиции не только сегодня, но всегда.
«Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия. Если бы нашу обывательскую действительность воспроизвести целиком, без пропусков, со всеми ежедневными подробностями – это была бы ужасающая картина, потрясающее впечатление от которой на настоящих людей едва ли бы значительно смягчилось, если рядом с ней поставить и другую нашу картину с чудесно как бы вновь вырастающими городами, днепростроями, гигантами-заводами и бесчисленными учеными и учебными заведениями.
Пусть, может быть, это временно. Но надо помнить, что человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны, тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства».
Не один же я так чувствую и думаю?! Пощадите же родину и нас.
Академик Иван ПАВЛОВ. Ленинград 21 декабря 1934 г.
Трагические письма Варвары и Софьи к главе организации «Помощь политическим заключённым» Е. Пешковой мне переслала уважаемая Ирина Ивановна Осипова, научный сотрудник центра «Мемориал», руководитель группы по изучению архивов Помполита. Я не хочу их пересказывать, они должны звучать голосами тех, кто их написал. Сейчас, когда к моему ужасу всё больше забывается и искажается время сталинских репрессий, такие отчаянные свидетельства бесценны. Самый простой путь почувствовать весь ужас и несправедливость их положения, представить в этой ситуации себя, свою мать, бабушку. Представить до мелочей, живо и со всей силой трагедии уничтожения собственного народа.
«Многоуважаемая
Екатерина Павловна!
Обращаюсь к Вам с просьбой помочь мне в моём деле. 22/III-35 г у меня в Ленинграде был обыск, после чего я была арестована в Д.П.З. до 24/III-35 г. Мне был произведён опрос, некоторые пункты которого я не подписала, отклонив их за их неточностью.
Предполагаю, что была арестована, как вдова покойного генерал-майора и дворянка. Я была зарегистрирована с покойным мужем в 1920 г., когда он был гражданином Советской Республики. Всю свою жизнь я работала и содержала как себя, так и свою незаконную дочь от другого человека, чем мой муж, на свой заработок. У меня 37-летний трудовой стаж, я получила пожизненную пенсию от Советской власти, служила до последнего дня пребывания в Ленинграде. При Советской власти служила 16 с небольшим лет, была несколько раз премирована, прошла две чистки, никогда ни в чём не имела замечаний. Отец мой был служащим транспорта, дед главным врачом Ленинградской Обуховской больницы, где за выслугу лет и энергичную работу получил дворянство. Никогда никаких имений, домов или поместий мы не имели. Моя незаконная дочь не есть дочь моего мужа, она только по его ходатайству получила право носить его фамилию и считаться почётной гражданкой. Муж мой с 1918 г. служил при Советской власти в разных учреждениях до 1923 г., когда тяжело заболев и уже не мог работать, умер в 1927 г., всё время получая пенсию от Советской власти.
Прошу пересмотреть моё дело, т.к. никогда, ни в чём перед Советской властью не была виновата, работая всеми силами, стараясь быть полезной. (Справка может быть сделана Ленинград, В.О. Косая угол Кожевенной, д.26/28, 8ой Хлебозавод и Ленинград, 11-ая Красноармейская, дом 11, 3-ий Хлебозавод). Мне сейчас 65-й год, имею 37-летний трудовой стаж, что уже доказывает, что всю жизнь жила на свой заработок и не пользовалась ни средствами, ни привилегиями мужа, женой которого стала в 1920 году.
Со мною вместе переселена моя сестра София Васильевна Майер 66 лет, служившая всю жизнь и работавшая с 1918 г. по 1/IV-35г. в Ленинградском Педагогическом Институте им. Герцена. Несколько раз премирована за интенсивную работу. Она не подверглась ни аресту, ни опросам, а переселена как член моей семьи. Жили мы каждая самостоятельно на свой заработок, хотя и в одной квартире.
В Ленинграде в НКВД, как и на службе в Секретном Отделе мне сказали, что я переселяюсь в другой город, дали право выбора за минусом 15-ти областей, сказав, что я не лишаюсь ни избирательных прав, ни прав на заслуженную пенсию, которая у меня значится пожизненно, ни право искать себе работу. На деле же получается: по справке, полученной от УНКВД Воронежской области от 5/ IV-35г мы считаемся адм. высланными и 5/V-35г в СоцСтрахеСоюзе мне сказали, что все админ. высланные из гор. Ленинграда снимаются с пенсии. Прошу Вас помочь нам. Мы обе старые женщины, вдали от всех, одинокие, без работы, без средств. Чем мы заслужили такое на… [отношение], имея все документальные данные о нашей службе и жизни.
Выселенные 1/IV-35г, мы до сих пор не получили своих документов, нам не предъявлено обвинение в причинах нашего выселения из Ленинграда, ни срок его.
