К 25-летию «Лицея»
В День памяти жертв политических репрессий мы вспоминаем одного из любимых наших авторов, уже ушедшего из жизни Николая Андреевича Коваленко. В этом году в московском издательстве «Новое Литературное обозрение» издана книга его воспоминаний «Пишу только правду…». Несколько глав, вошедших в нее, публиковались в 90-е годы в «Лицее».
Потомственный крестьянин, подполковник в отставке Николай Андреевич Коваленко (1920 – 2004) много лет собирал материал, переписывался с родными, разбросанными по стране, в поисках сведений о родных, пострадавших в годы коллективизации и репрессий, искал документы в архивах. Значительная часть его воспоминаний посвящена службе во фронтовой разведке в годы Великой Отечественной войны.
Готовить к публикации в «Лицее» мемуары Николая Андреевича, а теперь читать книгу, признаюсь, тяжело и больно. Почти у всех нас крестьянские корни, и герои воспоминаний не чужие, а свои, родные нам люди. Невозможно держать дистанцию, переживаешь и проживаешь каждую судьбу.
Трудолюбивые сметливые крестьяне в 20-е годы лишались крепких хозяйств, нищали, попадали в ссылку. В начале 30-х умирали от голода. В конце 30-х их дети подвергались репрессиям или скрывались, годами скрывая правду о близких, живя в постоянном страхе. Поразительно, но у них, всё потерявших, не было желания отомстить, они среди первых в 41-м уходили на фронт.
Посмотрите на это фото 1936 года:
Николай Коваленко – слева в нижнем ряду. Ему 16 лет, и он единственный из этих парней прожил долгую жизнь. Рядом с ним Николай Картаус – умер после двадцатилетнего заключения, Виктор Нейман – погиб на Великой Отечественной. В верхнем ряду все четверо пали на войне: Николай Макаров, Василий Шашорин, Василий Саварин, Борис Черновалов.
Где черпал силы, что чувствовал Николай Андреевич, выводя страшные строки? Помню, в нашу редакцию он передавал аккуратно отпечатанные листки. Не сразу узнала, что после инсульта ему было тяжело писать, что покрытые неровным почерком страницы он отдавал перепечатать соседке-машинистке, оплачивая ее труд из своей пенсии.
В письме родным Николай Андреевич признавался:
«Признаюсь, писать было трудно. Воспоминания о жестоком прошлом в вашей жизни, доходившем до варварства, терзали душу мою до слез. К тому же парализованная рука ни черта не держит авторучку. Чтобы писать, я ее прикрепляю резиновым кольцом к пальцу. Но как бы трудно ни было, я обязан «Воспоминания» написать до конца».
Прочтите несколько фрагментов из воспоминаний Николая Андреевича Коваленко. Он рассказывает о деде — крестьянине Минае Марковиче Коваленко:
«Царское правительство дало ссуду, и он купил 120 десятин земли на отрубах в Новохоперском уезде Воронежской губернии, которые потом назвали поселком Константиноградский. Там он построил рубленный из бревен дом из трех комнат: кухня с большой русской печью, где вдоль стен были приколочены широкие скамейки, а посредине стоял стол; зала, в которой стоял на точеных красивых ножках большой стол и деревянный диван, а в дальнем углу шкаф типа серванта. Стены были обшиты строгаными деревянными досками. На стенах в позолоченных багетовых рамках висели три картины. На холстах были написаны неизвестным художником сюжеты из деревенской жизни. В зале стояла печка-голландка, которую топили соломой. Рядом с залой находилась летняя спальня. В этой спальне в зимнее время находились ульи с пчелами, закрытые матами из соломы, а также хранился латунный бак с медом килограммов на триста, зимние сорта яблок, груш, дынь и кабачков в соломе, которых в иной год хватало до нового урожая…»
«Дед занимался кладкой русских печей, голландок, плит, лежанок. Он был хорошим портным-скорняком. Шил малахаи (шапки-ушанки) из заячьих и лисьих шкурок; тулупы и полушубки из овчины и меховые рукавицы. Он владел столярным и плотницким делом. В небольшом сарае стоял столярный верстак, прялка, приспособленная для сверления отверстий не только в деталях из дерева, но и в металле. На этой же прялке имелся наждачный круг для заточки столярного инструмента, топоров, ножей столовых, кухонных и для жнейки, сенокосилки и сноповязалки. Там же находился всевозможный столярный инструмент: фуганки, рубанки, шерхебели, отборники, коловороты, зажимы, долота, стамески, угольники, линейки, уровни — длинный и короткий, алмаз для резки стекла и многое-многое другое. Я перечислил только то, что помню. И всё это столярно-плотницкое хозяйство находилось в образцовом состоянии».
