Иду по знакомой улице, а навстречу мне летит пух отцветающего иван-чая. Все лицо облепил, в волосах застрял. Отряхнулась и вошла в дом, где тут же меня усадили за стол, к чаю с горячими блинами и свежим вареньем из лесных ягод. И потекла неспешная наша беседа.
«Где просто, там и ангелов по сто» — любимая поговорка русского художника Валентина Серова, трепетно любившего деревню.
Сделала себе подарок: две недели, в конце лета и начале осени, отдыхала от города в давно и хорошо знакомой старинной карельской деревне Сямозеро. Она опоясала дугой немалую часть берега одноименного озера – одного из самых больших в Карелии и богатых рыбой. Озеро, можно сказать, источник жизни старой деревни: кормит, поит, купает, моет… Бревенчатых банек у самой воды – почти по числу домов, что напротив.
Изучив с малых лет неровный, а нередко и крутой характер своего кормильца и поильца, в деревне к нему приноровились. Да, и разве озеро виновато, что природа над ним будто подшутила, наделив морским характером, но не морской глубиной. Оттого и внезапные шторма здесь бывают довольно свирепы, хотя и коротки. Потому сямозерцы, рыбача, особо далеко на лодках не заплывают. Или же, заметив на воде волнение, причаливают к одному из ближайших островов (их на Сямозере множество), чтобы переждать.
Когда же на озере полный штиль, оно выглядит на редкость приветливо и миролюбиво: серебрится на солнце, купает облака, отражает краски неба… Потому когда впервые и даже не впервые увидишь его таким, не верится, что стоит налететь ветру – и благостная эта картина может вмиг перемениться.
Зори и закаты над Сямозером наливаются и пылают такими сказочными красками, какие могут быть только в палитре матушки-природы.
А деревня вечерами полна уютных запахов: дыма от топящихся банек, жареной рыбы свежего улова, буйного разнотравья …
Всё так. Эта деревня не умерла, что само по себе на Русском Севере уже редкость. Но лишь немногие старожилы умудряются оставаться в ней круглый год, в изоляции от необходимых жизненных благ. Единственный магазинчик открыт только летом. Ни почты, ни амбулатории. Всё это давно уже в десяти километрах, в селе Эссойла. Там и разная работа за зарплату. В деревне её уже четверть века как не стало: ни молочной фермы некогда благополучного совхоза, ни рыболовецкой артели со своим небольшим флотом, ни даже личных подворий с коровами, овцами и другой живностью. И давненько уже не петушиные трели будят жителей по утрам, а визжание электрокосилок во дворах нынешних хозяев новых и старых домов. Трава, что была желанной пищей для домашних животных, стала помехой. Да и оживает притихшая деревня только с лета до ранней осени, став, по сути, дачным поселком, в деревенском, так сказать, формате.
Время неумолимо: меняет стиль жизни, рушит вековые традиции. Жаль, конечно, что не осталось теперь ни одного старожила, который после баньки по-черному, за чашкой чая с румяными калитками из русской печи неторопливо поведал бы гостю предание о посещении деревни на Сямозере самим Петром Первым. Было это или не было, уточнить не удалось. Зато несложно оказалось выяснить, что именно здесь археологи нашли следы стоянок древнего человека. И то, что некоторые из ближайших к Сямозеру деревень-долгожительниц — Ахпойла, Курмойла, Корза, Рубчойла, Эссойла, Метчелица, – упоминаются в писцовых книгах XVI-XVII веков.
Кроме того, известно, что на берегах Сямозера проживало много карелов-ливвиков. А название озера объясняется такой гипотезой: в новгородских книгах и записях XVI века и даже более ранних озеро известно как Сямозеро или Самозеро. По мнению ученых, название произошло от древнего sama (саамы). То есть, Сямозеро означает «Саамское озеро». Вот и выходит, что саамы могли быть одними из первопоселенцев Сямозерья. Эти сведения, конечно же, впечатляют сегодня, когда на дворе XXI век.
***
Шагаю по знакомой до каждого заборчика главной деревенской улице, называемой Сямозерской. Она не единственная, есть ещё три, покороче: Береговая, Рыбацкая, Дачная. Помнится, лет двадцать назад, когда у нашей семьи был в Сямозере небольшой дачный домик у самой воды, дорогу на главной улице деревни гордо пересекали домашние гуси, пугливо метались по ней стайки овец, уступая путь рогатым козам. И время от времени шествовали, грозно мотая рогами, бодливые хозяйские быки и послушные полнотелые буренки, направляясь подкрепиться к прибрежному разнотравью.
