18 февраля не только родные, коллеги, но и тысячи бывших пациентов вспоминают замечательного врача, человека большой души Софью Александровну Фрадкову (1922 – 2006).
В этом году ей исполнилось бы 89 лет. Эта беседа с Софьей Александровной была записана в 2002 году.
Слова Софьи Александровны Фрадковой о бескорыстии врача – не пустая декларация, они подтверждены всей её жизнью. Никогда она не гналась за должностями – напротив, всячески избегала их. Никогда не извлекала материальных выгод при лечении детей высокопоставленных людей – а такие возможности у нее, врача экстра-класса, конечно же, были. Никогда не стремилась в платную медицину, и то, что в поликлинике, где сейчас консультирует, её посадили на платный приём, для неё мучительно. Наконец, никогда не ставила своей целью приобрести модную обстановку или дорогую шубу, съездить на фешенебельный курорт. Стоит ли добавлять, что никаких накоплений у нее, внучки миллионера царских времен, нет, и не бывало?
Зато в чем нет недостатка в доме Софьи Александровны, так это в гостях. Трудно подсчитать, сколько раз за день идет она открывать дверь. Приходят не только дети и внуки, но и друзья дома, ученики покойного мужа – знаменитого педагога Исаака Самойловича Фрадкова. И, разумеется, болящие всех возрастов. Дети ворчат иногда: «Мама, пощади себя!» Но Софья Александровна не только дома принимает, но, бывает, и сама идет к нуждающимся в ее помощи людям, если им трудно выбраться. Сокрушается, сталкиваясь с неверно поставленным диагнозом: «Клиницистов старой школы почти не осталось…»
– …С детства я хотела стать врачом, но у мамы были другие планы. Она преподавала в Воронежском пединституте немецкий язык, и сама отнесла мой аттестат с отличием на литературный факультет. Узнав об этом, я заплакала: «Хочу в медицинский!». Но мама осталась глуха к моим мольбам.
На занятиях я сидела, как в театре, – наблюдала за всем сторонним взглядом. Моим любимым предметом было санитарное дело, в нем я блистала. После окончания первого курса нас послали убирать урожай, а когда в августе мы вернулись, уже вовсю шла война, немцы стояли всего в восьми километрах от Воронежа. Я, мама и бабушка с родственником – отец-инженер остался в Воронеже – уехали в Муром, куда получил назначение наш родственник. Приезжаем туда, а местные из города бегут, штурмом берут поезда – в эти дни шла битва за Москву, а Муром ведь недалеко от столицы.
В Муроме мама заболела сыпным тифом, потом заразилась дифтерией. Как выжила – не знаю… Всю зиму я проходила в летнем пальто, давали нам паек – 300 граммов хлеба, его не хватало. Когда одолевал голод, я шла к секретарю райкома партии и молча стояла в его кабинете. Он выписывал мне документ на десять метров материала. Получив его, отправлялась на базар и меняла его на картошку, потом везла её на саночках домой.
Весной 42-го отец увез нас в Чимкент, куда эвакуировали его завод. Мама сильно болела, у отца был туберкулез, бабушке было уже за 70…
…Двадцатилетняя Соня пошла на свинцовый завод рабочей, дежурила у щита управления заводской электростанции. Работала в три смены, без отпусков и выходных. Зато дали хороший по военному времени паек, комнату, клочок земли, которую засадили кукурузой, свеклой, морковью, картошкой.
В одну из ночей случилась история, которая могла закончиться ЧП непредсказуемого масштаба, если бы не способность молоденькой дежурной быстро анализировать ситуацию. В случае аварии она обязана была нажать кнопку и выбить тем самым главный масленник. Но в этом случае остановилась бы электростанция, и свинец, так нужный фронту, застыл бы.
И вот однажды ночью включилась аварийная сигнализация, начальник смены Чеботарев приказал: «Выбивай!» и побежал дальше. Но Соня приказу не подчинилась – быстро изучив показания приборов на щите управления, она поняла, что авария не столь страшна, чтобы останавливать электростанцию, а, следовательно, и завод. Снова вбежал начальник смены: «Выбила?» — «Нет!» — «Молодец!» Оказалось, аварии и впрямь не было — перестала поступать вода на насосную станцию, потому и сработала сигнализация. На насосной станции неизвестный диверсант убил рабочую, качавшую воду, — девушка была найдена задушенной собственными косами.
