30 лет назад в Петрозаводске состоялась первая в стране встреча женщин-литераторов, была создана ассоциации «Мария». О том, как это происходило, рассказывает по нашей просьбе писательница Галина Акбулатова.
28 мая 1989 года. Десять утра. В зале Союза писателей Карелии на Правде, 5 (теперь здесь епархиальное управление) собрались около 60-ти участниц на первую в стране конференцию женщин-литераторов Северо-Запада. Вместе с нами две писательницы из Финляндии – Марья-Леена Миккола и Эйла Пеннанен. Но начать конференцию мы не можем: ждем руководительниц секции прозы и поэзии – известных московских писательниц Лилию Беляеву и Татьяну Глушкову. Они в холле не могут оторваться от телевизора, где идет трансляция Первого съезда народных депутатов СССР.
Зрелище действительно захватывающее: впервые в депутатском корпусе не примелькавшиеся партфункционеры, а элита советского общества: Андрей Сахаров, Дмитрий Лихачев, Фазиль Искандер, Святослав Фёдоров. Родион Щедрин… Впервые В Кремлевском Дворце съездов дискуссии с власть имущими… Впервые альтернативные выборы главы государства… Впервые открыто говорят о сломе советской системы…
Время от времени в зал вбегает Лилия Беляева и зовет нас к телевизору. «Это неуважение к собравшимся…», – говорит Марья-Леена Миккола. И мне становится не по себе: с таким трудом нам удалось пригласить ее в Петрозаводск.
В Карелии эту финскую писательницу мы узнали благодаря повести «Анни Манинен» в переводе Тертту Викстрем с чудесными иллюстрациями художников Г.А.В.Траугот и повести «Тяжелый хлопок» – о трудной жизни финских текстильщиц, опубликованной в «Севере». Эти произведения открыли мне другую Финляндию, Финляндию трудового народа, которая после моей первой поездки в Суоми с поездом дружбы в начале 70-х казалась мне сказочной страной, где магазины полны товаров и люди ни в чем не нуждаются.
У своих коллег в журнале Punalippu (ныне Carelia) из финского писательского справочника я узнала подробнее о заинтересовавшей меня писательнице. М.-Л. Миккола – кандидат философских наук, ее литературная карьера началась в двадцать лет с рассказа «Русские женщины». По роману Марьи-Леены Миккола «Шишка под спиной» (Käpy selän alla) был снят фильм, ставший культовым, своего рода прорывом в финском кинематографе. Там же звучат песни на стихи писательницы (сегодня этот фильм можно посмотреть в интернете: www.youtube.com. Песен на стихи Марьи-Леены написано немало, одна из них «Прощание (Jäähyväiset) прозвучала на Евровидении в 1974 году (ее также можно послушать благодаря интернету:www.youtube.com. А когда известный финский композитор Кай Чудениус написал музыку на стихи Марьи-Леены, эти песни сделали М.-Л. Микколу суперпопулярной среди левых музыкантов. Но главной темой Марьи-Леены всегда была женская тема – в искусстве, литературе, общественной жизни.
Все это мгновенно промелькнуло в моей голове, и я объявила об открытии конференции.
Почему я, ведь меня «никто не выбирал лидером», как я прочитала позже о себе в одной из статей? Мне трудно это объяснить и сейчас. Возможно, первым толчком было удивление: в Финляндии треть писательского союза – женщины, а в Карелии среди сорока членов СП всего пять женщин, причем, только угро-финской национальности, хотя в республике более 80 процентов русских. Явный дисбаланс. А среди потока рукописей, поступающих в «Север», где я тогда начинала работать, практически не встречалось прозы женщин.
Присущая мне дотошность заставила изучить биобиблиографические справочники Союза писателей на нашем Северо-Западе. Так в Архангельской области из сорока одного члена СП было только две женщины, и то сказительницы, ушедшие в мир иной. Поэтесса Ольга Фокина, каким-то образом попавшая в этот справочник, жила в Вологде. Но и в Вологде, и в Новгороде, и в Пскове, и в Мурманске ситуация была не лучше.