Сегодня у главной улицы другие фавориты. Что особенно заметно в выходные дни, с лета и до осени. Мчатся по ней автомобили разных марок, оставляя за собой клубы пыли в теплую погоду или фонтаны брызг от луж в дождливую. За рулем в основном дачники или городские родственники деревенских стариков. Они и есть свежая кровь и новая жизнь старой деревни. Они построили и продолжают строить новые дома, либо на месте покосившихся бревенчатых аборигенов, либо в других пределах деревни.
***
Как и прежде, первая прогулка, конечно же, к роднику. Минуя два знакомых дома с огородами, поленницами и вывеской «Осторожно! Злая собака!», иду по широкой тропе. Слева заросли уже седеющего иван-чая, справа, за полянами светлой таволги видна кромка леса. Мощный плеск родниковой струи слышится шагов за двадцать. Родник ухожен, огорожен, популярен. И даже освящен несколько лет назад, после того как в деревне построили часовню на пожертвования жителей, их родственников и владельцев здешних дач.
К роднику добираются по-разному: кто пешочком за водой и для прогулки, кто на велосипеде. Те же, кто на авто, достают из багажников огромные канистры, чтобы доверху наполнить их родниковой водицей. Её надо много, потому как и пищу, и чай теперь сямозерцы готовят на родниковой. Озерная, прибрежная, уже не в чести. С тех пор, как её замутили и захимичили: всё в ней моют, купают, сливают из бань…
А у главного родника, что на краю деревни, не так давно появился собрат, прозванный «Петровским». И вполне заслуженно. Дело в том, что местный пенсионер Александр Петрович Петров с единомышленниками догадался и потрудился провести от основного родника трубопровод к центру деревни. И зажурчал, на радость многим, еще один родник.
Но прогулка до дальнего родника – отдельная отрада для глаз, души и тела. Тем более в компании моих юных сямозерских друзей: восьмилетней Полины, шестилетнего Егорки и пятиклассника Матвея. Нас неизменно сопровождал лохматый пес Прошка. Матвей уважительно называет его Прохором, и заметил нам, что «Прохор – пенсионер, в переводе на человеческий возраст ему 62 года». «Дедуля!» — приласкала Прошку Поля.
Ребятишки вообще-то городские. Сельский, из нынешнего центра поселения Эссойла, только Егорка. Однако родители всех троих родились и выросли в Сямозере, и каждое лето отпуск и выходные проводят здесь. Стараются, как могут, чтобы родительские дома подолгу не пустовали.
С юной компанией мне точно повезло. Было чему поучиться у всех троих. На одной из наших прогулок захотелось собрать целебного зверобоя на заварку чая. Полина дернула меня за руку: «Что вы рвёте!? Это не зверобой! Просто похож. Вот он какой, смотрите сюда!». И маленькая голубоглазая Поля быстро и ловко собрала мне правильный букетик. Вряд ли городские одноклассницы Полины знают о травах столько же, сколько эта девочка.
Удивил своими познаниями и будущий первоклассник Егор, выпускник детсада села Эссойла. Он легко перечислил все марки автомобилей, что вчера и сегодня проехали по деревне мимо его дома.
Ну, а старший из моих спутников, Матвей, так рассказал о своем недавнем и первом в его жизни путешествии поездом в далекий от родного Петрозаводска город, что наша компания притихла, даже «пенсионер» Прошка перестал вилять хвостом:
— Понимаете, когда я проснулся в вагоне, то не поверил, что это не снится, что я на самом деле еду в поезде… Проводница принесла нам чай. Я пил чай с печеньем, смотрел в окошко, и чего только не увидел за ним! И все мне не верилось, что еду: так долго об этом мечтал. А ещё мама обещала, что скоро мы поедем в Петербург! Это классно! Так хочется!
— Везет же некоторым! – хором одобрили Поля и Егор.
