Новый директор медиа-центра «Vыход» о назначении искусства, никому не нужной молодежи и необходимости союза власти, бизнеса и общественности.
Имя художника Артема Стародубцева не на слуху, хотя он участник многих выставок, член Союза художников России, а его работы находятся в престижном Музее современного искусства «Эрарта» в Санкт-Петербурге.
Рос он в семье известного телережиссера Валентины Стародубцевой и замечательного художника Михаила Юфа. На кафедре изобразительного искусства и дизайна КГПА Артем Стародубцев преподает живопись, рисунок, композицию и основы художественного проектирования. Не так давно Артем стал арт-директором медиа-центра «Vыход» после того как это место оставил Сергей Терентьев. Надеюсь, нашим читателям интересно будет узнать о взглядах на жизнь, искусство и образование, а также о планах и задумках нового арт-директора. Но хочется начать издалека.
– Артем, что определило ваш профессиональный выбор? Почему вы стали художником? Кто были вашими учителями?
– Сколько себя помню, на стенах нашего дома всегда висели репродукции и живая живопись. Постепенно и, надо сказать, довольно поздно созрело желание попробовать себя в живописи. Художественную школу в детстве я не посещал, как это обычно бывает, ходил всего один год, кажется, было это в десятом классе. В ДХШ посещал вечерние курсы Александра Павловича Харитонова, который был мне интересен как художник и как неординарная личность. С ним было интересно. В 70-е годы даже появление нового альбома по искусству было событием. После армии пытался поступить в Мухинское училище, но мне не хватило полбалла. К тому времени у меня уже была семья, поэтому я не стал пробовать поступать туда снова, а стал студентом РГПИ имени Герцена. Понятно, что жизнь в Ленинграде, выставки, посещение мастерских художников – все это оставило свой отпечаток. В мастерской художника Владислава Алексеевича Блинова, который оказал на меня большое общечеловеческое и художническое влияние, я даже жил некоторое время, больше негде было. В Ленинграде прожил 12 лет.
– И как этот отрезок жизни в Ленинграде отразился на вашей жизни? Как вообще среда влияет на художника?
– Жизнь в Питере определила очень многое, если не все. В нашей студенческой среде невозможно было не пойти на новую выставку в Эрмитаж или другой какой-то музей. Мы ехали посмотреть новое даже в какой-нибудь ДК на окраине Питера, потому что знали — в другом месте ты этого не увидишь. Мы просто пожирали плоды культуры, а в Ленинграде было что отведать. В то время я увлекся джазом, не пропускал ни одного концерта. Сам Питер, его пространство, архитектура, хочешь или не хочешь, влияют на тебя особым образом. Признаюсь, после Петербурга Петрозаводск не стал мне родным, хотя детство мое прошло на улице Дзержинского в самом его центре. Город, увы, стал другим. Для рисующего человека любые перемены в архитектуре воспринимаются болезненно. Но и Петербург теперь тоже стал другим.
– Ваши ученики, насколько мне известно, обожают вас как педагога за интеллект и способность передавать знания. По душе ли вам эта работа?
– Преподавателем я себя никогда не мыслил. Но с работой после перестройки было не так просто, и я пошел преподавать. Это было особенное время, когда общество находилось в состоянии, перевернутом с ног на голову, а потому абсурда насмотрелся. Школа в этом смысле не отставала. Работал в разных школах города, во Дворце творчества, в школе искусств, в Международном славянском институте и КГПА. Чисто по-человечески быть педагогом – занятие, я думаю, очень хорошее. Но то, что происходит у нас в стране в системе образования, вызывает у меня омерзение.
– Что именно?
– Реформа системы образования в России – это полная глобальная и наглая симуляция, мыльный пузырь! А если вспомнить, сколько на это ушло денег, то этот пузырь, получается, еще и ужасно дорогостоящий.
– Что больше всего в реформе образования вас тревожат?
– Проблемы образования совпадают с проблемой номер один в социально-культурной и политической жизни страны. У нас наблюдается абсолютная фрагментация общества, общество разрозненно, власть существует сама по себе. В этой ситуации о молодежи и ее будущем никто не думает. С конца 80-х многие, начиная с академика Лихачева, стали обсуждать системные проблемы в области образования. А в 2000-х пришли к власти серьезные харизматичные люди, сырьевики – и тут же все закончилось. Предложили использовать разные учебники по истории, например. Но это же очевидно: два учебника – два отката, десять учебников – десять откатов. Понятно, что этим людям образованная страна не нужна.
Нынешнее время напоминает мне правление императрицы Анны Иоанновны. Помните бироновщину? Меня как преподавателя высшей школы волнует отсутствие связи между школой и вузом, между вузом и будущей профессией студента. Ее нет! Понятно, что теперь Марь Иванна, желая добра своему ученику, потому что ему в жизни необходимо куда-то пристроиться, приткнуться, будет натаскивать его на сдачу ЕГЭ. Назовите хотя бы одного нашего губернатора, который задумался бы о связях образования, экономики и о перспективах для молодежи?Я не помню. Хорошо, конечно, просить инвестиции, но мне это напоминает прошение милостыни на паперти. А почему бы нашей местной власти не сесть и не подумать, как объединить и задействовать собственные ресурсы, то есть население? Мне вспоминается в связи с этимслегка анекдотическая параллель – северокорейская идея «Чучхэ», смысл которой заключается в опоре на собственные силы. Она по крайней мере позволила бы произвести некую ревизию, инвентаризацию ситуации и наметить перспективы ее изменения.