Я не случайно акцентировала внимание на членстве в Союзе писателей. В СССР это давало определенные привилегии и гарантии: возможность издаваться, получать гонорар и оплату по больничному, бесплатно отдыхать на комфортных писательских дачах, а главное – не быть посаженным за тунеядство, что, как мы помним, случилось в 60-е с Иосифом Бродским.
Искать справедливости я поехала в Москву (а куда же еще!) и прямо с поезда отправилась в писательский Дом, на Комсомольскую, 13, чтобы встретиться с главой этого Дома, известным детским поэтом Сергеем Михалковым. Он появился где-то около двенадцати, и я бросилась с к нему с взволнованной речью. Патриарх советской литературы равнодушно смотрел на меня с высоты своего роста и положения. И кажется, я ему не показалась, поскольку со словами «Меня ждут», он, не дослушав меня, величественно удалился.
Не теряя времени, я отправилась на Поварскую, где находился большой Союз (Правление Союза писателей СССР). Там проходило большое писательское собрание, и как раз был перерыв. В фойе я увидела своего любимого писателя Виктора Петровича Астафьева и подошла к нему, надеясь, что он меня поймет: его жена Мария Семеновна Корякина тоже писала рассказы.
Виктор Петрович был приветлив и тут же в фойе познакомил меня с известной писательницей Майей Ганиной, чьи очерки и рассказы я читала и они мне нравились. Та отправила меня к не менее известной Ларисе Васильевой. Идея встречи российских писательниц ее заинтересовала. Но тут перерыв кончился, и она поспешила в зал. Так что домой я вернулась с пониманием, что лучше синица в руке, чем… То есть стала искать единомышленников на родном Севере.
В журнале нашла адрес вологодской писательницы Нины Веселовой, написала. Нина была не против моего приезда, но срок пребывания был оговорен сразу – не более двух дней, так как у нее много работы. По этой жесткой ремарке я поняла, что Нина – настоящая писательница. В чем я еще больше убедилась уже в Вологде.
Жила Нина в коммуналке с дочкой Асей, которая оказалась ровесницей моей дочери и такой же гостеприимной. Было заметно, что мать и дочь дружны между собой, но очень стеснены в средствах. Нина писала много, по большей части в стол, а за то, что публиковалось, платили крохи или вовсе не платили. Нина рассказала о своем автобиографическом романе, который она практически закончила, о проектах документальных фильмов и о многочисленных «отлупах» в редакциях и на киностудиях.
На второй день она познакомила меня со своими чудесными подругами – талантливой поэтессой Натальей Сидоровой и Зиной Чернышевой, можно сказать, второй мамы Аси (когда Нина училась на сценариста в Москве, Зина заботилась об Асе). Впервые я видела такую добрую женскую взаимопомощь в действии.
В Петрозаводск я возвращалась хоть и вдохновленная общением с вологжанками, но и в некоторой растерянности: вот, внушила людям надежду, а смогу ли? Хватит ли сил? Главное, где достать средства – без денег такой съезд не провести.
Вскоре я получила от Нины письмо:
«Галя, мысль о нашем съезде – мысль гениальная, тут мнения мое и Наташи совпадает полностью. И даже Зина, всю жизнь болящая за нас душой, расцвела при мечтании о таком. А потому – и да осуществится эта затея! Конечно, вся главная надежда в пробивании этого дела – на тебя, потому, что ты судьбой, похоже, призвана именно к этому…»
То есть отступать было некуда, тем более вологжанки обещали посильную помощь. И я начала действовать.
