О Галине Елиной, ученом, лидере карельской школы болотоведения, наш журнал уже писал. Галина Андреевна решила поделиться с читателями «Лицея» воспоминаниями о нестандартных ситуациях в экспедициях.
Это совсем не научные и даже не научно-популярные описания болот, а небольшие наброски о каких-то часто юмористических ситуациях. И немного про быт и экстрим.
ОДА БОЛОТУ
В пределах наших северных широт
Имеется немеряно болот.
Но как ума хватило у кого-то,
Чтоб это чудо обозвать «болотом».
Приди весной и посмотри вокруг…
Богатство красок, цвета половодье.
В дальнейшем превратятся, вдруг,
В обилье ягод щедрые угодья.
А в недрах этих торфяных пучин
Хранится информация веками,
Чтоб выдавать источники причин
Рождения болот под облаками.
БОЛОТО – только буква «О»,
Усмешка, возглас или изумленье,
Бывает и коварно, и мрачно…
Но все ж достойно восхищенья.
В.Н. Гаврилов
Более 50 «болотных» экспедиций были проведены в Карелии и на Кольском полуострове под моим руководством или с моим участием. И это не считая экспедиционных поездок и научных экскурсий в разные регионы СССР и за рубеж. Экспедиции следовали одна за другой из года в год, прежде всего в мало изученные районы Карелии: Прибеломорье, Лоухи, побережье Баренцова моря и в центр Кольского п-ва. Многолетними были комплексные экспедиции в Костомукшу и на стационар «Киндасово».
… С приходом весны всегда возникало чувство нетерпения: скорее бы в поле! При приближении на поезде к Нюхче, у меня всегда сердце «падало», как от прикосновения к своей малой Родине. И вот, когда в первый же день, выходили на болото, вдыхали душистый и чистый-чистый воздух, радостно восклицали: «Господи, хорошо-то как!».
Первые экспедиции
Леон Яковлевич Лепин — кандидат геолого-минералогических наук, видный болотовед, торфовед, известный не только в Карелии, но в Москве и в других регионах России. Работал также в области картирования и оценки торфяного фонда. В Карелию приехал в 1950 году. Здесь он организовал отдел болотоведения и мелиорации. И уже в 1957 году под его руководством был составлен первый кадастр болот Карелии с Картой торфяного фонда.
В 1950 году в лаборатории работали только Е.А. Галкина, О.П. Храмцова и А.В. Линевская. Под руководством Галкиной и Лепина эта группа готовила планшеты для последующего дешифрирования аэрофотоснимков болот и разрабатывала соответствующую легенду. Подшефные Галкиной аспиранты Н. Лебедева и Р. Козлова занимались своими диссертациями. В июле-августе состав лаборатории пополнился геоботаниками — А. Беловой и мною, а немного позже Н. Ронконен, окончивших Петрозаводский университет. В 1953 году начали работу Т. Юрковская, выпускница Ленинградского университета, и мелиораторы И. Нестеренко и В. Ларинин.
В июле 1951 года Лепин сформировал экспедицию в Олонецкий район, чтобы исследовать два огромных Сармягских болота. Руководила отрядом Ц.И. Минкина, известный торфовед из Москвы. В отряде работали четыре студента Торфяного института из Калинина и с ними я. Это было мое крещение и обучение. Ярких впечатлений осталось много. Я была поставлена прокладывать профиль, а почти все болото заросло вахтой, и весь его центр был занят сплавиной, которая «ходила ходуном» и качалась как батут.
Но она была такая плотная, что я ни разу не провалилась. Как говорится, прошла боевое крещение.
А в сентябре Лепин решил съездить на север, где между р. Кемь и впадающей в нее р. Кепой , находилось самое большое болото Карелии – Юпяужшуо. Леон Яковлевич взял нас с Анной Беловой и сказал, что мы будем исследовать это болото, а он пока порыбачит. Для нас все впервой, так что впечатление было очень сильное. Ночевать он наметил в избушке сплавщиков – за рекой.
Мы кричим, что есть силы: «Л-о-о-о-о-дк-у-у!!!» А хозяйка избушки всегда пьяная и говорить умеет только на матерном языке. Кое-как добрались мы до избушки, а она полна пьяными рабочими и бесчисленными клопами. Лепин предложил нам взять спальники и переночевать на пирсе. На улице не очень холодно, значит, в спальниках не замерзнем. Принесли не только спальные мешки, но и брезент. Разложили все это и забрались в спальники. И вдруг небо все загорелось: северное сияние!!! Начало сентября, и мы не на дальнем севере и вдруг такая красотища. Все небо горит разными красками и все время переливается. Никогда такого не видела. Мы лежим, любуемся неописуемой красотой и беседуем о вечном. Лепин – чудо. Очень интересный человек, из очень известной московской семьи. Столько поездил по свету, повидал всякого.
