Сдается мне, что напиши сейчас левой ногой третьесортный антироссийский роман – и будет бестселлер, и на 30 языков переведут. Именно потому, что антироссийский.
«Софи Оксанен сегодня, бесспорно, самый крупный автор европейского Севера. Ее проза живет и пульсирует, ни на секунду не допуская ни малейшей фальши», — такая аннотация предваряет роман Софи Оксанен «Когда исчезли голуби», вышедший в издательстве АСТ на русском языке в 2014 году, перевод Анны Сидоровой.
Софи Оксанен я слышала живьем на литературном фестивале в Умео год назад. Финка, внучка репрессированного эстонца, которая в девичестве посещала Эстонскую СССР и по рассказам бабушки знала «другую» Эстонию и все ужасы советской власти. И теперь хочет рассказать о них людям. А также о том, что в Крыму сейчас творятся такие же ужасы, что и в Эстонии при советской власти. И мне хотелось подойти к ней и повыдергивать с ее головы разноцветные дреды, которыми она трясла, похожая на паучка со множеством мохнатых лап.
Дело даже не в советской власти — я просто не люблю, когда страдания предков ставят как бы себе в заслугу. Если на то пошло, я внучка репрессированного литовца, и бабушка тоже успела мне много чего рассказать, только при этом она никогда никого не обвиняла в том, что случилось с ее семьей. Для нее пережитый ХХ век был скорее стихийным бедствием…
И вот мне в руки попался роман Софии Оксанен. Цитаты на обложке обещали несколько вечеров занимательного чтения:
«Эстония между СССР и Третьим рейхом: блистательный роман о любви в темные времена. Переведен на 30 языков».
«Это чудо, свидетельствующее о редком мастерстве писательницы»…
Читательские отзывы в Интернете попадали в унисон: «отвратительная и вместе с тем захватывающая книга», «невозможно оторваться» и т.д.
Ну, отрываться пришлось с первых же страниц. Глаз то и дела наталкивался на странности типа: «Мои пальцы отправили гранату вращаться в воздухе». Это что герой сделал? Бросил гранату, и она завертелась в воздухе. Почему бы так просто и не написать? По крайней мере это было бы по-русски. Потом, пальцами могут сахар из сахарницы достать невоспитанные люди, а гранату вообще-то кидают, размахнувшись от плеча, с силой, с чувством… И вот такие языковые неточности создают впечатление какой-то деланности, надуманности ситуаций. Военные эпизоды, написанные сухим телеграфным языком, больше подходящим для киносценария, не дают ощущения полнокровной прозы, потому что в них нельзя погрузиться с головой, отсюда и равнодушие к героям, как будто это просто шахматные фигуры, судьба которых заранее известна игроку, разыгрывающему этюд. Или дело в переводе? Переводчика Анну Сидорову я знаю лично, и мне не хочется ее обижать упреками в нерусской конструкции фразы. И все же – Анна живет в Финляндии, а за границей, родной язык – увы – незаметно теряется…
Хотя встречаются в романе и вполне гладко написанные моменты, в основном когда речь заходит о женщинах.
«С Розали было невозможно поговорить наедине, свекровь и Леонида все время шныряли где-то поблизости, просовывали голову в дверь именно в тот момент, когда Юдит думала, что они ушли в хлев, выныривали из-за спины, когда Юдит хотела пойти вместе с Розали кормить кур. Розали, казалось, ничего этого не замечала, занималась все время какими-то делами или теребила в руках истрепавшийся край кофты, который все время жевала ее любимая корова, отводила взгляд и, схватив фонарь, тут же убегала в хлев, как только свекровь заговаривала с Юдит: она начала издалека и пояснила, что беспокоится о том, как Юдит будет искать покупателей для банок с жиром, в деревне это гораздо проще. Немцы ходили по домам и спрашивали: ein Eier, eine Butter, ein Eier, eine Butter с таким отчаянием, что свекрови становилось их жалко.
— Их дети умирают от голода. У многих из них есть дети. Ты поймешь, что это значит, как только у тебя будут свои.