К моему удивлению, меня поддержала не только семья, но и мужчины «Севера». Главред Дмитрий Яковлевич Гусаров вынес на правление вопрос о женском литературном форуме, и правление его утвердило. Составленный мной бизнес-план стал основой для запроса финансирования в Правлении СП РСФСР. И, оказалось, Сергей Михалков был не так уж равнодушен к женскому вопросу, а, возможно, вспомнил просительницу из Петрозаводска – деньги были обещаны. Помнила о нашем разговоре и Майя Ганина (и не только в Москве, а и в Коктебеле). Она рекомендовала руководителем семинара прозы московского прозаика Лилию Беляеву.
Пока же разработанную с помощью специалистов анкету сотрудница карельского СП Надежда Авдышева рассылала по городам и весям. И спустя какое-то время мой стол был завален письмами с ответами и рукописями. Из них я узнавала в общем-то безрадостную картину жизни пишущих женщин – ни своего кабинета, ни возможности опубликоваться, ни поддержки мужа (если он был). Одним из редких исключений была анкета Ольги Недоступовой из Пскова, которой поддержку в творчестве оказывали и родители, и муж (тогда я не знала, что Оля слепа, а в 1990 году на второй встрече писательниц «Марии» в Вологде, куда Оля приехала с Игорем, мы назовем его «Лучшим мужем Советского Союза».
Вот одно из типичных писем, присланных вместе с анкетой:
«На основной своей работе я просто влачу жалкое существование, а уйти нет ни сил, ни возможности: мама на пенсии, дети еще не выросли, вся надежда на мои крохи. Как зарабатываю деньги, чтобы дети не голодали, ведь на мою зарплату не прожить? Я делаю квашеную капусту и продаю ее. То есть после работы я должна бежать продавать капусту, и пока все мое благополучие зависит от того, продам я ее или нет. Я как в загоне, бьюсь, бьюсь, а все без толку. Творчество для меня это отдушина, которая спасает, чтобы вконец не озлобиться, как большинство женщин. При всех трудностях я помню наказ Бунина о том, что человек приходит в мир, чтобы реализовать себя, и грех закапывать свой талант в землю…»
Я открывала для себя новые имена талантливых женщин: Лариса Патракова, Лидия Теплова, Елена Боднар-Кожеватова, Валерия Ситникова, Полина Беспрозванная, Наталья Лаврецова, Валентина Бутрина, Ларина Федотова…
Меня подпитывали письма Нины с ее предложениями по проведению съезда и названию нашего будущего объединения и конкретная забота Зины Чернышевой, напечатавшей и смакетировавшей с сотню программок для каждой из потенциальных участниц женского собрания (это был большой труд, ведь тогда мы еще не пользовались компьютерами, все приходилось делать вручную).
Моим постоянным помощником по оргвопросам стал директор Бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей Карелии, поэт Эрик Тулин. Когда я его спросила, почему он мне помогает, он сказал: «Потому что я люблю Алису» (Алиса – жена, трудный роман с которой он описал в своей поэме «Ты и Я»: была опубликована в «Севере» и вошла в антологию русской поэзии, составленную Евгением Евтушенко).
И вот, наконец, съезд. Я еще раз поразилась самоотверженности Нины Веселовой, которая к машине и от машины носила на себе Наталью Сидорову (обезножена с детства). А Зина Чернышева вообще произвела фурор великолепием своего вологодского народного костюма. Петрозаводчане называли ее «женщиной-церквой».
