Отправиться в Ярославль, чтобы обнаружить шведские корни. Какие ещё сюрпризы ждут меня в моей родословной?
В моей самой близкой немецкой родне Майеры, Амелунги, Мейеры, Плёттнеры. А дальше, подобно цветам фейерверка, раскрываются всё новые и новые имена — десятки, сотни, упомнить невозможно. Но удивило, когда среди моих русских, волжских корней снова возник иностранный след, на этот раз Веберов. Эта фамилия, пятая по распространённости в Германии, означает «ткач». Вероятнее всего, предки когда-то ткачеством и занимались. Передалась ли родовая память моему брату, нанизывающему буквы на нить стиха? Моему сыну, соединяющему ноты в узоры новых мелодий? Я же, повторяя уроки старинного ремесла, на ваших глазах сплету новый фрагмент моего фамильного полотна.
«Мне стало казаться, будто передо мною — Ткацкий Станок Времени»
«Моби Дик» Герман Мелвилл
Первой из членов этой фамильной линии пришла ко мне прапрабабушка Любовь Валериановна Вебер. Вначале только короткой строчкой в архивном деле моего прапрадеда Василия, сына главного врача Обуховской больницы Петербурга Карла Антоновича Майера.
Благодаря «Петербургскому некрополю» стало известно место её захоронения, Волково кладбище. Чудом казалось, что памятник на могиле сохранился. Исследовательница Галина Сванидзе сфотографировала его среди прочих надгробий, отослала на сайт Гдовских усадьб, где были размещены некоторые мои генеалогические материалы, а администраторы любезно перенаправили её письмо мне.
Высокий ажурный металлический крест седьмого августа 1885 года поставил точку в трудной жизни 38-летней женщины, осиротив её семерых детей: Валериана, Софью, Варвару, Георгия, Александра, Любовь и Никиту. Старшему было 20, младшему всего 9 лет.
Долго ничего не было известно о родителях моей прапрабабушки, да и шансов когда-либо найти их почти не было. Но слово «почти» оставляет маленькую лазейку и большую надежду, которую никогда не стоит терять.
Следующей находкой стала моя прапрапрабабушка Варвара Петровна, мать Любови Валериановны Вебер-Майер. Она была крёстной своей внучки Вареньки, вот метрика этот факт и хранила бережно много лет. Правда, в документе Варвара Петровна записана под фамилией второго мужа, Ратаева, и только вопросы к интернету вывели на книгу историка В. Брачева о «богатыре русского политического сыска» Леониде Александровиче Ратаеве. Так я и узнала, что Любовь и Леонид были родными по матери сестрой и братом. Семейные связи поддерживались даже спустя десятилетия после смерти Любови Валериановны. Доказательством тому тот факт, что в 1899 году Леонид Ратаев стал крёстным отцом дочки своего племянника, а моего прадеда Георгия, Елены Георгиевны Майер.
Уже рассказывала, что Варвара Петровна в равной степени приходится бабушкой как моему прадеду, так и композитору Николаю Николаевичу Черепнину, который знал её лишь по фотографиям и описал так: «Строгое, прекрасное русское лицо моей бабки-волжанки, которая, согласно молве, была большой музыкантшей». Из книги Брачева пришла и её девичья фамилия Михайлова, обнаруженная им в архивном деле. Было известно, что во втором замужестве она проживала в Ярославской губернии.
Конечно, я много раз пыталась отыскать хоть какие-то сведения о Валериане Вебере, но безуспешно. В России людей с такой фамилией жило много. В Петербурге славились Веберы-булочники, были и купцы, и промышленники, но никто из них на пустующее место моего трижды прадеда не подходил.
Не знаю, что случилось с ним, почему у Любочки так рано появился отчим, управляющий императорскими охотами Александр Ратаев, что она помнила о своём отце. Но то, что своего первенца назвала Валерианом, о многом говорит. Правда, и его судьба оказалась трагичной. Проучившись год в Петербургской консерватории по классу скрипки, он переместился в печально известную больницу Всех скорбящих для лечения и призрения душевнобольных, где через несколько лет умер.
Имя Валериан счастья фамильной линии Веберов не приносило. Ещё один Валерий, правнук Любови Валериановны, грудным ребёнком погибнет в блокадном Ленинграде.
Информация поступает к нам по каким-то своим законам, и даже упорство в поиске не всегда помогает. Зато терпение часто вознаграждается удачей.
Буквально на днях на сайте Ярославского историко-родословного общества мне открылись новые сведения о Варваре Петровне. Родом она оказалась из сельца Сменцево Мышкинского уезда Ярославской губернии, и очень надеюсь, что о её отце Петре Лукиче Михайлове, матери Любови Фёдоровне, братьях и племянницах я ещё многое узнаю.
