О музее Ван Гога в Амстердаме
В очередной раз понимаешь, какое, увы, неблагодарное занятие смотреть на картины в репродукциях. Изображение на репродукции энергетически стерильно, выхолощено. «Удар током» возможно пережить только у оригинала.
«Вы долго предполагаете пробыть в Амстердаме? Красивый город, не правда
ли? Волшебный! Вот прилагательное, которого я не слышал уже много лет — с
тех пор, как расстался с Парижем».
Иэн Маккьюэн, роман «Амстердам»
Он действительно волшебный, Амстердам. И я предполагаю пробыть в этом волшебном городе две недели. Я получила его в подарок на день рождения — весь, целиком, вместе с его ста шестьюдесятью пятью каналами, пляшущими домами и живописными лодками, которые на самом деле тоже дома. Вместе с железнодорожным вокзалом, напоминающим сказочный дворец, и удивительно похожим на этот вокзал Rijksmuseum, в котором, я знаю, давно уже ждут меня Рембрандт, Вермеер и Халс. Жмущиеся друг к другу розовые фламинго в зимнем зоопарке, цветочный рынок с упруго поскрипывающими, прохладными тюльпанами и восхитительными, прячущими в себе до поры до времени божественную красоту луковицами; сырные лавки, ларьки с особой голландской селедкой, восторг и счастье узнавания также входят в этот невероятный подарочный набор. И еще музейная карта.
Обладательница такой невиданной роскоши, пересекая мосты и мостики, я шагаю от одного прекрасного канала к другому, и путь мой — в музей Ван Гога.
Даже если бы в Амстердаме не было всех вышеперечисленных чудес, этот музей сделал бы голландскую столицу Меккой для туристов и поклонников искусства. Ценители постимпрессионизма и люди, где-то слышавшие, что «Ван Гог отрезал себе ухо», искушенные завсегдатаи выставок и энергичные туристы, имеющие честолюбивую цель посетить все лучшие музеи мира, образуют длинную очередь, каждое утро выстраивающуюся у входа во внешне не очень примечательное современное здание на Музейной площади. Кто-то жаждет увидеть знаменитые «Подсолнухи» и «Ирисы», а кто-то таит надежду понять, кем он был, этот рыжий человек с пронзительным взглядом, оказавший столь беспрецедентное влияние на развитие искусства XX века и продолжающий тревожить наши души, будоражить умы?
Он взялся за кисть только в 27 лет, первую известную картину написал в 31, а в 37 уже выстрелил себе в грудь и ушел из этого мира, непонятый и неоцененный семьей, публикой, коллегами по цеху, критиками. Всего десять лет творческой жизни и фантастически работоспособный художник оставил после себя более 2100 произведений, включая 860 картин маслом. За эти десять лет он вырос в Мастера, имя которого сегодня ставят в ряд с именем Леонардо да Винчи, но при жизни финансовые проблемы, неудачи в любви, мучительные духовные искания и тяжелая душевная болезнь были его постоянными спутниками. Полная драматических событий жизнь художника стала основой целой «Вангогианы». О гениальном Винсенте написаны монографии и романы, беллетризованные биографии и стихи, песни и оперы, о его судьбе сняты прекрасные фильмы.
При таком неугасающем интересе история жизни и творчества художника давно обросла мифами. И все сегодня знают, что Ван Гог был безумным гением-одиночкой, одержимым художником, творившим только в полубессознании, самоучкой, действующим только по наитию. Восхитительно организованная экспозиция музея, рассказывая подлинную историю жизни, развития мировоззрения и таланта Ван-Гога, многие из этих заблуждений разрушает.
200 полотен художника, 500 его рисунков и 700 писем. Открытый в 1973 году музей обладает самой большой из существующих в мире коллекцией работ Ван Гога. Вместе с ней музей хранит обширную коллекцию японских эстампов, которыми Винсент всегда восхищался, собирал их всю жизнь и с интересом копировал, а также картины его знаменитых друзей и знакомых — Гогена, Сёра, Моне, Тулуз-Лотрека. Мир может наслаждаться всей этой красотой благодаря усилиям семьи младшего брата художника. Тео Ван Гог — alter ego Винсента, единственный, кто поверил в его талант и преданно поддерживал непризнанного творца.