В чтении и обсуждении рукописей помимо названных выше московских писательниц принимали участие научный сотрудник Института языка, литературы и истории Карельского филиала Академии наук Е.И. Маркова (ведущая семинара детской литературы), главред «Севера» Д.Я. Гусаров (прочитал роман Нины Веселовой «Годовые кольца» и рекомендовал его в журнал), доктор филологических наук, прозаик А.Я. Резников, поэт И.А. Костин, а также сами участницы съезда – из Петрозаводска, Вологды, Мурманска, Сыктывкара, Новгорода, Ленинграда, Горького… Кстати, как-то сразу круг женщин-писательниц расширился, и впоследствии в наш союз, который мы назвали «Мария» войдут также писательницы из Москвы, Курска Новосибирска, Воронежа, Перми…
Интересные сообщения сделали Марья-Леена Миккола и Эйла Пеннанен (о прозе финских писательниц), литературовед И.Л. Савкина («Направления в современной женской литературе»), Е.И Маркова («Проблемы детской литературы русского Севера»), Л.Н. Колесова («Образ девочки в советской литературе»), Н.Д. Гусарова («Забытые имена. О творчестве Лидии Чарской»)
Четырехдневный съезд вместил в себя не только семинары, но и выступления писательниц на Слюдяной фабрике, посещение мастерских карельских художниц, «Театр одного актера» в лице актрисы Петрозаводского театра кукол и талантливой рассказчицы Светланы Решетовой, «круглый стол» в газете «Ленинская правда», дружеский прием с чаепитием в редакции журнала «Север», посещение острова Кижи, а еще завязавшиеся творческие связи писательниц между собой. Итогом нашей встречи стало создание ассоциации писательниц «Мария».
Тогда мало кому из нас было известно, что в Ленинграде-Петербурге в советские годы была своя «Мария», исповедовавшая те же христианские ценности, что и петрозаводская «Мария». Правда, было и отличие. Если петербургская «Мария» защищала права человека (например, на свободу вероисповедания), что в 70-е в России было суперактуально, то петрозаводскую «Марию», возникшую на волне Перестройки, больше волновала проблема публикации, выхода к читателю, так как и в конце 80-х женщины-литераторы все еще испытывали несомненную дискриминацию. Уж если Майя Ганина писала в «Огоньке» о «молчаливом презрении к женщинам-прозаикам» (№ 18, 1988), то что говорить о нас, провинциалках.
Наши финские подруги также знали об этой ситуации. О ненормальном положении женщины в советской литературе Марья-Леена Микола написала язвительное эссе «А господин Мармеладов против…», где господин Мармеладов – литературный чиновник, стоящий на страже мужского лица советской литературы. В Петрозаводске тоже был такой чиновник. В 1990 году на последнем общем собрании тогда еще единого писательского союза Карелии он с трибуны возмутился: «Кто позволил им делить нашу литературу?». Меня поразило это – «нашу», как будто литература могла быть чьей-то собственностью. Авторитетная в журналистском сообществе Татьяна Червова ответила на это заметкой в молодежной газете «Не по-джентльменски».
С самого начала у «Марии» была установка на отказ от четкой партийно-советской структуры с ее жестким регламентом, обязательными членскими билетами и т.д. У нас не было (и не могло быть из-за отсутствия финансирования) штатных единиц на зарплате. Только собственный бескорыстный труд в пользу общего. Всякая занимающаяся литературным трудом женщина могла стать членом ассоциации и вносить свою посильную лепту. Впоследствии мы планировали принимать в ассоциацию и мужчин, и в середине 90-х это осуществили, приняв в свои ряды талантливого, но непризнанного госиздательствами петербургского поэта Владимира Горохова-Белочернова (он печатался в наших сборниках под псевдонимом Керубино де Габриак – парафраз Черубины де Габриак)).
Издание своего литературного альманаха стало для нас первоочередной задачей. Самое трудное было найти средства, и у меня иногда опускались руки. Но настойчивость прозаика Светланы Пертту из Костомукши не давали пасть духом. В конце концов нашелся и спонсор – карельское общество книголюбов. А издание следующего выпуска «Марии» профинансировал директор Кондопожского ЦБК Виталий Александрович Федермессер, встреча с которым не состоялась бы без помощи сотрудницы многотиражки комбината, талантливого поэта Людмилы Кочегановой. Антология прозы и поэзии писательниц Северо-Запада «Русская душа» была выпущена на средства немецкого профессора Франка Гепферта, сборник финских и русских писательниц «Жена, которая умела летать» – на деньги фонда «Европейский Север» и немецкой феминистской организации.
