Только поселка этого уже не существует. Сперва автолавка по две недели забывала в Бичозеро приезжать, а потом и электричество отключили. Никто местных жителей насильно из дому не выгонял, но как жить-то?
Хозяйство у тети Гали – небольшой огород, сарайчик, в котором дневал и ночевал огромный пес, и еще – маленькая собачка, проживавшая за неимением будки в туалете. Да и не спасала будка от злобы лесной: что ни ночь, волки нагло рыскали по поселку, оставляя возле самых калиток отчетливые глубокие следы. Говорят, волки наглеют по мере угасания человечности в людях. Они – исконные враги наши, обитавшие испокон веков по соседству, потому что люди всегда разводили еду им по вкусу: овец, кур и прочую скотину, которую при наличии хитрости всегда можно завалить, коль хозяин не обеспечит должный присмотр. А какая нынче в поселке скотина? Курочки-рябы да, может, еще у кого коза….
Я добралась к тете Гале под вечер. От автобусной остановки шла километра два в темноте по лесной дороге. Лес стоял по обочинам высокий, стылый, царственный, обсыпал меня инеем. Вокруг царили удивительное спокойствие и гармония, как если бы музыкальный аккорд заиндевел и вознесся к небу, поэтому волки даже не вспоминались. Светила луна, утоптанная дорога стелилась суровым полотном, растворяясь где-то впереди в белой дымке. И вот наконец пробились сквозь пелену робкие огоньки. Из снежного царства я вышла к руинам некогда успешной фабрики. Из-за забора доносился стрекот бензопилы, но людей на улице не было, и собаки молчали, забившись в дальние углы в предчувствии ночи.
Тетя Галя постояльцев брала не ради денег, а только для того, чтоб поговорить было с кем. Чем еще дома зимой заниматься? Поэтому мне обрадовалась, сварганила чаю, достала конфеты, печенье. И сразу стало понятно, что тетя Галя очень добрая, хотя на первый взгляд – суровая тетка со строгой складкой между бровей и тяжелым подбородком. За чаем тетя Галя пожаловалась, что читать в поселке давно уже нечего, кроме газет. А в них одна реклама. А в местной библиотеке все книжки уже давно прочитаны, новых не привозят. Вот, может, ты привезла чего. Я привезла. И меня в поселке ждали: на двери поселкового магазина я попутно заметила два объявления: «В пятницу в библиотеке состоится встреча с писательницей Я Жемойтелите» и ниже: «Держите собак на привязи».
В телевизоре шумел вечный праздник российской эстрады, в доме весело потрескивала печь – такие печки я помню из детства, округлые, покрытые серебристой краской… Они стояли обычно в казенных учреждениях. Может быть, и в тетигалином домишке до войны была какая-то контора, это теперь не важно. Важно то, что тепло от этой печки держалось в доме недолго: все выдувало сквозь щели у самого пола, а заделывать их было бесполезно, потому что пол прогнил, труха сыпется…
– С вечера даже жарко, а к утру придется второе одеяло накинуть или вон, шкурками укроешься, – тетя Галя кивнула на две овечьих шкуры, покрывавших кресла, которые, как и вся прочая меблишка, наверняка перекочевали вместе с тетей Галей из Бичозера.
Случилось в Бичозеро, что два года жил у тети Гали лебедь с поврежденным крылом. И так преданно свой двор защищал, не хуже собаки. Да вот только извели лебедя не волки, а собственные соседи. Отравили. Не со злости даже, а так, какого рожна она во дворе лебедя держит?.. А еще однажды жил у тети Гали совенок. Сам на веранду залетел, когда она белье стирала, на край таза присел. Полгода, правда, всего пожил, а потом захворал и умер. И опять тетя Галя плакала… Еще были тети Гали в Бичозере было несколько курочек и петух, но только ради свежих яиц. Ни одной своей курочки она не зарезала, хотя курятину ела – окорочка из магазина, потому что вроде это как просто мясо, а не свои знакомые курочки. Тетя Галя животных всегда привечала:
– Однажды поехала я брата навестить, он с женой за пятнадцать километров от нас жил. Приезжаю, а у них овечка маленькая бегает, и так она мне понравилась. Брат спрашивает: что тебе подарить? Я и попросила эту овечку. Тогда брат говорит: «Забирай вместе с ней и старую овцу, куда она мне!». Ну, привезла я обеих домой, назвала Лелёкой. То есть, их обеих звали Лелёкой, потому что они все время вместе ходили и обе на зов откликались. Маленькая только поначалу убежать пыталась. Всем поселком ловили. Потом однажды я взяла ее на руки, поднесла к лицу и сказала: «Я теперь твоя хозяйка. Ты не должна от меня убегать», и она как будто бы поняла и больше не убегала. Овцы меня еще с работы встречали, я с дороги позову: «Лелёка, Лелёка!», и они так радостно ко мне бегут, как собаки…
Наверняка тетя Галя держала овец не ради шерсти, а так, забавы ради. Вообще, овцы считаются глупой скотиной. Как у нас говорят: «Стадо баранов». Но ведь и человек в толпе глупеет, личность его растворяется в общей массе…
Кот возник под столом ниоткуда, противно мяукнул и, зыркнув недобрыми лунами глаз, растворился в пространстве, а тетя Галя все продолжала высказывать свою прошедшую жизнь, до которой теперь и вовсе никому не было дела: муж умер у тети Гали, дети разъехались. Я вот приблудилась послушать – и то хорошо.