Мы лишились заработка и последнего имущества, чтобы выехать в указанный срок пришлось всё продать.
…будет решено с пенсией; в нашем положении пока мы имеем документ как админ. высланные, с них пенсия отнимается.65- и 66-летним старым женщинам работу трудно получить.
Моя убедительная к Вам просьба помочь разобраться в причинах высылки, попросить НКВД гор. Москвы, куда вероятно придут наши документы, пересмотреть моё дело, вернуть мне пожизненную за 37 лет службы пенсию, снять с нас звание админ. высланные и дать нам право вернуться в Ленинград, где мы прожили всю свою долгую жизнь.
Надеемся на Ваше сердечное отношение. Остаёмся уважающие Вас:
Варвара Цурмилен,
София Майер»
Варвара Васильевна была человеком сильным и точным, у неё хватило мужества не подписать те пункты допроса, которые искажали истину. Сила её материнской любви была такова, что она оговорила себя, только бы вывести из-под удара дочь. У неё было мужество защищать старшую сестру Софью. У неё была смелость говорить о том, что обвинения ей, тем паче её сестре, не предъявлены, хотя наказание в исполнение приведено. У неё была храбрость уличить бессовестных сотрудников НКВД во лжи. И ещё она была порядочная и простодушно наивная, верила, что закон должен соблюдаться, можно упросить дело пересмотреть, а пенсии вернуть.
Оторванные от близких, обманутые, лишённые средств к существованию, обворованные на свои заработанные пенсии, они были в семидневный срок вышвырнуты из города своего и своих предков, так много для него сделавших, и обречены на голодную смерть ни за что.
Второе письмо из Воронежа ещё более безнадёжное, чем первое. Мне кажется, голос их уже обессилел и поник от горя и нужды, осталась лишь тихая просьба и покорное ожидание конца.
«1 сентября 35
Многоуважаемая
Екатерина Павловна!
Ваше отношение от 31/ V 1935г за № 5002 я получила. В нём сказано, что заявление моё с просьбой пересмотреть моё дело о переселении из Ленинграда и просьба вернуть нам права возвратиться обратно и не лишать меня заслуженной мною 37-летним трудом пенсии, Вы переслали по назначению и что ответ мы получим непосредственно. Прошло уже три месяца, но ответа нами не получено.
Очень прошу Вас похлопочите о нашем деле, напомните о нашем заявлении. Прошло уже пять месяцев с момента выезда из Ленинграда. Мы совсем прожились. Ни сестра, ни я работы найти не можем. Не знаем, что предпринять, чтобы дальше жить. К кому обратиться и кого просить о нас, двух старых женщинах.
В Ленинграде у меня дочь, внуки, но она человек партийный и с нею, благодаря теперешнему нашему положению, связи все порваны.
Попросите разрешить нам вернуться в Ленинград и на старости лет дать год-другой прожить возле них. Извините, что я беспокою Вас, но к кому же обратиться, кого просить о наших делах.
Уважающие Вас В. Цурмилен
С.Майер»
Мне многое есть что хранить. Но эти строчки я всем своим потомкам заповедую помнить, такое в них отчаяние. «Мы совсем прожились».
Как издевка времени и революционной ономастики, их пенсии сожрал СоцСтрахСоюз, а живут сёстры Майер в Воронеже, нет! – умирают на улице Добрый путь и улице Социалистической.
Не знаю, что стало с ними дальше. Умерли от голода, горя, разлуки с близкими и болезней до войны? Погибли от фашистских бомб и пуль во время неё? Голос их для меня навсегда оборвался 30 августа 1935 года.
По письмам, поступкам и чужим воспоминаниям можно представить характер человека, но внешность представить невозможно. Никогда не увидеть мне лицо Варвары Васильевны, если бы благодаря интернету меня не отыскал мой четвероюродный брат, её правнук, Леонид Сергеевич Троицкий.
Так прекрасные, горькие, отразившие всю её судьбу фото пришли ко мне электронной почтой из Канады. Стёрто в семейной памяти ещё одно белое пятно, восстановлено ещё одно честное родное мне имя.
Их имён нет в базе Мемориала о жертвах политического террора, а таких людей было много. Кто учтёт их, не расстрелянных, не брошенных в лагеря, но уничтоженных так же, как другие?
Светлая память невинно замученным моим бабушкам Софье и Варваре и всем жертвам тоталитарного режима. Помните о них, если вы не хотите, чтобы история повторилась с вами.
***
Те, кто лгал, доносил, унижал, расстреливал, заставлял отрекаться от осуждённых, очень хотели, чтобы от убитых ими не осталось и следа. Но это выше их власти, а потому продолжение следует.
фото Г. Атмашкина
Вырванные из будущего