В 1994 году Людмила Кочеганова на собственные средства учредила литературную премию «Марии». Первым лауреатом этой премии стала Элла Орешкина за повесть «Дожди в Проточном переулке», опубликованной в сборнике «Жена, которая умела летать». Впоследствии премию получили Лидия Теплова (Вологда), Наталья Лаврецова (Псков), Татьяна Геркуз (Пермь), Светлана Захарченко (Петрозаводск) и активная участница литературных вечеров «Марии» петрозаводчанка Евгения Романова.
И, конечно, мы продолжали встречаться – в Вологде, Костомукше, Пушкиногорье, Петрозаводске… Придумывали новые проекты, проводили художественные выставки, литературные и благотворительные вечера (в вечере «Писательницы против рака» – в поддержку нашей коллеги – приняли участие ведущие онкологи республики).
Я благодарна председателю литературного фонда России В.П. Кобенко, который, по просьбе «Марии», поддержал материально часть писательниц, хотя не все они были членами Литфонда. Заявления некоторых из них с просьбой о помощи и сегодня невозможно перечитывать без боли. Потому что речь идет не о книгах, не о поездках, а о том, что «нечего есть», «нечем накормить ребенка». Сегодня наряду с анкетами писательниц это достоверное свидетельство времени начала перестройки.
И не могу не вспомнить добрым словом главного редактора художественного вещания ГТРК «Карелия» Анну Викторовну Цунскую, благодаря поддержке которой писательницы получили свою комнату на Карельском телевидении. Называлась она «Комната для сестры Шекспира», как и знаменитое эссе Вирджинии Вулф. И кто здесь только не выступал! Франк Гепферт из Потсдама, Елена Гермаковская из Архангельска, Рауни Пааланен из Хельсинки… С режиссером Ариной Прусаковой мы сделали телеспектакль «Прощание» – диалог поэта начала XX века Игоря Северянина (в его роли выступил замечательный актер Финского театра Паули Ринне) и поэтессы конца столетия Елены Боднар-Кожеватовой из Снежнегорска.
Марья-Леена Миккола способствовала связям «Марии» с обществом дружбы «Кяпюля» в Хельсинки. На встрече с финскими читателями побывали несколько наших писательниц. А благодаря приглашению «Марии» на международный женский форум (Дубна, 1992) завязались профессиональные контакты между литературоведами – преподавателем Тамперского университета Арьей Розенхолм и преподавателем Карельского пединститута Ириной Савкиной. Сегодня Ирина Савкина – профессор Тамперского университета.
Большой личной потерей для меня стал безвременный уход талантливейших Эллы Орешкиной (Москва), Ольги Недоступовой и Валентины Бутриной (Псковская область), Татьяны Геркуз-Кузьминой (Пермь). К счастью, после них остались опубликованные здесь, в Петрозаводске, повести, рассказы, стихи.
Лариса Патракова
Уже давно я не была
Так сказочно бедна:
Из всех нарядов – два крыла,
Как жемчуг, два больших зерна
На блюде у окна…
А в сердце песня тишины
И отлетевший плач,
И струны голоса – нежны…
Да мне завидовать должны:
Бедней меня богач!
Мне говорят: не сеешь ты,
Мне говорят: не жнешь…
Как, говорят, умеешь ты
Прожить на медный грош?
Я объясняла, как могла –
Я сказочно бедна:
Трудом дается тишина,
И на заказ не сшить крыла,
И я не солгала.
P.S. По «Марии» у меня огромный архив. Заниматься им помогает библиотекарь от бога и архивист по призванию Екатерина Кузина. Она считает, что мне нужно издать сборник о «Марии». Действительно, нужно. Ну хотя бы потому, что я помню завещательные слова Татьяны Геркуз-Кузьминой: «За нас, ушедших, напиши…»
