Театр Ad Liberum показал премьеру — спектакль «Мамаша Кураж и ее дети» по пьесе Брехта
11 января 1949 год в ГДР открылся новый театр — «Берлинер ансамбль». Первой постановкой театр Б. Брехта, как его называли с первых дней, стал спектакль «Мамаша Кураж и ее дети». И вот уже многие десятилетия фургон маркитантки времен Тридцатилетней войны Анны Фирлинг колесит по миру.
«Мамаша Кураж» — одна из самых известных и часто играемых пьес Бертольта Брехта. Кстати, главная героиня — фигура историческая: маркитантку Кураж, «отъявленную обманщицу и бродягу», упоминает в своей повести автор «Симплициссимуса» и участник Тридцатилетней войны Ганс Гриммельсхаузен. Брехт сделал ее главной героиней своей пьесы.
Для меня имя этого драматурга связано прежде всего с эффектом отчуждения, о котором нам рассказывали в университетских лекциях по иностранной литературе ХХ века. В нескольких словах эффект отчуждения — это полный отказ от создания на сцене даже иллюзии действительности. Брехт изгонял из своего театра возвышенные эмоции, обращаясь прежде всего не к чувствам, а к разуму зрителей.
Театральный критик Г. Бояджиев писал во время гастролей «Берлинер ансамбль» в Москве о Елене Вайгель, жене и ведущей актрисе театра, лучшей исполнительнице роли Мамаши Кураж, что «временно претворяясь в Матушку Кураж, она оставалась и Еленой Вайгель, и звала нас следовать своему примеру — добравшись до самой сердцевины драматических переживаний ее героини, сохранить ясность ума и трезвость оценок». Значит ли это, что театр Б. Брехта по своей сути холоден, рассудочен и назидателен? Cовсем нет. Неслучайно многие критики предлагали заменить эмблему его театра — вместо голубя Пикассо вынести на занавес искаженное в немом крике женское лицо. Лицо Мамаши Кураж.
В 70-80-е годы не было в СССР уважающего себя театра, который не имел бы в своем репертуаре пьесу Брехта. Кроме «Мамаши Кураж» часто ставили «Кавказский меловой круг», «Добрый человек из Сычуаня (или Сезуана)», «Что тот солдат, что этот», «Трехгрошевый роман», причем к Брехту обращались не только профессиональные, но и самодеятельные театральные коллективы, весьма популярные в то время.
Лично для меня одна из самых ярких встреч с творчеством Брехта — спектакль по его пьесе «Блеск и нищета в Третьей империи» (или «Страх и отчаяние в Третьей империи»), которую поставил студенческий театр нашего Петрозаводского университета. К Брехту обращались не только столичные, но и провинциальные труппы. Потом наступила тишина. По крайней мере я не встречала последние годы информации о том, чтобы какой-то театр в России поставил Брехта. Поэтому известие о том, что AdLiberumобратился к «Мамаше Кураж», вернув ее в Петрозаводск (если не ошибаюсь, в свое время ее ставил Национальный театр), вызвало интерес не только у меня, судя по заполненности зала в дни премьеры и реакции зрителей. Чем интересен Брехт для сегодняшнего зрителя?
За два действия спектакля проходят 12 лет войны и жизни маркитантки Анны Фирлинг (заслуженная артистка Карелии Снежана Савельева, она же постановщик спектакля), которая за изворотливость и соответствующие способности получила прозвище Кураж («Courage» в переводе означает «храбрость», «смелость»). И если в начале спектакля перед нами разбитная, пройдошистая бабенка неопределенного возраста, готовая с очередным поклонником пропустить стаканчик или пофлиртовать, ловкая торговка, не брезгующая ничем, то к финалу она поднимается до фигуры из античной трагедии, вернее, эпического театра, который создавал Бертольт Брехт. А между этими ними — гибель трех ее детей, которых, по сути, принесла в жертву войне сама мать.
Так получилось, что ни оба ее сына, ни дочь не унаследовали от матери ее умения приспосабливаться и выживать. Как писал критик, в них всего слишком много. Эйлиф (Владимир Елымчев), ее старший сын, с детства мечтал стать таким же героем, как его отец, поэтому и из-под опеки матери сбежал, особо не сопротивляясь уговорам вербовщиков. Очень скоро он действительно совершает «подвиг» — убивает мирных крестьян, чтобы забрать у них скот, за что его чествуют как героя, ему воздает почести сам главнокомандующий, им гордится мать. И он искренне не понимает, почему, повторив свой «подвиг», правда, уже в короткие часы мира, он становится преступником. Перед казнью Эйлиф просит отвести его к матери, и его истерика, когда он узнает, что ее нет, это не трусость солдата, а детское недоумение: за что? Почему тогда это был подвиг, а теперь нет? Он надеется услышать ответ от матери, но ее в эти последние минуты нет рядом с ним — со своим товаром она торгует на рынке.
Еще трагичнее гибель любимого сына Анны — Швейцарца (Владимир Весский), который оказался слишком честным для войны: он прячет от неприятеля полковую кассу, а попав в плен, не выдает тайну даже перед угрозой смерти. Анна Фирлинг могла его спасти, если бы не торговалась, пытаясь сэкономить 80 монет, хотя предметом торга была жизнь ее сына.