За то, что не растерялась и не остановила завод — единственный на тот момент свинцовый завод в стране, Соне выдали премию. Но прежде вызывали на комиссию, разбирались, отдавал ли начальник смены Чеботарев приказ вырубить главный масленник. Соня не выдала его – понимала, что тогда ему припишут вредительство.
После Сталинграда наступил перелом в войне, и студенты стали возвращаться в вузы. Соне не хотелось на литературный факультет, она собралась поступать в медицинский. Мама уже не препятствовала – дочь твердила одно: «Все равно буду врачом!». Но возникло другое препятствие – аттестат сгорел вместе с архивом Воронежского пединститута. Весной 44-го Соня вновь сдала экзамены и во второй раз получила отличный аттестат о среднем образовании. Ее документы были приняты в Ташкентский мединститут, который она и окончила по специальности «педиатрическое дело». Вуз высоко котировался, поскольку преподавателями были эвакуированные из Ленинграда и Москвы профессора.
— Профессора по гистологии А.А. Заварзина — он был из блокадного Ленинграда — приносили на занятия на носилках, — вспоминает Софья Александровна. – Он читал нам лекции, сидя на ступеньках кафедры…
Опыт признанных специалистов был бесценным.
– Один из профессоров-педиатров брал пятерых студентов в больницу. Мы стоим в коридоре, все двери в палаты закрыты, а профессор спрашивает нас, когда раздавался плач ребёнка: «Отчего он кричит?» Изумительный клиницист, он учил нас по оттенкам детского крика определять, голоден ли ребенок или у него болит живот или уши…
После второго курса Соня приехала в Чимкент на сестринскую практику. Однажды мама отправила ее к знакомым за рецептом кукурузного пирога — хотела снабдить им дочь в дорогу. Так Соня и познакомилась с будущим мужем, который после ранения в Германии приехал к своим на побывку. Вначале он показался ей довольно-таки высокомерным молодым офицером. Но вскоре поняла, что это всего лишь видимость, на самом деле Исаак Фрадков – застенчивый и чистый душой человек. «Люблю тебя на всю жизнь!» — сказал он Соне вечером накануне отъезда в армию, пригласив на минутку в комнату с потушенным светом — стеснялся смотреть при объяснении в ее глаза.
Потом, в месяцы разлуки, она каждый день получала от него письма. Через год после знакомства он сделал ей предложение и услышал: «Выйду замуж только на пятом курсе!» Дело не в том, что Соня намеревалась помучать жениха, просто она очень хотела доучиться.
Свадьба состоялась только в ноябре 48-го. Это был счастливый брак: «Мы понимали друг друга с полуслова, мы были созданы друг для друга…» Когда Софья Александровна писала диссертацию, не отдыхая даже во время летнего отпуска, Исаак Самойлович безропотно всюду таскал за ней пишущую машинку. Он знал все о ее больных, она – о его учениках. В ноябре 98-го они отметили золотую свадьбу. Через месяц Исаак Самойлович скоропостижно скончался.
После смерти мужа Софья Александровна долго болела, но потом вновь вышла на работу, потому что иначе своей жизни не представляет. Ей не раз в жизни приходилось проявлять немалое мужество, чтобы выполнить свой врачебный долг.
Молодым специалистом она приехала с мужем в Лахденпохья и стала работать врачом Куркиекского дошкольного детского дома. Именно она, обратив внимание на бледность и худобу малышей, разоблачила директора детдома, которая крала продукты у сирот. Причем делала это внаглую — персонал боялся рот открыть, за малейшее слово поперек директор лишала еды. А в те голодные годы это было самым страшным наказанием, вот люди и терпели. Но молоденькая женщина-врач, с пятимесячным ребенком на руках, не испугалась угроз. Беспартийная, она отправилась к секретарю райкома партии, рассказав все, что увидела. Он изумился: «Это первый сигнал, мы ничего не знали!».
Директор детдома была осуждена. В 53-м вновь пробил час мужества. Ее и И.М. Менделеева в Минздраве республики, где они работали, заставили написать заявление об увольнении по собственному желанию — в стране раздувалось «дело врачей». Через две недели приехали за ними на машине приглашать обратно – после смерти Сталина «дело» развалилось. Но и Иридий Михайлович, и Софья Александровна отказались вернуться. Она уже работала участковым врачом.