Утром Лепин на рыбалку, а мы с Анной «обследовать» болото. Мы так мало знали тогда. Прошли мы по окрайке Юпяужшуо, примерно с 0.5 км и решили, что задание выполнили. Болото бескрайнее – чуть не заблудились. Приходим в нашу новую избушку, а у Лепина уже готов улов. Сказал: «Рыба на берегу реки» и послал нас ее чистить, а у воды холодина, а вода ледяная… Анна сдрейфила, а я героически два часа трудилась. Я ведь опытная «по рыбе» – мой муж был увлечен зимней рыбалкой. Так что уха получилась царская. Вот было блаженство!
Экспедиция с Е.А. Галкиной (1952 – 1957)
Нам повезло: мы едем в экспедицию, которой будет руководить легендарная Екатерина Алексеевна Галкина, лауреат Государственной премии. Она с 1949 года разрабатывала свой уникальный аэроназемный метод. Екатерина Алексеевна говорила нам: «Будем летать на маленьких самолетах и сверху сравнивать аэрофотоснимки с рисунком болота на земле. А потом с этим же снимком пойдем на выбранное болото».
Следующий этап: выбор болотных массивов-ключей (эталонов) и полное, детальное их обследование. На каждом таком болоте нужно закладывать экологические профили. По ним описывать растительный покров, проводить зондировку торных анализов. И уже в камеральный период, в лаборатории будем учиться детально дешифрировать снимок, перенося полученные данные на планшеты (в соответствии с разработанной легендой). Учеба дала хорошие результаты, и теперь вся Карелия покрыта такими планшетами. Их около 1500. Мой вклад в это дело достаточно большой: почти вся северная Карелия.
В Юстозере. 1952 год
Мы, молодые тогда, постоянно осваивали все новое и новое. Е.А. Галкина научила многим азам, и главное читать и дешифрировать аэрофотоснимки. В.Д. Лопатин, ученый высшей категории, показал, насколько многогранна геоботаника. Н.И. Пьявченко – ученый, который, казалось, знал все, ненавязчиво научил комплексному подходу в изучении Природы. Г.С. Бискэ внушала не зашоривать взгляд на мир, рассматривать факты во взаимосвязи и под разными углами.
Время было трудное для нас с нашими мизерными зарплатами, и Е.А. Галкина приучала нас к спартанскому образу жизни. Утром каша, днем (на болоте) по паре кусков хлеба и сахара. В свой обед, набегавшись по болоту, мы садились на гряде возле озерка или сфагновой мочажины, и, макая сахар в воду, ели свой хлебный паек. И ничуть не страдали от такой скудости. Зато вечером нас ждал супчик из рыбных консервов и много каши или макарон.
Работали мы с азартом, изучили 6 болот. Здесь было много раскошных аапа(безлесный, сильно обводненный, грядово-мочажинный тип болота на севере Евразии), но встречались и верховые сфагновые. В один из дней мы обрабатывали сразу два аапа, расположенных по обе стороны дороги. На Хейнесуо работал отряд Риммы Козловой, на Северном Совдозерском – Надежды Лебедевой. В первом из них была Нина Ронконен, во втором я. Примерно к 7 вечера мы, отряд Лебедевой, мокрые с ног до головы (прошел сильный дождь) вышли на дорогу. Ждем час-два, а Риммы с ребятами нет и нет. Что же, искать их? Но около 9 часов они все-таки выходят. Оказалось, они «встретились» с медведем и, убегая от него, заблудились. Нам с Ниной было смешно: как можно заблудиться, когда болото у самой дороги.
На другой день поехали на верховое болото, расположенное вблизи озера Кумчозера. Вышли на болото, а оно почти все покрыто зрелой морошкой. На сфагновом ковре ярко- оранжевая морошка сверкала как драгоценные камни. Конечно, сначала бросились ее поедать, а после завершения плановой работы, даже набрали домой – на базу.
Помимо исследовательских, были у нас и хозяйственные обязанности – заготовка дров. В свой выходной день мы всем отрядом, девчонки и водитель, выезжали в лес и искали сухостой. Легче, конечно, было пилить на куски сваленные сухие стволы. Спецы все никакие, так что работка была непростая. Но в конце концов набиралось достаточно небольших чурок и теперь надо было доставлять их к машине. Взваливали по одной чурке на плечо и вперед, к машине. Делали по 2-4 ходки и уже валились с ног. Все шло гладко, Но что это? Римма Петровна берет чурку на плечо и пошла не к дороге, а в лес. Мы все замерли и только опомнившись, закричали: «Римма, ты куда?» Она остановилась, подумала и изрекла: «А я разворачиваюсь».