«Летом 1933 года Дед умер от голода. Он, чтобы чем-то набить желудок, наелся какой-то травы, росшей на задворках, и вишень с косточками. (…) Дед умер. Ушел из жизни трудолюбивый крестьянин, еще три года назад растивший хлеб, производивший различную сельхозпродукцию, кормивший свою многочисленную семью и горожан. И умер он от голода. Я хорошо помню то страшное время. На улицах города валялись тела умерших от голода. Почему-то больше всего среди них было калмыков. Они приехали на верблюдах, которые после смерти своих хозяев бродили по улицам города».
Николай Андреевич поведал о трагической судьбе многих своих родственников. Дядя Василий Коваленко был арестован по делу о троцкистах :
«Избиения Василия Минаевича следователями подтверждает и его жена Антонина Николаевна, арестованная через две недели после его ареста. Она сидела в той же тюрьме, в которую был заключен и ее муж.
В 1960 году она писала: Я была арестована 17 декабря 1937 года и сидела в той же тюрьме, в которой сидел и Василий Минаевич. Окна моей камеры выходили во двор тюрьмы. Во второй половине декабря 1937 года и в начале 1938 года я несколько раз видела арестованных, которых выводили на прогулку. Среди них был и Василий Минаевич. Он волочил правую ногу и еле-еле передвигался. Правая рука висела, а левой делал взмахи. Из-под шапки виднелся бинт, которым была забинтована голова. Тогда я поняла, что Василия Минаевича избивали. А однажды меня забрали из камеры и повели на допрос. И вдруг в коридоре из-за угла выходит мне навстречу в сопровождении энкэвэдэшника Василий Минаевич. Голова у него в бинтах, под глазами синяки, губы разбиты, зубы выбиты. Я от неожиданной встречи крикнула и чуть не упала от страха, облокотившись на подоконник. Придя в себя, я поняла, что эта встреча с мужем была устроена для того, чтобы меня морально, психологически раздавить, убить. Этой встречей с Василием Минаевичем следователи хотели меня сломить, запугать и показать, что они со мной сделают то же самое, если я не дам нужных им показаний».
Василия Коваленко приговорили к высшей мере наказания и расстреляли 13 апреля 1938 года. 26 августа 1956 года посмертно он полностью реабилитирован.
«Я хорошо помню страшный 1937 год, — пишет Николай Андреевич. — Весь тот год производились аресты. Арестовывали колхозников, учителей, партийных работников, служащих советских органов и сотрудников НКВД.
Сексоты, стукачи, осведомители писали доносы в НКВД на своих сослуживцев, на соседей и даже на родственников. В своих доносах они сообщали в органы НКВД о том, что кто-то недоволен советской властью, что кто-то сказал, что ему до революции жилось лучше, чем теперь, что кто-то использовал газеты с портретом Сталина или кого-то из руководителей страны на растопку дров в печке или на нужды в клозете. И люди, на которых поступали донесения, арестовывались и навсегда исчезали».
Николай Андреевич писал книгу для своих детей и внуков. Дочь Надежда Ченкова и внук Федор Ченков подготовили рукопись к печати и отправили в несколько московских издательств. Получили заинтересованные ответы, в том числе из авторитетного «Нового литературного обозрения», которое и выпустило книгу в серии «Россия в мемуарах». Рецензию на книгу опубликовала газета «Ведомости» . В ней говорится:
«Может быть, самое неожиданное в этой книге – что написал ее человек, биография которого выглядит совершенно советской. Да, деда раскулачили, дядю сослали, но сам Коваленко с 1940 г. учился в Таллинском военном пехотном училище, во время Великой Отечественной служил офицером в разведке, в отставку вышел подполковником. После работал в Карелии, заведовал светокопировальной мастерской, был завхозом землеустроительной экспедиции и замдиректора стадиона.
Факты биографии не передают умонастроения. Коваленко рос в крестьянской семье, где все трудились от зари до зари. Разрушение привычного уклада – ключевая драма всей его жизни».
После смерти Николая Андреевича внук Федор создал посвященный мемуарам деда сайт: kniga-deda.ru. Здесь в свободном доступе выложены воспоминания Николая Андреевича Коваленко.
Фото с сайта kniga-deda.ru