Борис Акбулатов стал следующим после Владимира Горохова героем нашей рубрики «В мастерской у художника».
В мастерской у Бориса Акбулатова я не была лет 15, даже подзабыла, где она находится. В обычном доме по улице Ригачина, на шестом этаже, по соседству с мастерской Дмитрия Поленкова.
За окном серый индустриальный пейзаж. Борис вспоминает год, прожитый в Курской области.
– Только там я понял, насколько тяжело художнику в Карелии. Там же совсем другой климат! – вспоминая, Борис Равильевич оживляется. – Я удивился, какой там свет! Солнце другое. Тени прочитываются и выглядят совсем иначе. Тепло, писать можно до ноября включительно. Правда, кругом степи, почти нет озер… Помню, приехал в одно красивое место, только расположился, достал этюдник. Вдруг мерседес едет, из него выскакивает парень: «А я ведь тоже художник! У меня и этюдник в машине». – «Становись рядом!» – «Нет, не могу. У меня дела…» Грустно так говорит…
Вспоминаю персональную выставку Бориса Акбулатова, которую он устроил, вернувшись из Курской области. Помню, удивил многих целой серией живописных полотен о деревенской жизни – все больше знают Бориса как графика. А он и по сей день живопись любит даже больше, чем графику, хотя еще в молодости осознанно выбрал полиграфический институт, предпочтя его академии.
– А деревня Фоймогуба, где у вас дом, не вдохновляет?
– Как же… Вот мои зарисовки. Утром выскакиваю из дома и вместо зарядки обычно пишу, – Борис показывает фоймогубские этюды и продолжает: – Там ведь физически работать надо. Для крестьянина художник, если он не покажет, на что способен, не человек, мусор. Да и без забот в деревне не проживешь: и воду принести надо, и дрова наколоть, и забор починить, и траву покосить.
Борис показывает макет своей новой книжечки «Художник в Заонежье». Купив в Заонежье десять лет назад дом, он серьезно изучает этот край. Читает исторические книги, исследует местность, объездил весь Медвежьегорский район, выпустил карту Заонежья, макеты открыток. К сожалению, затраты слишком велики.
В мастерской увидела большое полотно с деревенской сценкой. Борис рассказывает о Клавдии и Викторе, которые зимуют в одной из деревень одни. Он еле, с помощью трактора, до них добрался. Глядя на эту картину, вспоминаешь эпизод из книги живущего в Заонежье польского писателя Мариуша Вилька «Дом над Онего», где он рассказывает о супружеской паре, отрезанной от мира, живущей без света, радио и телевизора. Целыми днями они спорят. Каков же предмет их спора? Например, такой: а была ли жизнь на Марсе? Кстати, в своей книге Мариуш Вильк описывает многих своих гостей, несколько страниц посвятил Борису Акбулатову.
Обсуждаем с Борисом республиканскую выставку «Онежская палитра».
– А я не согласен с вами, что портрет священника у Чекмасова не получился глубоким, – не соглашается со мной Борис. – Он пишет в своем стиле, у него прекрасная школа. Чекмасов ведь не святого писал, а человека, который вчера, может, инженером был. А поза, в которой священник изображен, возможно, молитвенная. Иногда, конечно, бывает так, что художник задумывает одно, а получается совсем другое… – размышляет Борис.
Продолжая разговор о выставках, он говорит, что современным художникам в Петрозаводске нужна галерея или выставочный зал, где они могли бы показывать свои работы не только один раз в год на республиканской выставке. В городе нет хороших современных залов, в этом я с Борисом согласна.
Оглядываюсь по сторонам. Чучело чайки, бутылка от вина и муляжи-фрукты для натюрморта, рулоны бумаги, красивая папка… В уголке мастерской стоит на полке трогательный портрет дочери художника, рядом шишки, привезенные ею отцу из разных стран мира, милые сердцу вещицы.
Мы пьем чай с финиками. Уже обеденное время, мне пора уходить. Борис остается в мастерской трудиться, а за окном по-прежнему серо…
Фото Ирины Ларионовой