Но вот скажите, пожалуйста, по какому правилу природы я стала на этом сайте читать тему о пивоварении?! А там всего несколько строк из Ярославских губернских ведомостей 1844 года. «За неплатёж ярославскою мещанкою Екатериной Антоновною Прянишниковою Шт. Кап. Валериану Фёдорову Вебер по закладной 485 р 72 коп серебр. по приговору и представлению ярославского городового магистрата продаваться будет её Прянишниковой деревянный дом с принадлежащим к нему пивоваренным заводом и прочим строением и землёю… торг оному открыт будет 13 июля месяца сего 1844 года».
Ткацкий станок времени не останавливается ни на миг, и вот уже Ярославские губернские новости в двадцатом номере за 1831 год сообщают мне:
Ярославское Демидовское Высших Наук Училище, на основании Высочайше утвержденнаго Устава своего, имело 29-го Апреля 1831 года торжественное годичное собрание.
При сем торжественном собрании нижеозначенные Студенты награждены: 2. За сочинение Разсуждений похвальными листами …своекоштные: Валериан Скрипицын и Валериан Вебер.
Вебер, Валериан, Ярославский край и даты событий как нельзя лучше подходили к моей истории. Очень похоже было, что я отыскала след своего прапрапрадеда, но пока это единственное, что мне удалось узнать. Сегодня интернет молчит как неприступно каменный. Но ведь и так подарок получен бесценный – если я трижды правнучка Валериана Фёдоровича Вебера, то мой четыре раза прадед по прямой Фёдор Вебер. Продолжаем поиски дальше!
И поиски оказались успешными, и результаты их ошеломляющими. Из нескольких статей я узнала, что в Ярославле действительно служил штаб-лекарь Фёдор Иванович Вебер. Происходил, как многие медики того времени, из иностранцев, принял русское подданство «навечно», трудился всегда «с усердием и с успехом», «отлично исполняя должность», и за заслуги свои получил ордена, звания и дворянство. Заведовал Ростовской больницей, где пёкся о своих пациентах, выписывая продукты для их меню с «разным родом» порций: и для хороших щей с полуфунтом мяса, гречневой каши да кваса, и для бульона из овсяных круп и каши «размазни». Заказывал в аптеке капли галлеровые, сонные и гафтановые, порошки рвотные и слабительные, грудную траву, алтейную мазь, тесёмки «в палец ширины», полпуда «ветошек» и холст для бинтов. Затем служил ярославским уездным врачом, а уже через три года стал оператором Ярославской врачебной управы. Есть строчки и о том, что лекарь Вебер пользовал работников Плещеевской писчебумажной фабрики, «делая каждонедельное посещение, а буде требует надобность, то дважды и трижды, ибо расстояние от Ярославля недалеко, за каковое пользование и производится ему в год деньгами по 800 руб., овса 40 пудов и 200 пудов сена, и теперь благодаря бога по его старанию больных поуменьшилось».
Надеясь, что у одного из авторов, преподавателя кафедры истории Ярославской медакадемии Е.М. Смирновой, сведений о Фёдоре Ивановиче может быть больше, чем в тексте статьи, обратилась к ней с личным письмом. В мире очень много добрых отзывчивых людей, они всегда приходят на помощь. «Ваше письмо меня очень порадовало, — писала Елена Михайловна, — значит, есть и практический смысл в моей работе».
В любезном ответе прилагался формулярный список лекаря Вебера. Так я узнала примерный, 1769-й, год его рождения, выяснила, что после двухлетней учёбы в Берлинском медицинском училище он продолжил своё обучение в Медико-хирургическом институте Петербурга. Проучившись в нём два года и получив звание подлекаря, шесть лет находился в составе мушкетёрского полка, воевал в Польше и Чехии. На два года был прикомандирован к главному Московскому госпиталю, где «повторял науки и по удостоинству при экзамене произведен лекарем». Затем снова мушкетёрский полк, а в 1801-м он окончательно расстаётся с армией, становится уездным врачом и поселяется в городке Ветлуга Костромской губернии. Вскоре перебирается в Пошехонье, затем на долгие годы в Ростов, а с 1823 года в Ярославль. Всегда отмечается усердным и достойным. «В продолжении 1812 и 1813 годов с успехом пользовал немалое число больных, также раненых воинских чинов, и в том числе из штаб- и обер-офицеров и Генералитета, и после того неоднократно пользовал больных нижних воинских чинов, … а случающихся в Ростове больных колодников в продолжение многих годов пользует собственными медикаментами». Да и то, что долгие годы занимал пост оператора (так тогда называли хирургов) Ярославской управы, о многом говорит.
