— Анатолий Алексеевич, почему тема войны стала вашей на многие годы работы в журналистике?
— Все началось с детства. Я отчетливо помню день 22 июня 1941 года. Мне тогда было 9 лет. Мать моя была членом партии, отец служил в царской армии, позже работал лесничим после окончания Ленинградской лесотехнической академии, был тяжело болен. Мы не смогли уехать и остались в оккупации. Болезнь отца, по мнению секретаря Черниговского обкома партии Федорова (была такая легендарная фигура), оказалась для этого хорошим объяснением. Война накатывалась быстро. Я видел отступающие войска и страдающие глаза людей, покидающих родные края. Помню страшное зрелище: шли огромные стада недоеных коров, у которых по ногам текло молоко. А еще в эти августовские черные ночи помню зарево над Черниговом, Гомелем и Киевом… Мать была арестована, затем выпущена. После скитаний летом 1943 года мы всей семьей оказались в партизанском отряде. Там я и начал вести дневник. Отец мой этого не поощрял. Потом дневник потерялся.
— Война меняет сознание людей, это очевидно. Как повлияла она на вас?
— С детства смерть проходила рядом со мной, я понимал, что такое идти на подвиг. Уже тогда понимал цену жизни. Когда мы с женой и сыном поехали на Войтыновщину через 20 с лишним лет, я не мог найти могилу моего друга Юры Попова. Оказывается, его останки перенесли в общее захоронение. А когда мы, возвращаясь, летели небольшим самолетом до Чернигова, я попросил летчиков сделать круг, чтобы увидеть наш партизанский лес. Он, что меня поразило, оказался километров десять в длину и километров пять в ширину. Достаточно было пустить против нас батальон карателей — и нас бы не стало.
— В 60-е годы, работая на телевидении, вы активно снимали документальные фильмы, очерки о героях войны. Тогда это уже было востребовано?
— Я четко понимал, что придет время, когда эти люди уйдут из жизни. Передачи сиюминутны, а кино вещь более долговечная. В результате появились мои фильмы: «Подвигу 30 лет», «Девушки в солдатских шинелях», «Солдатские вдовы», «Память», «К торжественному маршу». Меня волновало, каково женщине было остаться одной с детьми и не выйти больше замуж, хранить верность погибшему мужу.
— У вас есть очень интересный рассказ о Клавдии Климуковой-Сорокиной, девчушке из Шелтозера, которая с 43-м прожекторным полком дошла до Берлина и ослепляла отступавших немцев лучом прожектора. Между прочим, подсчитано, что в Великой Отечественной войне принимали участие 800 тысяч женщин. В одном исследовании я прочитала слова военного о том, что он никогда не женился бы на женщине-снайпере. А ведь женщины на войне выполняли всякую работу, были медсестрами, летчиками и, конечно, снайперами.
— Действительно, трудно представить себе жену, на счету которой двадцать или тридцать убитых, пусть и врагов. Ведь такие вещи не забываются. Это страшно. Я считаю, что женщина вообще не должна быть на войне, а тем более снайпером. Вместе с тем возьмите современный Израиль: там служат все девушки, причем многие это делают с удовольствием. Служба в армии считается почетным делом, и к тому же есть преимущество для поступления в университет. Тот, кто уходит от армии, особенно если это молодой человек, пятно будет на всю жизнь. Я спросил израильскую девушку, не домогаются ли командиры? Она ответила: «Ни в коем случае!»
— Одна из ваших героинь рассказывает о том, что на войне всякое было…
— К сожалению… Хотя сколько замечательных семей возникло во время войны! Мои давние знакомые — семья Надежды Егоровны и Сергея Алексеевича Иконниковых, которых люблю и о которых писал, — прекрасная дружная семья! Оба воевали в нашей 71-й дивизии. Им уже далеко за 80, а какие отношения сохранили! А сколько они пережили за годы войны: он попал в штрафной батальон, она при отступлении чуть было не оказалась в плену.
— Вы были лично знакомы с кем-то из наших Героев Советского Союза?
— Я снял более 70 фильмов, многие из них с замечательным оператором Виктором Яроцким. Половина работ о войне и людях войны. Один из них — «Звезда героя» — рассказывает об 11 Героях Советского Союза, которые жили в Карелии. Был такой знаменитый летчик Петр Сомов, а еще Иван Артамонов… Интересна судьба Федора Шельшакова и Александра Колесова. Они жили недалеко друг от друга в Муезерском районе. А когда я их свел, оказалось, что оба получили Звезду Героя в боях за форсирование Днепра чуть ли не в одном и том же бою, освобождая могилу Тараса Шевченко. Теперь эти фильмы вошли в золотой фонд Карельского телевидения.
— У нас в Карелии подвиг Матросова повторили Николай Ригачин и Николай Варламов, которым посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Как вы думаете, что двигало людьми, почему они совершали такие поступки?
— Меня всегда интересовала тема подвига, не раз задавался вопросами: что заставляет воина жертвовать своей жизнью? о чем думает человек в последнюю минуту? Я написал книгу о судьбе Николая Ригачина «Минута жизни», пытался в этом разобраться.
