Слушательница Школы театральной журналистики о спектакле «Баба Шанель» театра «Творческая мастерская»
Николай Коляда — автор-провокатор. Написал пьесу, где возраст персонажей — от 55 до 90 лет. В тот период человеческой жизни, о котором говорить неприятно и не принято. Андрей Тупиков деликатно и сдержанно поставил ее на карельской сцене, задействовав в главных ролях актрис старшего поколения «Творческой мастерской».
Смешно…
Пять старух уже десять лет поют народные песни в коллективе «Наитие» ДК Всероссийского общества глухих (он же ДК ВОГ) под руководством баяниста Сергея Сергеевича. В юбилейный вечер они после концерта собираются за рюмкой чая отметить значимую дату. Но неожиданно руководитель решает провести ребрендинг и ввести в коллектив новую, более молодую и голосистую певицу. Бабушки сопротивляются, но, как говорит одна из них, «поздно пить боржоми, почка отвалилась».
Комедийность всего происходящего на сцене обеспечивается возрастными особенностями персонажей или характерными для них пунктиками. Капитолине (Тамара Румянцева) девяносто лет, она «не всегда адекватная». Сара (Елена Бычкова) повернута на поэзии Серебряного века и на Сергее Сергеевиче. Ираида (Галина Дарешкина) грубовата и резка, любит неожиданно прогорланить, чтобы все вздрогнули. Тамара (Людмила Зотова) виртуозно пьет. А Нина (Галина Москалева), инвалид по зрению, любит «бомбить» на улицах Орджоникидзевского района. Спектакль выстроен так, что ни одна актриса не тянет одеяло на себя. У каждой есть мини-монолог, своеобразная концентрация жизненной судьбы, в которых все артистки очень естественны. Покупаешься на эти совершенно изумительные образы, хочешь плакать и смеяться в правильных местах. Но дальше становится не смешно.
… и не очень
Андрей Тупиков не стал разбивать историю на два действия, как это сделано в тексте Коляды, чтобы не разрывать тонкую соединительную ткань эмоционального контакта с залом в истории про стариковское одиночество. Это важно, потому что вершина айсберга, с одной стороны, должна отвлекать от значимых деталей, а с другой — постоянно к ним возвращаться, но на бытовом, житейском уровне. Так, например, абсолютно органично выглядит снятое с Ленина покрывало для смертного одра Капитолины.
У Коляды второе действие открывалось вместе с огромным бюстом Ленина. Тупиков вождя народов оставил, правда, в виде статуэтки. Но, что более важно, убрал ненужный для него реквизит — старинные напольные часы с боем, которые бы слишком прямо напоминали о времени. В деталях постановщик прячет второе дно. Это и красные гвоздики в вазе, цветы митингов и похорон, праздников со слезами на глазах. Селедка, которую так просит Капитолина перед мнимой смертью. Легендарный салат под шубой был придуман в 1918 году. Одному из поваров взбрело в голову, что путь к единству рабочих и крестьян лежит через желудок. Он взял сельдь как олицетворение пролетариата, сверху уложил крестьянство в виде картофеля, накрыл все красно-свекольным флагом, не забыв приправить провансалем как напоминанием о французской революции. Режиссер, как и драматург, взял наиболее узнаваемые, причем у любой аудитории, явления массовой культуры. Из XXI века добавил леопардовую женщину, вульгарные песни Ваенги, обоих Малаховых, Бабкину (как наследницу Зыковой), Шанель и ее вечно актуальные духи и платье, Vogue, словечки типа «ребрендинг» и «инновации».
Так выстроилось то, что Сергей Сергеевич, брызжа слюной, наконец назвал китчем, насмешкой над историей, опошлением эстетической ценности искусства. Последней и является самодеятельный коллектив, исполняющий русские песни о тайге и перелесках в русских кокошниках и ярких костюмах. Позади накрытого стола висит дешевая репродукция русского пейзажа, пьют персонажи водку, название которой — «Калина красная» — отсылает к превратившемуся в китч фильму Шукшина.
Смена власти в коллективе в этом смысле — замена одной, уже непопулярной безвкусицы, на другую, более современную. Художник по свету (Сергей Шеляговский) грамотно направляет луч света в темном царстве то на руководителя, то на Розу, то на «Наитие». Кстати, в число китчевых включены Есенин, Ахматова и Цветаева, Шекспир, которых к месту и не к месту цитирует Сара, порой не отличая друг от друга.
Примерно также все эти милые старушки поют песни. Не помнят слов, фальшивят, не понимают текста (думали, что чижик — плохой, раз его собакой зовут, и что такое ракита). Всероссийское общество глухих (в искусству) и Роза Николаевна Глухих. Зато, говорят, с душой. Когда происходят важные вещи, то мы, русские, всегда в кокошниках. С воодушевляющей или слезливой песней или остроумной пословицей наготове. А пожилые, к тому же, всегда могут прикрыться фразой «старики как дети». В этом плане интересна придуманная режиссером, скорее всего, вынужденно из-за недостатка пространства или финансирования, но очень удачная стилистически иллюстрация эпиграфа «Ревизора». Персонажи глядятся в зал как в зеркало, а зритель узнает в них себя.
Фото Юлии Утышевой