— Сейчас уничтожена главенствующая роль врача участковой службы, — переживает Софья Александровна. – А ведь это врач, который суммирует все данные о больном! Сегодня участкового врача превратили в простого диспетчера. В результате страдает профилактика, стремительно ухудшается здоровье детей.
С 1954 года Софья Александровна работала в инфекционной больнице, открывала гепатитное отделение. В 57-м в Карелии случилась эпидемия гепатита, много детей умерло. И наши врачи по инициативе заведующей отделением инфекционной больницы Лидии Петровны Воронцовой первыми в стране (до этого в медицинской литературе речь шла только об отдельных случаях) стали делать заменные переливания крови детям до года, находящимся в коме, при которой была стопроцентная смертность. А ведь переливание крови тогда было запрещено Минздравом! Софья Александровна, поддержанная главврачом больницы С.Е. Линдозерской, решилась на прямое нарушение приказа. И это тоже требовало мужества. Зато результат впечатляет — было сделано 402 переливания крови, 20 из 26 обреченных на смерть детей выжили!
Более двадцати лет Софья Александровна преподавала на медицинском факультете Петрозаводского университета.
— Мы учили студентов прежде всего сочувствовать больному, сопереживать ему. Врача нужно формировать как личность. Я всегда стремилась расширить кругозор студента, например, изучение холеры начинала с чтения писем Пушкина, написанных, когда он находился в карантине по холере. У студентов сразу просыпался интерес к теме. Но, конечно, для этого сам преподаватель должен быть образованным человеком. Порой в художественной литературе дается очень точное описание болезней. Но всему этому сейчас не придается значения, наша медицина следует западным образцам.
— Как вы относитесь к словам, которые порой слышат пациенты от врачей: «Как нам платят, так и работаем!»
Софья Александровна вспыхивает и твердо произносит:
– Врач должен быть прежде всего бескорыстным человеком! Он должен следовать девизу доктора Гааза: «Спешите делать добро!» Корыстолюбивый человек не может быть врачом.
Что, впрочем, не означает, что он должен быть нищим. Впервые за последние годы Софья Александровна не смогла выписать «Медицинскую газету», нет у нее для этого 1200 рублей. А ведь знания все время нужно обновлять… Софья Александровна показала мне книгу, которую вынуждена конспектировать, потому что не может купить, — «Заболевания печени и желчных путей». Это перевод с английского, для западных врачей настольная книга уже в течение 40 лет. Стоимость ее – около 400 рублей, нашим медикам не по карману.
— Я, как и Исаак Самойлович, очень большая патриотка. Мне горько смотреть на то, что происходит сейчас. Не понимают, что нужно растить здоровое и образованное поколение…
При такой поглощенности профессией неудивительно, что любимые писатели Софьи Александровны по образованию врачи: Чехов, Вересаев, Булгаков. Она называет себя — в отличие от порывистого, эмоционального Исаака Самойловича — рациональным человеком, но в это никогда не поверит тот, кто хоть раз слышал, с какой любовью и юмором рассказывает Софья Александровна о своих маленьких пациентах или как она читает стихи. Любит и знает наизусть Маяковского, Гумилева, Есенина, Блока, Пастернака. Сама пишет стихи, посвящая их коллегам, мужу, детям.
Софья Александровна счастлива, что по ее стопам пошли старшая дочь Даша, зять и внук Саша: «Мы его уговорили!». Дочери относятся к ней с огромной нежностью: «У нас необыкновенная мама! Она никогда не повышала на нас голос, мы всегда чувствуем её заботу. Мама сформировала нас».
… В беспокойном сердце Софьи Александровны не только мысли и тревоги о близких. Мы сидим с ней у настольной лампы с абажуром, за столом, покрытым красивой вязаной скатертью – оказывается, это ее работа. На столе лежит приготовленная для конспектирования толстая медицинская книга. С тревогой Софья Александровна говорит, что по прогнозам в XXI веке на первое место выйдут инфекционные болезни…
18 февраля Софье Александровне Фрадковой, кандидату медицинских наук, заслуженному работнику здравоохранения Карелии, исполняется 80 лет. Жизнь ее могла бы послужить основой для хорошего романа, в газете же мы можем представить только канву ее биографии — непростой, как у всякого совестливого представителя этого замечательного поколения.
«Лицей» № 2 2002 год