– Ты не стесняйся. Во двор пойдешь – фонарь возьми, иначе там не видать ни зги. И не бойся: волки за калитку еще ни разу не заходили. А хочешь, я тебе сюда ведро принесу?
Я попросила ведро.
К утру домик выстыл настолько, что голые ступни обожгло инеем, стоило спустить ноги с постели. Печка умерла, и металлическая ее обивка тоже заледенела. Тетя Галя вскипятила на плитке чайник, потому что топить не было толку: ей пора было на работу сторожить пилораму – она в сущности была еще нестарая женщина, а за мной должна была прийти машина, чтобы отвезти меня в школу в соседний поселок и к вечеру доставить назад в местную библиотеку. Так оно и случилось.
Однако до ночного рейса в Петрозаводск оставалось еще часа четыре. Тетя Галя показала мне свои наряды – костюмчик и платье, которые купила прошлым летом в Петрозаводске, потом опять заварила чаю (обедом меня накормили в школьной столовой), достала из буфета сушек и неожиданно бутылку шампанского выставила на прощание:
– Еще приедешь когда?
– Позовут, так приеду…
И в это мгновение мне отчего-то почудилось, что я провела у тети Гали в гостях целый месяц, а прежде еще бывала у нее в Бичозеро, где во дворе жил лебедь и овечки встречали ее с работы.
Тетя Галя поймала мой взгляд, остановившийся на овечьих шкурках, накрывавших кресла:
– Первый заморозок ударил – я овечек в сарай определила, стойло небольшое устроила для них. Только старая овца совсем плохая была, видела плохо, на макушке плешь появилась, зиму все равно бы не пережила…
Отпив из бокала, тетя Галя потеребила край скатерти, прежде чем продолжить.
– Сосед говорит: дай я ее зарежу. А что еще было делать?
Действительно, дело обычное. Именно так кончается жизнь почти каждой деревенской скотины: приходит дядька с ножом в клеенчатом переднике… Но ведь далеко не каждая скотина встречает хозяйку с работы. Напрасно, наверное, тетя Галя вдунула в этих овец немного человечьей души. Помаявшись сомнением, тетя Галя все-таки согласилась. Только просила маленькую овечку прежде куда-нибудь увезти, чтобы та не поняла ничего. Сосед усмехнулся: ступай себе на работу, я сам разберусь.
Когда тетя Галя вернулась со смены, все было кончено. Обе овечки лежали в сарае мертвые. У старой было перерезано горло, а маленькая, не выдержав зрелища смерти, в тот же миг скончалась от разрыва сердца. С овцами это тоже случается. И опять тетя Галя плакала.
По весне, едва прибавилось дня, в поселке отрезали электричество, то есть буквально отсекли кабель. Поселок перестал существовать, а вместе с ним потеряло смысл дальнейшее бытие его жителей. Они, конечно, разъехались кто куда, но продолжали жить больше по инерции, потому что просто жилось. А зачем жилось, для чего – этими вопросами уже давно никто не задавался всерьез.
Но теперь, когда я вспоминаю эти дни в Пудожском районе, перед глазами встает отнюдь не заснеженная пустынь озера, не стылый лес и не ветхий домик, кое-как спасавший от волчьей напасти – я вижу, как тетя Галя возвращается с работы в своем Бичозеро, а навстречу ей радостно бегут две овечки. «Лелёка, Лелёка!..»
Январь 2012