Да, в деревне я неожиданно увидела и вспомнила детство, каким оно, наверное, и должно быть. Особенно у тех, кому от шести до одиннадцати. Беззаботным, защищенным, близким к родной земле. Ребятишки весело носились по лугам. Плескались в озере под присмотром взрослых. Вечерами устраивались на прибрежных пирсах с гаджетами в руках и, визжа от восторга, снимали пламенеющие над озером закаты.
А по утрам, напишись чаю с горячими блинчиками из маминых рук, спешили к родникам, кто ближнему, кто к дальнему. И это домашнее задание не было им в тягость.
***
«Дом без хозяина – сирота», давно в народе сказано и доказано. А деревня – тем более. Тех, кто живет в Сямозере круглый год, осталось немного. Человек пятнадцать. Можно по фамилиям перечесть, но не стану этого делать, чтобы не обидеть кого-то неназванного. Расскажу немного о тех, с кем посчастливилось познакомиться поближе. Именно так: посчастливилось!
Хотя старинная деревня с карельскими корнями, русский язык здесь давно стал родным. Независимо от национальности по паспорту: карел, русский, финн, белорус, мордовец, украинец… Все земляки, все свои, северяне, и судят друг о друге по делам.
Ну, а дел в деревне, как известно, не счесть. Ленивым здесь не выжить. Зато на таких, как супруги Морозовы, Иван Федорович и Раиса Ивановна, она, деревня, и держится. Они и есть те самые Иван да Марья, хотя и не из сказки, и без волшебства. Их семейному очагу 40 лет. Уже взрослые сыновья, красавицы-внучки. Продолжение рода налицо. Справный, без роскошества дом, построенный еще отцом Раисы, стоит крепко и выглядит моложаво, благодаря заботам и умелым рукам Ивана Федоровича. Летом дом Морозовых полон гостей из родни и друзей-приятелей. Гостей понять можно. Не только радушие хозяев и свежий воздух деревни сюда влекут, но и завораживающая, тихая красота этих мест.
Дом Морозовых на самом берегу, как и многие дома сямозерцев. Но такого простора озерной глади, таких красочных восходов и закатов, как напротив их окон, редко где увидишь. Казалось бы, перед глазами Раисы Ивановны эти чудеса с самого её рождения. Однако привычной обыденностью не стали. Она часто стоит на берегу с фотоаппаратом в руках и снимает, снимает, снимает, останавливает мгновения и живость волшебных красок над озером.
Да и работа у неё в деревне не обычная. 20 лет уже Раиса Морозова исправно выполняет обязанности наблюдателя Гидрометеослужбы. Шутит: «Повезло с начальством, оно далеко: филиал ГМС – в Петрозаводске, а головное управление – в Питере». Хотя, повезло ей не только с начальством, но и с работой, что сохранилась и востребована в пределах деревни до сих пор.
Казалось бы, чего тут мудреного фиксировать температуру и уровень воды в озере, которое в десяти шагах, из окна видать? На самом деле не так все просто. И далеко не каждому по плечу. Раиса Морозова прошла специальный курс обучения. Наблюдает здешнюю погоду ежедневно, исправно и грамотно. Благо, было и у кого опыт перенять: до Раисы Ивановны этим занималась Екатерина Федоровна Лебедева, тоже деревенский старожил. Работа сия без пауз, круглогодичная. Зимой справляться сложнее, чем летом: измерять толщину льда на озере, плотность снежного покрова, снегосъемки в лесу в пятидесяти точках. И всё пешком. А в лесу, как известно, волки голодные водятся… Но деревенский человек бдителен и осторожен.
Раиса Ивановна – коренная сямозерка. Отсюда родом и её родители. С будущим мужем встретились не в деревне, а в городе. Тогда Раиса работала токарем на авторемонтном заводе в Петрозаводске. Иван родом из поморского села, первоклассный шофер, какие всюду требовались. И в деревне Сямозеро, где супруги решили обосноваться, работа в те дорыночные годы для Ивана Морозова находилась и в совхозе, и в ближайшем леспромхозе. Иван до пенсии трудился водителем. Раиса много лет приемщицей на здешнем рыбопункте, пока его не закрыли. И до сего дня, как уже сказано, работает наблюдателем от метеослужбы.
Когда бываю в Сямозере, то первым делом стараюсь навестить гостеприимный дом Морозовых. Так и на этот раз. Иду по знакомой улице, а навстречу мне летит пух отцветающего иван-чая. Все лицо облепил, в волосах застрял. Отряхнулась и вошла в дом, где тут же меня усадили за стол, к чаю с горячими блинами и свежим вареньем из лесных ягод.
