«Здесь истоки мои, что светлы и чисты, как река…». Это слова из песни местного поэта-песенника о древнем селе Варзуга, что находится на Терском берегу Кольского полуострова. Что общего у Карелии и села, расположенного за тысячу километров от Петрозаводска? Во-первых, нас связывает Белое море: местное население называет себя коренными поморами.
Испокон века живут поморы на берегу промысловой реки Варзуги, где добывают семгу. Правда, по словам местных жителей, с тех пор, как провели сюда дорогу, рыбы заметно поубавилось. Старожил Виктор Чунин помнит времена, когда одна бригада в год добывала до 100 тысяч тонн семги, теперь же улов составляет всего 15 тонн.
Над селом все время стрекочут вертолеты, на дороге стоят вереницами машины — сюда едут за семгой со всех концов страны и из-за рубежа. Мне даже удалось побывать на сходе поморов в клубе, где люди горячо и взволнованно рассуждали о судьбе своей реки-кормилицы.
Во-вторых, нас связывают люди. В этом далеком селе немало тех, кто получал свое образование в вузах и техникумах Петрозаводска. Как например, Анастасия Рогозина, которая работает в клубе после окончания училища культуры. Когда Анастасия произносит свою фамилию, я испытываю удивление, потому что только что познакомилась с одним Рогозиным, Вениамином Петровичем, старейшим жителем села, ветераном войны.
Оказывается, в селе несколько фамилий: Заборщиковы, Рогозины, Поповы, Мошниковы, Вопияшины.
Каждый из моих новых знакомых носит одну из этих фамилий. Имена поморы давали детям по святцам, потому они несколько старомодныи очень красивы: Величада, Фиона, Еликонида, Лия, Анастас, Лерий.
Все эти поморские фамилии можно прочесть под старыми фотографиями на местном обелиске. Половина ушедших на фронт в годы Великой Отечественной войны погибла на самых разных фронтах, в том числе и на Карельском. Рядом со снимками воинов трогательно смотрятся фотографии вдов, которых уже тоже нет в живых. Под каждой фотографией написаны имена детей, которых вырастили овдовевшие жены. Такого мемориала прежде мне видеть не приходилось, здесь воздана справедливость женщинам, оставшимся в тылу и вырастивших детей в одиночку в труднейшее для страны время.
На мемориальной доске на здании клуба вижу портрет известного русского писателя Дмитрия Балашова и его слова, выбитые в камне: «Именно в Варзуге я понял, что такое настоящая русская культура».
Я и не знала, что карельский писатель, бывший редактор журнала «Север» Станислав Панкратов, ныне почивший, познакомился в Варзуге с Дмитрием Балашовым, и эта встреча оставила большой след в его жизни.
Балашова в деревне все хорошо помнят. Он успел пожить здесь не в одном доме, не чурался любой деревенской работы. Писатель считал, что Варзуга — самое фольклорное село этого края. Наверное, так и было еще недавно. Теперь же, по словам очевидцев, и лосей и оленей, которые раньше были в каждом хозяйстве, уже нет. И поморский хор, который когда-то славился, тоже теперь уже не тот, да и молодежь с неохотой идет в него.
Правда, есть еще школа — новая, обихоженная, уютная. В ней всё необходимое: компьютеры, лингафонный кабинет, хоккейная площадка, теннисные столы. На каждые полгода отдел образования выделяет 20 тысяч рублей для подписки на газеты и журналы. Многое в школе достойно удивления, хотя обучаются здесь всего 54 человека и 18 малышей детского сада.
В школе с большой радостью встретили известного карельского писателя Дмитрия Новикова, который посвятил Варзуге одно из своих произведений.
Достоянием села является местный музей культуры поморского быта, который создан усилиями неутомимого Петра Заборщикова.
О каждой вещице в музее, расположившемся в бывшем доме купца Ивана Кагачева, почетный житель села, реставратор Петр Прокопьевич может говорить долго и с жаром. В результате наш разговор так затянулся, что переправа оказалась закрытой и он сам вызывался отвезти меня на другой берег.
В деревне никогда не было моста, вся жизнь проходит параллельно, иногда пересекаясь. Школа с одного берега переместилась на другой. Девушки предпочитают выходить замуж на другую сторону реки: вроде как женихи там лучше и завиднее.
Мне понятна душевная боль Петра Заборщикова за родное село. Для него этот край — «место святое». Его, как и многих сельчан, беспокоит, что дикий туризм и хищнический лов семги могут привести в конечном счете к утрате не только материальных богатств, но и духовной культуры. Не зря, узнав о цели моего приезда, — увидеть собственными глазами быт и обычаи поморов, одна сельчанка сказала: «Вы — последние из могикан».