К моему сожалению, Елену Михайловну интересовал врач Вебер только как представитель здравоохранения того времени, сведения о его семье она не записала, но обещала, несмотря на большую занятость, ради меня снова дворянское дело Веберов в ярославском архиве посмотреть. От оплаты её труда, что я сделала бы с радостью, категорически отказалась. «Разумеется, ни о каком вознаграждении речи быть не может. По воспитанию я принадлежу той эпохе, где деньги не определяли отношения между людьми. Я уже Вами вознаграждена».
Трудные потянулись дни, я уже любила доктора Вебера, но не могла утверждать, что он мой предок. Для этого у него должен был оказаться сын Валериан.
Ирина Олеговна Заленская, мастер генеалогического сыска и мой друг по интернету, изучив архивное дело о дворянстве, имеющееся не только в Ярославле, но и в Петербурге, на днях написала мне: «Было у штаб-лекаря Фёдора Ивановича Вебера по формулярному списку 1822 года два взрослых сына, Николай и Пётр, погодки». Сердце замерло, всё было не в мою пользу, а потому грустно. Выдержав эффектную паузу, Ирина торжествующе добавила: «…и сын Валериан, 10 лет!» Так все разрозненные звенья сложились в единую, такую важную и очень интересную для меня цепочку.
В деле отца на удивление много информации как раз о Валериане. Есть копия его метрики, и я теперь знаю, что мой трижды прадед родился 6 апреля 1812 года в Пошехонье, которое, говорят, и сейчас необыкновенно красиво и очень ждёт меня в гости!
Старинный документ хранит немало важных подробностей и добрых слов о моём деде, лекаре Фёдоре Ивановиче Вебере. «Языки знает, кроме немецкого, довольно хорошо Российской и еще Латинский». Женат на вдове Анне Николаевне, воспитывает её дочь Екатерину от первого брака. С 1825 «по личному препоручению Гражданского Губернатора пользовал в Доме призрения Ближнего больных воспитанников и воспитательниц, …и «за особенное усердие и печность в пользовании воспитывающихся обоего пола в Доме призрения Ближнего без всякого за оное возмездия получил от лица Совета совершенную благодарность».
Служил в управе до мая 1839-го, когда ему было уже 70 лет, и, скорее всего, похоронен был на Леонтьевском кладбище Ярославля, только точный год смерти его я пока не знаю. Долгая жизнь его — служение людям, России.
Все сыновья лекаря Вебера окончили Демидовское училище высших наук в Ярославле и начинали свою карьеру на военной службе. В 1831 году Пётр вышел в отставку поручиком из Владимирского пехотного полка и «определился в Костроме по удельной части». Умер он, очевидно, в Петербурге, потому что в «Петербургском некрополе» о захоронении на Митрофаниевском кладбище записано так: «Вебер Петр Федорович, штабс-капитан, р. 5 октября 1805 †2 июня 1845, 39 л. 8м», и это совпадает с возрастом среднего сына лекаря Вебера. А Николай был поручиком Брестского пехотного полка. Пишу это в надежде найти их потомков!
Многие ниточки ни к чему ещё не привели, воссоздать ткань прошлого не так-то просто!
К великому сожалению, пока неизвестно настоящее имя моего предка. Чтобы его найти, нужны документы о принятии им российского подданства или списки слушателей Медико-хирургического института 1789 года. Он приехал в Россию совсем молодым человеком 20 лет, так что следов его медицинской деятельности в Германии тоже найти невозможно. Тайна на сегодня и девичья фамилия его жены, моей четырежды прабабушки, а это мешает мне отправиться в ещё одно родословное путешествие. Непонятно, где родина Веберов: ведь в формулярных списках Фёдор Иванович пишется то шведским дворянином, то уроженцем прусским из купеческих детей, то прусским уроженцем из шведских дворян. Чего-чего, а такой крови во мне ещё не было!
В нашем роду уже отыскались пятеро придворных органистов из славного города Ганновера и хорал одного из них, династия музыкантов Черепниных и родственная связь с автором свадебного марша Феликсом Мендельсоном. А потому мой сын-пианист надеется, что восполнившая пробел нашего родословия линия Веберов обязательно приведёт к известному музыканту Карлу Марии фон Веберу. Может получиться удивительный концерт из произведений предков, исполняемый потомком спустя столетия.
И ещё интересный факт. Наше Древо всё более пополняется врачами и музыкантами. Несколько лет назад мы совершенно не подозревали об этом, но как раз к этим профессиям я и сын принадлежим. Выполнили родовую задачу? Кажется, да. И история Фёдора Ивановича Вебера этому ещё одно подтверждение.
