Советник министерства соцобеспечения и здравоохранения Финляндии об изъятии детей, ювенальных законах и о том, почему не следует обсуждать личное публично.
2008 год. Россиянка Римма Салонен, проживающая в Финляндии, заочно лишена финским судом права опекунства над сыном Антоном по иску своего бывшего мужа-финна.
2010 год. Россиянку Ингу Ранатала обвинили в избиении сына, который был изъят из семьи финскими социальными службами в приют города Турку.
2012 год. У россиянки Анастасии Завгородней, проживающей в городе Ванта, забрали четырех детей в связи с подозрением в насилии их матери.
Все мы хоть раз, но видели эти фамилии в острых заголовках СМИ.
Конфликты, связанные с изъятием детей в российско-финских семьях, давно превратились в одну из самых обсуждаемых тем в отношениях двух стран-соседей, не раз становясь причиной резких заявлений российских чиновников. «При отказе от переговоров и диалога Финляндию следует объявить страной опасной для жизни иностранных (российских) семей с детьми», – говорил уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Павел Астахов. «Нас тревожит то, как в Финляндии относятся к российским детям», – заявлял министр иностранных дел России Сергей Лавров.
Во время недавнего визита российских журналистов по приглашению Министерства иностранных дел Финляндии госпожа Лотта Хямеен-Анттила, советник министерства социального обеспечения и здравоохранения Финляндии, еще раз ответила на все волнующие нас вопросы об изъятии детей из семьи.
– Первый ювенальный закон был принят 30 лет назад, в 1982 году. Не анализировали ли власти страны, какое поколение, выросшее на этом законе, вы получили? Можно ли назвать его более свободным и открытым?
– Старый закон исходил из таких же принципов и позиций, как и ныне действующий: родители всегда отвечают за воспитание и благополучие ребенка. При этом социальные службы должны предлагать помощь и поддержку на максимально ранней стадии. Когда разрабатывался новый закон, авторы исходили из того, что власти и социальные службы должны предлагать поддержку семьям, а не из того, что власть должна каким-то образом вмешиваться в воспитание детей. Такая поддержка предлагается под разными формами – например, кураторы в школах, психологи в женских и детских консультациях.
Основная разница между старым и ныне действующим законом в том, что новый закон прописывает предлагать соответствующие меры поддержки на более ранней стадии. Считается, что проблемы лучше решать, пока они маленькие. Лучше не дожидаться, когда проблемы станут огромными.
Вообще вопрос о том, какое поколение мы получили, сейчас обсуждается в финском обществе. Разные люди, наверное, относятся к этому по-разному, ведь, например, представителей нашего поколения в детстве могли потрепать за волосы или применить другие меры. В целом, нельзя сказать, чтобы ценностная база воспитания детей изменилась и стало меньше дисциплины. В любом случае, мы думаем, нужны определенные пределы или границы, для того чтобы воспитывать ребенка.
Я общалась с представителями российской стороны и российских СМИ. Мне задавали такие вопросы, которые меня изумляли. Например, спрашивали, верно ли, что власти могут изъять ребенка из семьи из-за одного шлепка и как можно объяснить такие ограничения? У нас один шлепок никогда не станет поводом для того, чтобы забрать ребенка из семьи.
– В деле Завгородней как раз-таки говорилось: детей изъяли после того, как учитель сообщил, что девочку якобы ударили…
– В этом и заключается сложность при общении с представителям СМИ, в том числе и российскими. Когда родители публично начинают говорить о причинах изъятия детей, проблема в том, что ответа со стороны властей нет, потому что социальные службы не начинают возражать.
Допустим, семья состоит на учете социальной службы и возникает экстренная ситуация, когда социальный работник считает, что в семье возникла опасная обстановка для ребенка и необходимо в экстренном порядке его оттуда забирать. Даже в таких случаях социальные службы должны думать о том, как помочь этой семье, а не о том, как бы побыстрее отнять детей от родителей.
– Тем не менее чем можно объяснить новость о том, что экстренных случаев изъятия детей в Финляндии стало на 20 процентов больше?
– Цифра по экстренному росту соответствует действительности. Это имеет место быть. Власти достаточно озабочены этими явлениями, и мы лихорадочно думаем, с чем это связано, какие причины за этим стоят? Ведь меры поддержки семьям предлагаются на ранней стадии, чтобы не доводить дело в семье до возникновения такой ситуации.
Некоторый анализ данных уже был проведен: исследователи изучили статистику и сделали предположение, что многие из тех детей, которые в экстренном порядке были изъяты из семей, тинейджеры. Они провели свое детство в то время, когда в стране была трудная экономическая ситуация, и некоторые специалисты считают, что, если бы закон был принят у нас еще тогда, а не в 2008 году, то, наверное, удалось бы избежать подобных случаев.