И потекла неспешная наша беседа. Неторопливая, негромкая… Со стороны хозяев, конечно. Меня же от накопившихся вопросов и свежих впечатлений, грубовато говоря, распирало так заметно, что хозяева по-доброму улыбались и приговаривали тихонько:
— Да вы пейте-пейте чай, и блины не забывайте, а то остынут…
Потчевали супруги, однако, с уважением к не праздно любознательной гостье, старательно припоминали фамилии тех, кто не покидает деревню круглый год. Как и они сами. Набралось таких стойких не густо.
Фамилия у Морозовых зимняя, а в их доме тепло, уютно. И не одиноко. Взрослые дети, внуки навещают. Гостей каждое лето только успевай встречать и провожать …
Они скромны, не бранчливы, не суетны. Не красуются нигде и не перед кем. И я любуюсь ими, Раисой и Иваном. Столько лет вместе! Именно так: вместе. И в заботах, и в радостях. И видно сразу, что понимают друг друга с полуслова, по взгляду, интонации, по жесту. Обоим за шестьдесят. Красивы неброско, как и северная природа, с которой они в ладу. Сильные, умелые руки Ивана, чуткие, искусные руки Раисы.
Некогда им стареть и болеть. Дел по хозяйству уже пусть и не прорва, как прежде, но ещё как хватает. Хотя даже трудяги Морозовы теперь уже ни коров, ни овец не держат. На этом фронте они в деревне были последними из могикан. Здесь помнят, что не так уж и давно только у Морозовых высились стога сена. Они дольше других держали в хозяйстве корову и прочую домашнюю живность. Нелегко доставались супругам доморощенные продукты: молоко, сметана, творог, мясо. И не зря Раиса Ивановна нахваливала мужа: «Всё это Ванечка на своих плечах тянет… Хороший он у меня».
***
Многие коренные жители Сямозера так или иначе в родственных связях. За исключением тех, кто поселился здесь позже. Прижились и приезжие.
Как, например, Нина Михайловна Мелентьева. Родом она из Орловской области. В пятьдесят восьмом завербовалась в Карелию на лесозаготовки, вышла замуж за сямозерца. И уже больше 60 лет живет в доме, построенном аж в 1913 году. Мужа давно похоронила. Летом её навещают сын и дочь.
Зимой сама справляется с нехитрым своим хозяйством, хотя на девятом десятке это дается все труднее. Хорошо, хоть в морозы далеко за водой ходить не надо. Прорубь – на озере, через дорогу. Дрова припасены. Много лет Нина Михайловна пасла свое небольшое стадо коз, с биноклем в руках из-за ослабевшего зрения. Сегодня в её дворе и доме только коты да собаки. Их число все прирастает: сердобольная Нина Михайловна подбирает осиротевших четвероногих, чьи хозяева ушли в мир иной. Вот она-то чаще других деревенских прохаживается по главной здешней улице, выгуливая своих мохнатых и лохматых питомцев.
***
У постоянных жителей Сямозера (и не только этой деревни) разменявших кто седьмой, а кто восьмой десяток прожитых лет, непростые судьбы. Сельская жизнь никогда не была той идиллией, как в кино, особенно раннего периода советской эпохи. На самом же деле бесконечный труд до седьмого пота — как вечная любовь без особой взаимности. Не без веских причин деревенская молодежь стремилась в город, где больше возможностей, свободы выбора, где не случайно бытовало обидное: «Ну, ты, деревня, что с тебя взять …». И тому подобные комплименты в том же духе от городских приятелей или неприятелей. Превосходство городского социума очевидно, его не скрыть. Несмотря на все идеологические и практические попытки советского периода добиться смычки между городом и деревней.
И все же основы для достойной жизни тогда у сельчан оставались, особенно в хозяйствах с крепким совхозным производством – урожаями и продуктами полей, молочных и животноводческих ферм. Честь и слава ударникам, почет и уважение воздавались. Кстати, у молодежи села были и немалые привилегии при поступлении в вузы. Но все это отлаженное десятилетиями рухнуло в девяностые, с воцарением рыночной экономики.
