О премьерном спектакле «Любовь. Письма» театра «Творческая мастерская»
В раннем детстве трудно по-настоящему бунтовать против одиночества, заброшенности и нелюбви – чтоб с размахом и ощутимыми результатами. Капризы, хроническое упрямство и несмертельные психосоматические болезни не считаются. Настоящий-то счет жизни выставляешь потом, гораздо позже, когда уже ничто и никогда не в состоянии заполнить космический холод и пустоту внутри. Когда, что ни сделаешь, всё ведет если не к разрушению, то к саморазрушению: и алкоголь, и любовь, и творчество – всё не туда. Но если тебя никто не любил в твои два, три, пять, восемь, одиннадцать лет, как, черт возьми, себя полюбить?! Как проявить свою любовь к другому? С этим вопросом годами ходят к психоаналитику. Теперь даже у нас, в России. Ходят, и ходят, и ходят…
Мелисса (Наталья Мирошник), героиня нового спектакля «Творческой мастерской» «Любовь. Письма», с первых минут на сцене являет собой чистейший, буквально классический образец клиента рядового психиатра: вызывающие позы, интонации, слова, истерика с полоборота. Сразу видно – ребенку очень плохо в этом мире. На необходимости посещать такого рода специалиста настаивает мама совсем еще юной Мелиссы, со всей очевидностью сама не решившая ни родительских, ни человеческих проблем. Затем визиты к психоаналитику станут неотъемлемой частью жизни взрослеющей на глазах зрителей героини, медленно, но верно опускающейся из благополучного только на первый взгляд буржуазного ада на дно жизни. Упомянутые в её письмах гувернантки, родительский дом с лифтом и бассейном, роскошные праздники в честь дня рождения – страшная, циничная декорация к непрерывной катастрофе внутри героини.
Наталья Мирошник сразу и быстро, широкими мазками рисует узнаваемый подростковый характер: дерзкий, неприятный, парадоксальный. Ее Мелисса с отвращением наблюдает миазмы буржуазного существования Америки, с трудом выходящей из Великой депрессии, на примере собственной семьи, где за красивой ширмой – гора скелетов: спивающаяся мать, отец-ловелас, тотальное одиночество. Взрослые решают свои проблемы, им не до нее.Автор спектакля Борис Цейтлин одевает героиню Мирошник нарочито нелепо, некрасиво – в жизни Мелиссы нет человека, который бы позаботился, чтобы девочка чувствовала себя красавицей.
Вы только посмотрите на эту дурацкую шапочку с помпончиком! Такую девочку должно быть трудно полюбить. Но детское сердце прозревает что-то другое: положительный во всех отношениях восьмилетний школьник Энди (Дмитрий Максимов) в новенькой девочке по имени Мелисса видит прежде всего принцессу из страны Оз! И в нелепости Мелиссы этот удивительно тонко организованный Энди обнаруживает трогательную неприкаянность, в культивируемой грубости – неуверенность, в детских каракулях под названием «кенгуру, прыгающий через стакан с апельсиновым соком» – дремлющий талант оригинального художника и независимой личности.
Детская влюбленность станет отныне и навсегда живым душевным камертоном Энди, который на пути к Большой политической карьере сильно рисковал растерять подлинное ощущение жизни и вкус быть самим собой. Это чувство будет постоянно просвечивать в герое Дмитрия Максимова: в Энди-школьнике, в Энди- активисте, в Энди- адвокате, в Энди- сенаторе. На протяжении спектакля в актере неуловимо будут меняться голос, пластика, интонация набирающего силу карьериста, который с годами прекрасно усвоил манеры и риторику уверенного в себе спасителя нации. Но чувство, освещающее нежностью лицо героя Дмитрия Максимова, – его легко прочитать каждому зрителю в маленьком зале «Творческой мастерской».
Камерную пьесу «Любовные письма» знаменитого американского драматурга Альберта Герни, рассчитанную на двух актеров, ставят в России больше полутора десятков лет. В рассуждении зрительского успеха вариант практически беспроигрышный: крепко сбитая мастером мелодрама, узнаваемый роскошный исторический фон (Америка 30-х, 40-х, 60-х и т.д.), Он и Она – полные противоположности друг друга, просветленно-трагический финал. И, главное, – вся история рассказывается в письмах героев друг другу. Пятьдесят лет, сотни писем, вся жизнь…
Режиссер Борис Цейтлин идет поперек ожиданий тех, кто читал пьесу или видел ранее спектакль «Любовные письма» (в трактовке «ТМ» – «Любовь. Письма»). Он убирает из мелодрамы мелодраму в ее худшем варианте: никаких «розовых соплей», никакой поверхностной сентиментальности, умильности – «мимими», как сейчас говорят, а также никаких «детских» голосов у актеров, которые сначала играют героев в детстве. Цейтлин также пренебрег мягкой рекомендацией драматурга: актеры по мысли Герни должны были бы всю дорогу читать пьесу, то есть – письма героев, не вставая из-за стола, как это делали в свое время, допустим, Ирина Купченко и Армен Джигарханян. Кстати, обыкновение давать эту пьесу двум пожилым актерам, таким образом как бы сразу представляющих публике своих герое в конце жизни и любовной истории, Борис Цейтлин тоже нарушил.
На сцене героев Натальи Мирошник и Дмитрия Максимова разделяет прозрачная стена, через которую не пробиться друг к другу: сначала Энди и Мелиссу поместили в разные школы родители, потом развела жизнь – по разным странам и континентам. В разные, так сказать, углы бытия. Он – на пике карьеры, не принадлежащий сам себе, она – в наркологической клинике, покинутая мужем и детьми. Остались только письма. Энди и Мелисса бесконечно пишут письма: на бумаге, на пишущей машинке, в воздухе – рукой, на прозрачной стене – ярко-красным фломастером. Их перекидывают через стену, подбрасывают в щель, из них запускают самолетики и пускают бумажные кораблики – они действительно плывут в тазике, позади декораций. В итоге письма Мелиссы и к Мелиссе – единственное ценное, что остается герою Максимова, который вроде бы добился в жизни всего, о чем мечтал.
Время и место в спектакле обозначены видеоинсталляциями, демонстрирующими культовые моменты американской истории. За изменчивую эмоциональную атмосферу отвечает музыка, которую лично выбрал режиссер: респектабельный Фрэнк Синатра, порывистый Шопен, невероятный гений Каравайчук.
Проживающие всего за час с небольшим на глазах у зрителей длинную жизнь – от восьмилетних детей до пожилых людей за шестьдесят – герои Натальи Мирошник и Дмитрия Максимова ввергают публику в настоящий захватывающий эмоциональный аттракцион, эдакие «американские горки», когда несешься от смеха к ужасу, от глубокой печали к … еще более глубокой печали, от слез – к умиротворению.
Одним словом, если в театр ходить за эмоциональным потрясением, то «Любовь. Письма» – это то, что надо.
Фото Юлии Утышевой