Понять это трудно, можно только додумать. Ригачин попал в плен, бежал, оказался в селе Злынка, где его выходила украинская женщина. Одному Богу известно, что он пережил во время оккупации, где ему приходилось прятаться… Когда снова попал в армию, наверняка слышал упреки от своих.
Все непросто, нужно было созреть для того, чтобы решиться на смерть. Ведь одно дело быть раненым или убитым в бою, а другое — самому решить свою судьбу. 21 января 1945 года в тяжелом бою он закрыл грудью амбразуру дзота на площади польского городка Ключборк.
— Анатолий Алексеевич, известно, что уже более четырех лет вы работаете над книгой о Геннадии Куприянове, который в годы войны был первым секретарем ЦК компартии нашей республики. Как будет называться ваша книга?
— Я долго думал над названием и решил, что книга будет называться «Куприянов и его время». Многие помнят эту фамилию. Но моя задача как автора показать время с 1938-го по 1968 год. Как жили, о чем думали, чего желали. Книга будет в большей степени документальная, отчасти в повествование будут вплетены элементы вымысла.
— Что было самым ярким и значительным в судьбе и характере вашего героя?
— Неординарность поступков. Это были невероятные по своей смелости поступки.
Заканчивается финская война. Март. Голодают железнодорожные войска. Куприянов своей волей открывает мобилизационный запас продовольствия. За это полагался расстрел!
Еще поступок. Началась Великая Отечественная война, на складах нет оружия, а надо вооружить партизанские отряды, истребительные батальоны, народное ополчение. Куприянов, как он пишет в своих записках, «разоружает» охрану лагерей, которые находились на территории Карелии, отбирает 15 тысяч винтовок, 200 пулеметов, патроны. На кого он замахивается? На Берию!
Третий пример. Не хватает людей, и тогда Куприянов, создав комиссии и проверив, правда, с разрешения Сталина, выпускает из лагерей 45 тысяч заключенных. Вы представляете, как взять на себя такую ответственность? Некоторые говорили: «Да они ж убегут к финнам!» Но никто не сдался в плен!
И последнее, об этом сейчас и Веригин пишет: ведь карелов и финнов в 1944 году хотели выселить из Карелии. Куприянов собрал докладные записки о том, как воевали и трудились карелы. Получились 73 страницы. Сталин сказал: «Нет, переселять не будем!» Видимо, все-таки Сталину нравились не те, кто щелкал перед ним каблуками, а смелые люди вроде Куприянова. Когда его хотели расстрелять по «ленинградскому делу», за которое он получил 25 лет тюрьмы, и Маленков дважды подавал документы Сталину, тот так и не отдал приказа на расстрел Куприянова.
Куприянов был противоречивой фигурой, но его роль в истории Карелии весьма значительна. Целых 12 лет он глава нашей республики. Его сняли в январе 1950 года. Он отсидел 6 лет, причем терпел всяческие унижения, издевательства, избиения, а ведь он был членом военного совета Карельского фронта, генерал-майором, кандидатом в члены ЦК партии, депутатом Верховного Совета СССР. Важно, что он не сломался, пережив такое падение и предательство соратников и пройдя 19 тюрем. Он написал две книги — «От Ладоги до Баренцева моря» и «За линией Карельского фронта». Благодаря им мы сегодня многое знаем о боевых действиях на Карельском фронте.
Куприянов был очень нестандартным человеком и, разговаривая со мной, да и с другими, он чувствовал и вел себя как генерал. Приглашал приехать к себе на неделю, но только теперь я понимаю, что допустил тогда оплошность, не приняв приглашения. Ему, очевидно, очень хотелось выговориться.
— Известно, где он находился в день освобождения Петрозаводска?
— Любопытная деталь. По своей натуре Куприянов был настоящий лидер, всюду хотел быть первым, и естественно, что в день освобождения Петрозаводска намеревался приветствовать население города.
28 июня 1944 года в полдень в Петрозаводске высадился десант Онежской флотилии — 31-й батальон под командованием Ивана Сергеевича Молчанова. Куприянов приехал к Шуе, а мост взорван. А река-то ого-го! Пришлось сколотить помост, его поставили на лодки. Вкатили на помост машину генерала и перевезли на другой берег. Но не успел-таки Куприянов к главному моменту и потом всегда пытался доказать, что освобождение Петрозаводска произошло 29 июня, именно в этот день Совинформбюро официально объявило по радио об освобождении столицы Карелии.
— В одном из ваших рассказов писатель-фронтовик Константин Симонов говорит, что не все надо воскрешать. Как вы к этому относитесь?
— Сложно ответить на этот вопрос. Может, и впрямь не все надо ворошить, в чем-то покаяться. Еще много закрытых тем. По тому, как востребована моя книга «Гибель дивизии», я чувствую, что сейчас появляется искренний интерес к войне, например к советско-финляндской, так называемой финской, или Зимней, о которой в книге идет речь. Думаю, здесь интерес особый: людям хочется знать не только о победах, но и о поражениях.
— Молодые нынче стараются уехать из России, ищут где лучше…
— Я понимаю, что всем хочется хорошей жизни, но ведь Родину, как и мать, не выбирают.
«Лицей» № 5 2010