Не спасло деревню и нарождающееся, но так и не ставшее прочным фермерство. Почему? Да все, похоже, по известной причине: на всякое доброе и полезное начинание, как правило, находилось и находится немало тех, кто доводит его до тупика или абсурда. Примеров немало. Но это отдельная тема. И не только деревенская. Стресс от таких революций вместо эволюций пережить тяжелее, чем даже всеобщую послевоенную разруху, что преодолевали и преодолели всем миром. И не напрасно.
С рынком же, в его стихийном формате, большинство сельчан потеряли работу. И значит, основу своей жизни, стержень её, цель и смысл. Старики как-то держались и ещё держатся привычным трудом в своих подворьях. Молодежь? Кто без привычной работы, стал пьянствовать беспробудно, а большинство, не теряя времени, подалось в города. Там и работа, и будущее.
Напомнила об этих прописных истинах, чтобы не создалось впечатление авторского радужного умиления от неких преимуществ деревенского бытия и пейзажа. У тех, кто вынужденно покинул родную деревню, то же Сямозеро, и у тех немногих, кто продолжает встречать в ней все четыре времени года, никуда не делась одна общая боль от внезапно и несправедливо утраченного, пусть далеко не идеального, но все же стабильного существования. И потому еще честь и хвала тем немногим, кто, подобно природным родникам, поит и хранит деревню своим присутствием, трудом и верностью. Ведь, как это ни странно звучит, но вся наша жизнь, все лучшее в ней держится на хрупких плечах немногих. В деревне, в городе, в стране и в мире.
***
Поздней осенью, когда дачники вернулись в свои города, в деревне бывает так тихо, как, наверное, нигде больше. Ещё и потому, что разговоры праздные и громкие ссоры здесь не приняты. Ни в домах, ни во дворах, ни на улице. Делам больше веры. Да и какие могут быть секреты, когда всё и все тут на виду, нет ни одного высокого забора. И все известно друг о друге от рождения.
Валентина Николаевна Фёдорова… Хрупкая с виду, ладная, быстрая в движениях, неугомонная в трудах: то на своих грядках и в теплицах копошится, то в лес торопится за его дарами по сезону, то рыбачит с пирса, или зимой у лунки, то баньку приготовить спешит для гостей или родни. Устаёт, конечно, но глаза её зоркие по-доброму светятся. И особенно в те дни, когда приезжают из городов навестить и подсобить по хозяйству взрослые дочери с мужьями и уже повзрослевшие внуки. Старшая Марина из Петрозаводска, младшая Татьяна из Петербурга. Татьяна окончила питерский политех по специальности «Информационные технологии». Марина по профессии психолог. Внуки тоже не подвели: у всех основательные образование, интересная работа.
Честно говоря, не часто встретишь такое нежное и уважительное отношение к матери, какое я увидела в фёдоровском деревенском доме у навещавших Валентину Николаевну дочерей. Да и сам этот дом обновляется и благоустраивается, благодаря заботам наследников. Сама же хозяйка в город наведывается только по необходимости, уверяет, что в деревне ей живется и дышится лучше. Глядя на неё, бодрую, подтянутую, как спортсменка, верится, что так оно и есть.
Когда летом или ранней осенью удается выбраться в Сямозеро, останавливаюсь у Валентины Николаевны. Мы подружились. Как-то в минуты наших откровений она с грустью призналась, что ни разу в жизни ей не довелось сказать кому-то: «Мама». Не выпало такого счастья.
Валентина родилась в тридцать восьмом году в уральском селе, родителей своих не видела и не знает, кто они и где. Перед войной малюток-сирот с Урала эвакуировали в Карелию. Так девочка оказалась в деревне Сямозеро. Здесь её приняла в свою семью многодетная колхозница Анастасия Попова. Малышка Валя стала называть её бабушкой, у приёмной девочки появилась фамилия Попова.
Большая семья Поповых бедствовала: заработанных Анастасией трудодней не хватало, чтобы всем прокормиться: требовалось сдавать колхозу почти все полученное в своем хозяйстве – молоко, яйца, овощи… Семеро своих детей недоедают, а тут ещё приёмыш… И решилась Анастасия, нужда заставила, определить Валю в детский дом в селе Вешкелица.