Сцена, когда Мамаше Кураж приносят для опознания тело расстрелянного Швейцарца — кульминация спектакля, отсюда начинается для маркитантки новый отсчет ее жизни. Она не может признать сына, ибо это грозит гибелью и ей, и дочери Катрин. Пять-шесть шагов, которые делает Анна Фирлинг, вставая с обрубка чурбана, чтобы дойти до носилок, на которых под испачканной кровью простыней тело любимого сына, это путь на ее собственную Голгофу.
И вот здесь постановщик спектакля и исполнительница главной роли на премьере Снежана Савельева поднимается до уровня эпического театра Брехта. Чем сильнее эмоции, тем аскетичнее рисунок роли. Анна Фирлинг по прозвищу Кураж выдержит все и, равнодушно откинув простыню с лица сына, коротко бросит: «Нет!», отвечая на вопрос стражника, знает ли она этого человека. Она боится только одного: чтобы не выдала себя чем-нибудь Катрин. Сама же не выдаст себя ни единым жестом или вздохом, даже услышав: «Выбросьте тело на свалку!». Но когда, сгорбившись, побредет к своему фургону, словно состарившись на много лет в одну минуту, это уже будет другая Мамаша Кураж. И только потом, оставшись одна, она позволит себе этот раздернутый немым криком рот.
Интересен черно-белый грим актеров, напоминающий античные театральные маски, он не дает им возможности показать сложные психологические переживания своих героев. И тем не менее очень выразителен.
Не менее трагична смерть Катрин (Елена Сапегина), божьего наказания и ангельской души Мамаши Кураж. Немая некрасивая крестьянская девушка всю жизнь мечтает выйти замуж, а главное — родить ребенка. И когда с матерью она оказываются у стен осажденного города Галле и подслушивает разговор о том, что в городе могут погибнуть дети, Катрин поднимается на крышу сарая и боем барабана будит горожан. Ее не остановит ничто: ни угроза смерти, ни попытка солдат разнести фургон ее матери. И вновь Мамаша Кураж перед выбором. И она его делает.
Простившись с дочерью трогательной колыбельной, Анна Фирлинг деловито расплачивается с крестьянами, чтобы те предали земле тело Катрин, а сама впрягается, теперь уже одна, в фургон, чтобы идти дальше по дорогам войны, вслед за своим полком.
И уж тем более не соблазнилась она ранее прелестями мирной и сытой жизни в кабачке в Утрехте, куда зовет ее поклонник Повар (заслуженный артист Карелии Владимир Сотников)).
Мамаша Кураж не только ужасает, но и поражает — феноменальной выживаемостью, которую, увы, не сумела передать детям. И хотя в конце спектакля Анна Фирлинг бросает проклятие войне, фургон, в котором из ее большой семьи она останется одна, будет продолжать катиться по дорогам войны. Ведь даже несколько часов мира для Мамаши Кураж беда, ибо грозят ей потерей денег, а она деловая женщина и умеет считать каждую копейку.
Пьесу «Мамаша кураж и ее дети» Б. Брехт написал в 1939 году, накануне Второй мировой войны. Но это не только антивоенное и антифашистское произведение, драматург обращается к извечным жизненным темам — «трагедии нищеты, которая приспособляется к обстоятельствами», и «к трагедии слепоты, которую не излечивают жизненные уроки».
Один из недостатков спектакля, пожалуй, его музыкальное оформление. Зонги, текст которых писал сам Брехт, — не просто музыкальные вставки, они важная часть его пьес, без которых их трудно представить. Так, в пьесе «Мамаша Кураж и ее дети» 13 авторских зонгов.
Многие певцы включали в свой репертуар зонги Брехта из спектаклей, музыку к которым писали талантливые немецкие композиторы Курт Вайль или Ганс Эйслер, сотрудничавшие с Брехтом. AdLiberum выбрал музыку скандинавских авторов, но она, на мой взгляд, не вписывается в брехтовский спектакль. Как сказал Б.А. Гущин, в студенческие годы игравший в спектакле по Брехту, зонги должны исполняться под аплодисменты зрителей. Они звучали и в день премьеры, правда, всего один раз, когда Мамаша Кураж и Повар исполняли зонг «Думай о себе» под окнами пасторского дома. Пели в надежде на миску горячей похлебки в холодный зимний вечер. Пели о том, что доброта, смелость, честность совсем не нужны маленькому человеку, они даже вредны ему. Ему достаточно еды и тепла.
И еще: небольшая сцена детской музыкальной школы сужает пространство спектакля, и фургон Мамаши Кураж — весьма важный и значительный его участник — превращается в небольшую тележку, в которой ярмарочные торговцы развозили когда-то свои нехитрые мелкие товары. Но это не вина театра, а его беда — отсутствие сцены, на которой можно ставить полноценные спектакли.
Постановка по пьесе Брехта — всегда событие, за которое петрозаводские театралы должны быть благодарны AdLiberum. Каждый театр имеет право на свое прочтение той или иной пьесы, как и зрители на свое суждение о пьесе, ее героях и исполнителях. И это право дал всем нам Бертольт Брехт. Устами же героя другой своей пьесы он призывал учиться не смотреть, а видеть.
Фото театра Ad Liberum