И свекровь пристально посмотрела на талию золовки…»
В принципе, если закрыть глаза на то, что голодающих в Эстонии немцев нам все же не очень жалко, это вполне прилично сотканная история нелюбимой женщины. Нелюбимой – потому что муж ей достался из голубых. Причем этот муж – такая отвратительная сволочь, которую не смогла создать даже советская пропаганда 50-х прошлого века. То есть эта гнида сперва сотрудничает с НКВД, потом с гестапо, а после войны еще с КГБ. И еще заделывается советским писателем, оставаясь при этом голубым. До голубизны советская пропаганда точно бы не додумалась. Да и цензура бы не пропустила. Двоюродный брат мужа Роланд (из лесных братьев) гораздо симпатичнее, но все равно это образ ходульный и прямолинейный, хотя вот его раскрыть как раз можно было бы, хотя бы потому, что он единственный в романе говорит от первого лица:
«До поездки на остров Стаффан я собирался примкнуть к отрядам Зеленого капитана, готовить диверсии. Но планы мои изменились, когда меня позвали принять участие в обучении, которое проводила Финляндия, море к тому времени замерзло и предоставило нам легкий путь через залив. Я решил, что это знак судьбы; в рядах лесных братьев царили такая бесшабашность и легкомыслие, с которыми ни войну не выиграть, ни оккупантов не прогнать, ни родных из Сибири не вернуть, ни дома не отвоевать…»
«Меня позвали принять участие в обучении, которое проводила Финляндия…» – это вообще замшелый канцелярит, однако дело уже не в стиле, а в том, что никакие параноидальные необразованные коммунисты ничего бы не смогли с Эстонией поделать, если бы сами эстонцы не предавали других эстонцев, в чем Софи Оксанен откровенно признается. И в этом смысле действительно не допускает ни капли фальши. Герои по ходу дела влюбляются – в немцев или друг в друга, но ни один из них не способен на подлинное самопожертвование. Вот так читаешь и думаешь: какие мелкие неинтересные натуры. Ну да, стало понятно, что Германия не победит, поэтому надо либо доказать свою лояльность советской власти, либо смотаться в Швецию. Эстонцы думают: а что делать со свиньями? Зарезать на мясо или попытаться переправить в Швецию живьем? Живую скотину можно продать гораздо выгодней… Люди, вы о чем?
Рядом с советской военной прозой Оксанен остается где-то на уровне травы. Но тогда возникает резонный вопрос: почему Европа зачитывается именно Оксанен, а не Астафьевым, например? Последнего никак нельзя назвать просоветским писателем. Да и популярные по сей день «А зори здесь тихие…» – произведение далеко не дубово патриотическое, а скорее антивоенное и на вкус чрезвычайно горькое. Оно – в том числе и о том, как мужики отсиживаются в тылу в то время как девушки, которые умеют любить свою родину, гибнут чрезвычайно глупо. Потому что не созданы они для войны. Можно ведь и так Васильева прочитать.
Или голодных немцев Европе жалко, а юных девушек не жалко? Почему? А потому что было в них то, что европейским обывателям уже непонятно – мужество, стойкость, принципы, верность, долг… А ведь это так сложно – стоять на своем, лезть в драку вместо того, чтобы отсидеться дома, авось пронесет. Нет, обывателей в конечном итоге всегда жалко. Потому что они вроде вообще ни при чем. Ни на войне, ни в мирное время. А вот люди сильные оказываются всегда во всем виноваты. Ну какого лешего они выдергиваются? Куда лезут? Лучше всех, что ли? Молчали бы в тряпочку. Да и чего их жалеть, чай, сильные, не помрут.
Вообще, сдается мне, что напиши сейчас левой ногой третьесортный антироссийский роман – и будет бестселлер, и на 30 языков переведут. Именно потому, что антироссийский.
А от Софии Оксанен иного романа и не стоило ожидать.
P.S. Доктор исторических наук Мартти Туртола (Финляндия) исследовал известные события 1939-1940 гг., в результате которых Эстония вошла в состав СССР. Не будучи большим другом России, Туртола все же утверждает, что Эстония стремилась в СССР добровольно, пытаясь защититься от фашизма. Поэтому эстонский главнокомандующий Йохан Лайдонер и президент Константин Пятс несут личную ответственность за то положение, в каком Эстония оказалась в июне 1941 года. «Они до конца оставались верными союзниками Советского Союза», и их деятельность «сломала последний позвонок в хребте эстонской независимости». Естественно, из Туртола в Эстонии сделали пугало, и все же как историк он не мог погрешить против истины и даже, вероятно, преодолел собственное предубеждение к России.
