Но на это у уполномоченного, видимо, времени не хватило: силы отвлекла поимка серьёзного правонарушителя – автора этих строк.
А теперь все этапы этой детективной истории в хронологическом порядке.
13 октября 2015 года, поражённая тем, в какие условия перемещают юных музыкантов и художников Медвежьегорска, как своими силами педагоги и родители перетаскивают в неприспособленные помещения ранимые инструменты и ещё более ранимых детей, я задумалась: а почему в контроле и оценке законности этого происшествия не участвует Уполномоченный по правам ребёнка в Республике Карелия Оксана Николаевна Старшова?
Найдя на её официальном сайте электронную приёмную, тут же написала короткое письмо. Привожу его текст полностью.
«Скажите, пожалуйста, каково Ваше отношение к переезду музыкальной и художественной школ Медвежьегорска в неподготовленное здание детского дома, да ещё в процессе учебного периода?
Почему Вы не реагируете на подобные нарушения прав детей, не выезжаете на место, не публикуете свою позицию в прессе? Складывается впечатление, что в Карелии не существует детского омбудсмена».
С нетерпением ждала ответа. Несмотря на то что по Федеральному закону N 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» чиновникам на это отводится срок до месяца, мой опыт показывает, что в 95% случаев ответ, каким бы простым или сложным он ни был, будет отправлен в последний день отпущенного законом срока. Но к моему разочарованию, даже спустя месяц ответа не было. Не было его и два месяца спустя.
Предположила, что мой вопрос не включал подробные официальные факты, и госпожа Старшова, вероятно, так и не поняла, что именно я имела в виду. Планировала написать ещё раз со всеми выкладками и ссылками, но не успела.
28 декабря 2015 года раздался звонок из полиции. Долго не могла понять, в чём дело. Спрашивали, действительно ли я обращалась в адрес Уполномоченного по вопросу медвежьегорских школ, и мне стало казаться, что это само по себе уже есть нарушение правопорядка. Затем разъяснили, что обратный адрес мною был указан неверно, перепутаны местами номера квартиры и дома, поэтому ответ попал в дом, находящийся на моей же улице одним кварталом ниже. Я была рада, что недоразумение разъяснилось и, наконец, смогу получить долгожданный ответ.
Не тут-то было! Оказывается, когда предназначенный мне ответ был возвращён в аппарат Уполномоченного по правам детей человеком, по ошибке его получившим, госпожа Старшова, расценив нечаянную опечатку как опасное преступление, заявила, что этого она так не оставит, и передала дело в полицию.
Вот почему ко мне прибыл участковый полицейский. Предъявил переданную ему аппаратом Уполномоченного копию обращения, в котором абсолютно точно мною были указаны мои имя, отчество и фамилия, возраст, город, улица проживания и домашний телефон. А затем составил протокол, начинавшийся словами, что судимостей не имею, факт своего обращения к госпоже Старшовой 13 октября 2015 года по вопросу слияния и перевода детских школ Медвежьегорска в неприспособленное, требующее ремонта здание подтверждаю, ошибку при указании своего адреса допускаю (хотя и испытываю в этом сомнения), но признаю, что это было невольной досадной опечаткой. Все остальные сведения указаны мною совершенно точно, что говорит о том, что ни скрываться, ни выдавать себя за кого-либо другого и умышленно писать с чужого адреса у меня не было никаких намерений. Ниже пришлось собственноручно заверить, что с моих слов всё записано верно и прочитано вслух. Так в моей многоцветной непростой общественной деятельности появился первый протокол и первый привод в полицию.
Правда, в ходе очень доброжелательного разговора с участковым возник простой и закономерный вопрос: а разве не легче было бы для всех позвонить мне сотрудникам аппарата Уполномоченного по указанному домашнему телефону? Вероятно, недоразумение тут же выяснилось бы, и письмо нашло адресата. Полиция тоже не понимает, почему это не было сделано. Всё-таки им есть чем заняться, и более серьёзным, чем случайная ошибка в адресе.
Кстати, ответа на свой запрос от 13 октября 2015 года от Оксаны Николаевны я и по сей день не получила, хотя, безусловно, о полицейских результатах расследования она давно уведомлена. Более того, участковый обещал зафиксировать в своём ответе к О. Старшовой, что я по-прежнему ожидаю письма.
Приношу свои извинения Уполномоченному по правам ребёнка госпоже О. Старшовой. Моя опечатка и поиски мнимого преступника отвлекли её и не позволили заняться своими прямыми обязанностями – защитить право детей на получение образования в отвечающих санитарно-гигиеническим требованиям, профессионально нужных, спокойных и просто человеческих условиях.
Многим жителям республики, как и мне, всё-таки хочется, чтобы работа Уполномоченного по правам ребёнка в Карелии была активна, эффективна, реальна, а информация о ней своевременна и широко публична.
Оксана Николаевна, то положение дел, которое имеется сейчас в сфере защиты прав детей Карелии, нас не устраивает, и поверьте, мы этого так не оставим.
Фото karelia.rfdeti.ru