Успешный торговец картинами, он фактически содержал своего гениального брата, оплачивая его расходы, снабжая холстами и красками. На протяжении всей жизни братьев связывала нежная дружба, а из-за невозможности частых встреч они писали друг другу письма. Когда 27 июля 1890 года Винсент выстрелил себе в сердце, труды всей его жизни оказались у Тео, который, потрясенный смертью брата, тяжело заболел и спустя полгода скончался. Его молодая вдова Иоанна осталась с годовалым сыном на руках, практически без средств к существованию, но с огромным количеством полотен и рисунков Винсента и его письмами к ее покойному мужу. Все уговаривали молодую женщину избавиться от не имеющего никакой ценности наследства. А безутешная Иоанна, почти не знакомая со своим талантливым деверем, начала читать его письма. «Не ради Винсента, но только ради Тео, чтобы узнать каждую мелочь, волновавшую его при жизни». Письма так захватили ее историей жизни и творчества непризнанного гения, что она решила обязательно сохранить коллекцию. И несмотря на огромные финансовые затруднения сделала это, продав лишь несколько картин. К тому же Иоанна решила, что лучшей памятью о Винсенте будут его письма, и в 1914 году смогла выпустить в свет трехтомник писем Ван Гога.
В 1927 году Иоанны не стало и коллекция перешла к ее сыну — талантливому инженеру, доктору Винсенту Виллему Ван Гогу. Доктор Ван Гог жил неподалеку от Амстердама, и весь его дом, заполненный картинами и рисунками гениального дяди, был памятником Ван Гогу. Он всегда охотно предоставлял картины для выставок и помогал всем, изучающим творчество его дяди, а после Второй мировой войны добился специального разрешения от городских властей Амстердама и правительства Нидерландов на создание специального музея. Государство согласилось оплатить строительство здания и взяло на себя затраты, связанные с его эксплуатацией.
В 1973 году новое музейное здание архитектора Геррита Ритвельда выросло на амстердамской Музейной площади. Честно говоря, это внешне мрачноватое сооружение в стиле модернизма поначалу не кажется притягательным. Очень уж велик контраст со сказочными башнями стоящего рядом Rijksmuseum. Но когда попадаешь внутрь, уже в неожиданно светлом, даже в пасмурную погоду кажущимся залитым солнцем холле тебя охватывает восторг. Лестница, ведущая в экспозиционные залы, словно парит в воздухе. И этот чудесный цвет стен! Потрясающие сочетания темно-серого, голубого, желтого, насыщенного синего — какой великолепный фон для вангоговских полотен!
Свет и цвет играют в этом музее особую роль. Картины здесь расположены в хронологическим порядке. А у каждого хронологического периода своя палитра.
Вот первый период творчества, голландский. В тусклом освещении зала поражаешься, как чрезвычайно мрачна была палитра художника в это время. Глинисто-коричневый, картофельно-серый, грязноватая охра, оливковый зелёный. Неужели автор этих работ когда-то будет влюблен в солнечно-желтый и небесно-синий? Натюрморты суровы — картофельные клубни, пара стоптанных башмаков.Ткачи и крестьяне, занятые тяжелым изнуряющим трудом.
Центральное полотно в этом разделе выставки, конечно же, «Едоки картофеля», картина, которую художник считал своим лучшим произведением.
Даже сейчас, почерневшая со временем, она производит исключительно сильное впечатление. Слабый таинственный свет в полумраке, за столом пять человек — грубые, плоские лица с низким лбом и толстыми губами. Чувство тоски и безысходности холодят душу. Каким чудесным контрастом оказалась пестрая толпа детсадовцев, рассевшихся на полу под этой страшноватой для меня картиной. Эти нежные создания глаз не сводили с большой забавной куклы в богемном свитере и берете, которая что-то необычайно интересное им рассказывала голосом экскурсовода, держащего ее в руках. Пожалела, что не знаю голландского.