– Артем, ваша первая персональная выставка состоялась только в 2004 году, хотя вы всегда участвовали в республиканских и тематических выставках. Почему? Вы художник спонтанный или как преподаватель склонны к дисциплине мысли и действия?
– По правде сказать, меня больше вдохновляет и интересует сам творческий процесс. Я в этом процессе все время пытаюсь осмыслить, что же такое живопись. По сей день у меня нет ощущения исчерпанности этого явления. Конечно, меня интересует современное искусство и отчасти это связано с преподаванием. И все-таки именно живопись вдохновляет меня больше всего.
– А как же все эти разговоры о том, что картина умерла…
– Для кого-то, может быть, умерла, а для кого-то и нет. Мир такой разнообразный, что мне кажется, всегда на кое-то самое категоричное утверждение найдется опровержение.
– Темы ваших картин всегда на злобу дня, что бывает крайне редко…
– Эта линия в искусстве мне вообще внушает уважение, вызывает у меня пристальный интерес. Когда-то и Джотто был современным художником. Меня всегда привлекала нить мимолетных событий, которые еще не стали явлением. С другой стороны, это плод размышлений о дне сегодняшнем. Возможно, мне близок буддийский взгляд на вещи. Сюжету я придаю совсем не большее значение на самом деле, но мне чуждо и абстрактное философствование, меня не греет идея создания вневременных образов.
– В чем на ваш взгляд предназначение искусства? Должно ли оно «зажигать сердца людей», говоря словами амаравеллиста Смирнова-Русецкого?
– Человек изначально существо двойственное. Специалисты утверждают, что любой житель мегаполиса шизофреник. Искусство, как я предполагаю, это не мое утверждение, – существует для того, чтобы сделать человека целостным существом, оно, своего рода мостик над неизбежной пропастью между двумя или многими составляющими личности. Оно дает, возможно, иллюзию, но цельности.
– Медиа-центр имеет репутацию заточенного на современное искусство, известен как инновационная площадка в Петрозаводске. Будете ли вы продолжать линию, начатую Сергеем Терентьевым, или у вас есть свои планы?
– По моему мнению, директором такого центра должен быть молодой социолог-менеджер, причем в области культуры, а не модный нынче универсал. Но пока мне пришлось взять на себя бразды правления. Это решение возникло из моей неудовлетворенности системой образования в целом и художественного в частности. Образование, между прочим, по сути своей является частью культуры, а у нас даже министерства разные. О чем говорить? Я надеюсь, что в работе с молодежью мне удастся частично компенсировать недостаток государственного образования. Сейчас даже студий в домах культуры не существует, как это было раньше, а такие площадки ДК , по моему мнению, должны быть нормой городского быта. В медиа-центре в рамках гранта специалист из Питера уже читал лекции по анимации. Но кончился грант, и все с этим закончилось. Поэтому у нас в планах создать в центре анимационную студию. Дело в том, что анимация – весьма привлекательный современный вид искусства, популярный у молодежи. Она дает выход в рекламный бизнес и индустрию рекламы. Кроме того, мы планируемсоздать мастерскую печатной графики.
– Почему именно её?
– Потому что печатная графика – это ядро, сердцевина профессиональных знаний художника, ядро на стыке академических умений и творческого развития. Занятия графикой позволят стать художнику профессионалом. Надо сказать, что большая часть фондов, которые поддерживали подобные инициативы, из России ушли. Нам придется искать средства на осуществление наших планов. Приоритетом для медиа-центра по-прежнему останется молодежное творчество и образование.
Хочу заметить, что обеспеченность выставочными площадями у нас в Петрозаводске всего процентов на десять. Кстати, нигде в мире у городских администраций нет свободных денег на культуру, но они работают с бизнесом, и деньги находятся. Как это могло бы работать у нас? Вот сейчас общественность борется за Левашовский бульвар, честь ей и хвала! Чтобы бульвар сохранить, и бизнесу было выгодно, и общество не прогадало, можно было бы разрешить построить дом на этаж больше, не 4, а 5 этажей, но нижний этаж отдать той же общественности под выставочные залы и студии для досуга. У нас не существует культурной политики города. Городская культурная политика в Нью-Йорке или Конотопе одинаково работает, благодаря тройственной системе, объединяющей власть, бизнес и общественность. Пока общество не консолидировано, а власть не готова к диалогу с общественностью, трудно что-либо решить.
– У вас есть единомышленники?
– Я собираюсь пригласить к сотрудничеству Союз художников, потому что проблема там с молодежью стоит очень остро. Пополнения нет. У нас исчезла графика, исчезает скульптура. Надеюсь на помощь и взаимодействие с Центром культурных инициатив и Министерством культуры Карелии.