Кстати, дом, в котором жила большая семья Поповых, до сих пор стоит на берегу озера (правда, без окон и дверей), в пятидесяти шагах от теперешнего дома Валентины Николаевны, виден из окошка. Она помнит и благодарна давно ушедшей в мир иной бабушке Анастасии, не разгибавшей спины от тяжелых работ и забот.
В первый школьный класс Валентина пошла в детдоме. Вспоминает, что жизнь в послевоенные годы там была бедная, полуголодная. Ребятишки, что слабее здоровьем, болели и умирали. Подросшую Валю выручали её бесстрашие и умелые руки. Она, как мальчишки, рыбачила зимой и летом на озере. И еще подрабатывала шитьем: заказчицы оставались довольны. И это выручало рукодельницу, спасало от полуголодного существования. До шестнадцати лет жила в Видлице. Затем строительное училище в Петрозаводске, где Валя познакомилась с будущим мужем, Володей Фёдоровым, крепким парнем, отслужившим во флоте.
С улыбкой вспоминает Валентина Николаевна, как «романтично» они встретились: зимой на катке, самом популярном в то время у молодежи Петрозаводска. В шестьдесят втором поженились, но в городе жить не остались. Заработав трудовой стаж на городской стройке, затем на картонажной фабрике, Валентина убедила мужа (он отслужил электриком на одном из ведущих предприятий Петрозаводска) уехать на свою почти родину, в деревню Сямозеро. Так и сделали. В девяносто четвертом поставили дом. Обзавелись хозяйством. Все, кажется, ладно шло. Пока не настигли беды: умер от сердечного приступа муж, потом сгорел дом. Пожары в деревне случались не редко. В основном из-за неисправности печей.
Прошло время, все понемногу пережилось, улеглось, устроилось. Сегодня на дом и подворье Валентины Николаевны приятно посмотреть. Но даже и это не самое главное.
Иногда детали говорят об атмосфере в семействе больше, чем все, что принято считать знаками благополучия. Далеко не в каждом доме украшает стену фотоснимок, увидев который хочется тут же спросить: «Где же такая красота? И кто тут среди гор? Неужели вы, Валентина Николаевна?». Всё так и есть. На одной из горных вершин Армении внук Семен запечатлел свою восьмидесятилетнюю бабушку Валю. Бодрую, с сияющим лицом. Ну, кто поверит, что это не азартная альпинистка в возрасте, а простая деревенская бабуля из захолустья?
Дело в том, что, зная романтический характер бабушки, почитывающей на ночь английские романы, и завидную для её возраста физическую форму, питерский внук рискнул пригласить бабулю в путешествие по Армении. Это был его подарок к 80-летию Валентины Николаевны два года назад. В путешествие отправились втроем: бабушка, внук и его супруга. Спонсировал вояж, конечно же, сам внук Семен, зарабатывающий на ниве компьютерных технологий. Родители поддержали и одобрили тот дальний поход, впечатления о котором согревают теперь Валентину Николаевну в самые морозные зимы не меньше, чем огонь в печи.
Валентина Фёдорова не нарадуется: «Повезло мне с соседом, ой, как повезло. Руки у Юрия золотые, сердце доброе, и вся-то техника у него есть для благоустройства. Зимой всегда мне снег почистит на участке, даже и просить не надо…»
А сосед, Юрий Владимирович Бекешев (он тоже круглый год живет в деревне), уверен, что повезло-то как раз ему с такой, как Валентина Фёдорова, соседкой. Работящая, надежная, понимающая. И добрая душа.
— Представляете, — с горящими глазами рассказывала Валентина Николаевна, — весь этот заросший травой, пустынный мыс Бекешев своими руками благоустроил! Сколько земли и песку сюда навозил, чтобы болото осушить! И вся-то современная техника у него есть, чтобы чистоту, порядок поддерживать. Да, видели ведь, что в его дворе все вычищено, пострижено, ухожено и украшено. И, между прочим, замечу вам, Юрий Владимирович – не начальник и не чиновник с возможностями и достатком, а рядовой пенсионер, всю жизнь водителем отработавший. Начинал на лесовозах, потом на телефонной станции, кажется. Таких трудяг и умниц ещё поискать надо.
***
Есть люди, подобные родникам. Побудешь рядом с ними, послушаешь – и будто самой чистой воды напился и свежим воздухом подышал. И вроде все у них просто, а «ангелов по сто».
Фото Валентины Акуленко