Из тускло освещенного пространства «голландского» зала указатели ведут нас дальше, к свету, в Париж! Ван Гог беден, средств на натурщиков нет, и он много пишет себя. Мы видим здесь целую серию его автопортретов — в Париже он написал 28 из 35 ныне известных. Отчетливо светлеет палитра художника, видно, как он пробует разные техники, примеряет на себя импрессионизм. В парижских пейзажах есть и свет, и воздух, и отражения в реке, и сиреневое мерцание бульваров. Нет в них только людей, разве что невнятные намеки на человеческие фигуры. Париж Ван Гога удивительно пустынен, в то время, как в Голландии человек был главным на его картинах. Возможно потому, что парижане — чужие, непонятные и не интересны художнику так, как был интересен крестьянин, живущий на земле.
И Ван Гог оставляет Париж и отправляется ближе к природе — в Арль, в Прованс. А мы попадаем в зал с самыми яркими его полотнами. Нежные цветущие фруктовые деревья и поля, поля, поля – кукурузные, пшеничные, густо-жёлтые, похожие на море.
Пронзительно трогательная картина «Цветущий миндаль», где на нежно-голубом фоне расцвели нежные весенние цветы. Ее художник написал, услышав от своего дорогого Тео радостное известие о рождении его сына.
И конечно же, знаменитые «Подсолнухи», одна из четырех картин этой серии, написанных в Арле.
Цветы кажутся живыми, выступающими из самой картины. Как будто не ты смотришь на подсолнухи, а подсолнухи глядят на тебя, заставляя протянуть руку и немного поправить их в вазе. Но поправить нельзя — от них просто палит жаром. Если долго стоять у картины (а отойти невозможно, она не отпускает), наполняешься какими-то тревожными флюидами, испускаемыми жёлтым фоном картины. И красное пятно – серединка головки одного из подсолнухов, дисгармоничный штрих, который очень беспокойно смотрится на полотне без резких переходов — как удар в солнечное сплетение. Мощнейшая энергетика, которая делает Ван Гога Ван Гогом. И в очередной раз понимаешь, какое, увы, неблагодарное занятие, смотреть на картины в репродукциях. Изображение на репродукции энергетически стерильно, выхолощено. Такой «удар током» возможно пережить только у оригинала.
Дальше экспозиция ведет к периоду Сан-Реми, но этому навсегда поселившемся в моем сердце маленькому городку и его вангоговских местах мне хотелось бы посвятить отдельный рассказ..
А пока — Овер-сюр-Уаз , место, где закончился этот мощный мучительный порыв к гармонии, красоте и счастью. Здесь Ван Гог написал свои самые легкие, словно воздушные картины . И среди них вдруг — «Пшеничное поле с воронами». Картина, которую часто называют последней картиной Ван Гога. Давно доказано, что она лишь одна из последних. Но, Боже, какой же тоской и печалью веет от этого полотна. Такой тоской, что на память приходят последние слова умирающего гения: «Печаль будет длиться вечно».
После таких эмоциональных потрясений надо обязательно подняться в так называемую Лабораторию Ван Гога, где с помощью микроскопа можно рассмотреть, как меняются мазки художника, разглядеть пляжный песок, который скрывает краска морских пейзажей, написанных на берегу. Узнать, что одержимый самоучка на самом деле много учился, успев сделать неплохую карьеру в качестве торговца картинами, прекрасно знал и понимал искусство. Понять, что творчество его — не просто эмоции, выплеснутые на холст.
А потом, если позволяет знание английского, послушать прекрасные письма, заканчивающиеся неизменным «Искренне твой Винсент». И уйти из музея с мыслью, что кажется, ты почти уловил то отчаянное послание, который шлет и шлет нам гениальный Ван Гог своими беспощадно прекрасными красками и вихрящимися мазками.