– Возможно ли, что социальные службы, боясь ответственности за недосмотр, пытаются действовать не дожидаясь проблем, то есть превентивно? Система действительно закрытая и информации о том, что произошло в конкретной семье часто не могут получить не только журналисты, но и сотрудники российского посольства.
– Нам задавали вопрос: откуда мы знаем, что закон у нас хороший, действенный? Для этого в Финляндии существуют надзорные механизмы и структуры, которые контролируют работу служб защиты детей. Если гражданин написал письмо в министерство и в нем излагается подозрения на то, что власти поступили неправильно и противозаконно, тогда такое обращение обязательно направляется в надзорные органы, и они проводят доскональную проверку. То, что общественность не обсуждает эти вопросы, не означает то, что они не контролируются.
Если возникают подозрения, люди могут обращаться в региональные управления государственной власти. Туда можно позвонить по телефону, и эти управления обязаны реагировать на обращения граждан. Конечно, все решения социальных служб могут быть обжалованы.
Эти контролирующие органы также могут начинать проверку по своей инициативе. Совсем недавний пример – случай Анастасии Завгородней. Когда в обществе стало обсуждаться, что власть, возможно, допустила какие-то нарушения, подключились контролирующие органы и по собственной инициативе провели проверку.
Также в нашем министерстве существует рабочая группа, которая занимается подобными вопросами, разрабатывает меры, позволяющие избежать семейное насилие.
В целом мы считаем, что это нехорошо, если информация личного характера (например, о том, что ребенок попал на замещающее попечение и в семье были проблемы) обсуждалась публично. Те сведения, которые размещаются в Интернете и социальных сетях, там и остаются. Даже спустя многие годы эта информация может где-то всплывать еще, и с точки зрения благополучия ребенка это неправильно, потому что такие сведения будут циркулировать в общественности. Также мы считаем, что некорректно ругать родителей публично. Обсуждение таких проблем среди общественности ни к чему.
Могу привести конкретный пример дела, с которым я лично работала. Одна молодая мать маленького ребенка была наркозависимой. Когда социальные работники приняли решение о том, чтобы забрать ребенка от матери, она, естественно, пришла в ярость. Она отрицала все злоупотребление наркотиками и уверяла, что у них дома была совершенная жизнь до того, как вмешались социальные работники. Это была ее первая реакция. Потом прошло время, мать поступила на лечение, и ребенок был ей возвращен. В этой ситуации, когда мать перестала употреблять наркотики, было бы совершенно неправильным то, что ее проблемы стали достоянием общественности. Это не касается других людей. Это их личное дело и то, что было, то прошло.
И потом – мы не считаем, что финские методы воспитания так уж сильно отличаются от того, что, например, практикуется в России или в других странах. У меня трое детей, они все ходят в финско-русский детский садик и поэтому я знаю много смешанных и русских семей. Я считаю, что имею кое-какое представление о том, как вообще вы воспитываете детей.
– Что вы рекомендуете, если ребенок расшалился?
– Серьезную беседу.
– Но какая серьезная беседа может быть с трехлетним ребенком?
– С детьми разного возраста нужно поступать по-разному. Наверное, самое главное в воспитании детей – это последовательность. Если ребенок делает то, что не приветствуется, надо всегда поступать одинаково. Самое худшее – когда родители начинают то запрещать, то позволять одно и то же.
– Есть ли данные о том, сколько детях смешанных (иностранных) семей состоит на учете финских социальных служб?
– Подобной национальной статистики у нас нет. Однако после того, как были обнародованы утверждения, что якобы чаще всего объектами изъятия становятся дети смешанных семей, мы запросили информацию из разных муниципалитетов и проанализировали её. На основании этого анализа мы не обнаружили закономерностей, чтобы на учебе в службе защиты детей состояло больше детей из смешанных семей. Объективно таких сведений нет.
– Какие меры поддержки предлагаются семьям, которые состоят на учете в финских социальных службах?
– Во-первых, надо сказать, что, когда поступает сообщение в службу защиты детей о проблемах, которые могут подозреваться в семье, социальные работники не вламываются в дом, чтобы изъять ребенка, а садятся и начинают думать о том, как помочь в этой ситуации. Во-первых, проводится беседа с родителями и социальными работниками, которые вместе ищут решение. Зачастую родители не знают, какие меры имеются в наличии у социальных служб. Очень часто, когда семья попадает на учет в службу защиты детей, всё заканчивается именно такими беседами и встречами. Если нет, то родителей направляют к другим источникам помощи – в другие учреждения, где им могут помочь. Проблема в семье выясняется в течение трех месяцев, и если по истечении этого срока социальные работники приходят к выводу, что семье нужна более существенная поддержка, они официально встают на учет в службу защиты детей и им назначается социальный работник, который будет ими постоянно заниматься. Такие социальные работники имеют весьма большие полномочия. Они составляют план работы с семьей и на основании него могут направлять родителей или семьи в другие органы власти или учреждения.