Болото Великий мох
Наш «болотный» отряд работал в 1956 году в Пудожском районе. Нас было 11 человек. Начальник Надя Лебедева, постоянные сотрудники лаборатории Р. Козлова, А. Белова, Н. Ронконен и я, а также четыре студентки Московского торфяного института. Такое сочетание чисто женского состава редко случалось – работа у нас тяжелая и всегда требуется мужская сила. С нами был лишь один мужчина – проверенный водитель. Палатки поставили около обочины дороги, и наш водитель остался сторожить лагерь, разводить костер и готовить к вечеру обед.
Болото Великий Мох стало для нас настоящим испытанием: опыт еще небольшой, а болото огромное (около 1000 га). Измерили по карте и аэрофотоснимку длину профиля, получилось примерно 4 км. Вряд ли можно успеть все сделать за один день.
Рано утром доехали на машине до просеки, по которой до болота еще больше 1 км. Просека старая, заросшая и заболоченная, идти трудно, поэтому добрались до болота около часу дня. Рассмотрели аэрофотоснимок и поняли, что нас ждет трудная работенка. Болото с очень топкими огромными мочажинами и даже с озерками. Значит, по прямой, что нужно для профиля, не пройдешь, Придется много обходить и, в результате вместо 4 км мы получим не меньше 6-7 км. Но делать нечего: начали!
Каждый уже знает свою работу. Двое прокладывают профиль, двое делают ботанические описания, трое бурят, двое зондируют. Каждая работа на болоте начинается с прокладывания профиля. Обычно это доверяли нам с Галей, как более быстрым на ногу и с хорошим глазомером. Болото безлесное, потому мы нарубили как можно больше вешек из тонкой поросли осины и берёзы. Теперь нужно точно расставить по этой прямой пикеты. Ставим их через каждые 50 м, так что вешек требуется изрядно. Кстати, они же нас выручали – в очень топких местах служили опорой: положишь несколько колышков на трясину — вот тебе в и мостик. Итак, двигаемся от пикета к пикету.
Профиль проложили, устали и устроили дневной перекус у маленького озерка: хлебушек, сахар и чай. А дальше опять работа: геоботанические описания всех растительных сообществ и комплексов, зондировка и бурение болота скважин. Наступает вечер, уже 8 часов. Устали
страшно. И что же дальше? Возвращаться на базу, а на следующий день опять тратить не меньше двух часов на дорогу? Поэтому Н. Лебедева с двумя студентами идут в дальнюю часть профиля, чтобы завершить бурение и ночевать там у костра, на суходоле, а утром возвратятся на дорогу
В таком случае нам пора отправляться в обратный путь, к палаткам. Но все не так просто. Студенты еле держатся на ногах и заявляют: «Идти не можем и будем спать на болоте». Но это невозможно! Кругом очень топкие мочажины и ни одного суходольного островка, прилечь совсем негде. И тогда мы с Ниной Ронконен решаем взять на буксир одну самую слабую студентку, которая грузно повисает на наших плечах. Так и идем: мы по бокам, а в середине живой груз.Причем «груз» весом почти вдвое больше каждой из нас. Это был кошмар кошмарович. Мы сами еле держимся, но двигаемся. Кое-как добрели до края болота, отдохнули и побрели по просеке, которая почти не видна в сумеречном свете предзакатного неба. Чувствуем, сейчас завалимся: силы кончились, до дороги не добраться, тем более просека почти не видна в ночном тумане. Сейчас сделаем костерок и продержимся. Но спичек-то ни у кого и не оказалось, а это уже происки судьбы. И еды никакой. Кругом сырость и холод пробирает до костей.
Видим – впереди полуповаленный ствол березы, наклоненный над землей. Спокойно не посидишь – дерево дрожит и качается. Но что остается: рассаживаемся как куры на насесте, сжимаемся, дрожим и ждем рассвета. Просека скрылась в густом тумане, а она и днем-то почти не различима, так заросла. Но все когда-то кончается. Солнце вышло из-за туч, и туман развеялся. Разминаемся и кое-как вперед. Даже наша живая ноша пошла своими ножками. Довольно быстро вышли на дорогу, где ждал наш водитель. Добрались до лагеря, пообедали и завалились в свои спальники. А водитель поехал снова к просеке – ждать возвращения наших героев. Они вернулись в лагерь только к концу дня. Но, ура, работа была сделана.