Вообще первоочередные меры, которые часто применяются в таких случаях по части защиты детей, – это материальная помощь. Мы исходим из того, что, если в семье дела обстоят плохо и существуют проблемы из-за каких-то финансовых трудностей, тогда нужно помогать именно финансово. Второе – обязательно смотрят на жилищные условия. Если обнаруживается, что в семье возникли проблемы из-за их несоответствия, тогда, естественно, нужно предоставить им лучшее и более подходящее жилье.
Всё это финансирует государство. Дальнейшие меры поддержки зависят от характера проблем, которые обнаружены в семье. Например, если проблема с алкоголем или наркотиками – естественно, нужно направлять родителя на лечение. Если проблема психологического характера – тогда нужно предоставить всей семье соответствующую специализированную помощь.
Потом существует такая форма поддержки, которая нам очень нравится, – поддерживающая семья. К ней прибегают в таких случаях, когда родители устали и поэтому возникают проблемы в воспитании детей. Ребенок может посещать другую семью – на выходные, раз в месяц, или даже пожить в течение какого-то срока. В этой семье обычно хорошо обстоят дела, и ребенок чувствует себя как дома. Таким образом, родители могут отдохнуть.
Есть семьи, которые принимают этих детей на какое-то время к себе пожить. Также отдельные люди могут оказывать поддержку семье в следующем виде: например, возить ребенка в кружок, спортивные секции. Если родители не умеют воспитывать ребенка, ухаживать за домом и у них возникают бытовые проблемы – тогда им оказывают помощь на дому. Например, с ними ходят в магазин, чтобы показать, как правильно совершать покупки.
– Где социальные службы находят замещающие семьи? Платят ли им достаточно, чтобы они вообще не работали? Для кого-то это может быть целый бизнес.
– К счастью, замещающие семьи, которые, возможно, и стремились бы делать бизнес, не участвуют в принятии решений о передаче детей на попечение. Их принимают социальные службы, таким образом исключается такая возможность.
На практике поиск происходит следующим образом: муниципалитеты проводят информационные кампании для привлечения замещающих семей. У нас были внесены поправки в законодательство о том, чтобы все родители, желающие взять ребенка на попечение, прошли подготовку в обязательном порядке.
Отдельные люди, которые, например, возят детей в кружки, больше работают как волонтеры. Они получают чисто номинальное вознаграждение. Мы много думали о том, почему в Финляндии по сравнению с другими скандинавскими странами меньше замещающих семей. В итоге мы пришли к выводу: у нас таким семьям оказывается недостаточная поддержка по сравнению с соседними странами. Здесь необязательно имеется финансовая сторона этого дела: если ребенка забрали из семьи от родителей и поместили в замещающую семью, значит, у ребенка уже были большие проблемы. Воспитывать такого ребенка и общаться с ним – это достаточно ответственно и тяжело.
– Существуют ли в Финляндии детские дома и, если да, то как они работают?
– Да, и мы стремимся уменьшить их количество, чтобы дети, которые нуждаются в альтернативном попечении, жили в замещающих семьях. У нас существуют специализированные детские дома и интернаты для детей. При этом надо уточнить, что проблемы ребенка в школе никогда не являются поводом для изъятия из семьи. Если дети живут и учатся в таких интернатах, значит, в их родных семьях были и другие проблемы и опасности.
– На какое время ребенок помещается в интернат?
– Это зависит от конкретного случая. Некоторые остаются там в течение одного школьного семестра, некоторые в течение года. Если родители не в состоянии воспитывать ребенка, то тогда, возможно, есть родственники, которые его могут взять к себе.
– Не могли бы вы в завершение интервью нарисовать среднестатистическую картинку финской семьи?
– Тенденция идет к тому, что люди становятся родителями все позже и позже. Средний возраст около 30 лет. В Финляндии существует определенная озабоченность по поводу того, что люди заводят детей позже, чем, возможно, хотелось бы. Ввиду этого у нас предусмотрены социальные льготы для семей с детьми, которые развиты на достаточно высоком уровне. Например, у нас есть так называемое субъективное право на место в детском саду: в обязательном порядке власти и муниципалитеты должны предоставить место ребенку в дошкольном учреждении. Также до определенного возраста оплачивается пособие по ребенку.
Среднее количество детей в семье 1,7. Статуса многодетной семьи у нас нет в принципе. Начиная с первого ребенка, родители получают детское пособие. Оно возрастает по мере увеличения количества детей в семье. Так, за троих детей платят 330 евро в месяц. Родители довольны такими льготами, поэтому в настоящее время общественная дискуссия сосредотачивается на таких вопросах, как сколько должны получать отцы и какие отпуска они должны брать по уходу за ребенком.
