Нет приятнее места, чем метро. Фома любил метро за то, что летом там прохладно, а зимой тепло, за его темные торжественные своды, а еще за то, что в автобусах его укачивало. Вот и сегодня его стопы прокрались в царство подземки и забрели в подоспевший поезд.
Фома почти никогда не садился на местные диваны, а горделиво вытягивался к потолку, касаясь рукой верхних поручней, потому что сидеть ему было стыдно: сначала он стыдился уступить входящим женщинам и старикам место, боясь показать люду свою уступчивость и слабость, а потом раскаивался, что не уступил место, и еще долго терзался по этому поводу, как будто убил человека. Однако сегодня он весь день мотался по городу и устал как собака, поэтому не смог преодолеть искушение и протиснулся в единственную оставшуюся свободную от людей прогалину метрополитеновского дивана.
Злая судьба, видно, прознала об этом, и назло Фоме на следующей станции в вагон вошла упитанная молодая особа и остановилась прямо напротив его носа. Он с ужасом понял, что не может определить, отчего у нее такой большой живот, то ли из-за того, что она беременна, то ли из-за ее пристрастия к мучным продуктам. Что делать дальше, он не представлял. Если уступить место женщине с животом, а потом окажется, что она не беременна, – будет скандал, но и сидеть как ни в чем не бывало перед вероятно беременной женщиной казалось ему страшным преступлением.
На фомином лбу выступил пот, а лицо исказилось в гримасе отчаяния и ненависти ко всему белому свету и особенно к этой сомнительно беременной женщине, и он затравленно огляделся вокруг в поисках товарищей по несчастью. Ведь если рядом сидят молодые здоровые парни, похожие на него, значит он такой не один, и все они страдают вместе с ним одною общей бедой. Увы! Вокруг Фомы собрался паноптикум старух и стариков на пару с малолетними сосунками, которым по рангу полагалось уступать место беременным строго после него.
Он начал судорожно перебирать в уме варианты спасения, незаметно поглядывая на дородную особу. Неожиданно у Фомы забрезжила надежда, что такая упитанная никому не нужна, что такая не может быть беременна. Однако вскоре к огромному его разочарованию он разглядел на том самом злополучном ее пальце золотое кольцо. Не стоило и мечтать об ином. На женщине была короткая темная шерстяная юбка, которая вполне могла быть кофтой, выглядывавшей из-под осенней куртки. Шею ее опоясывал легкий оранжевый шарф. Нет, она была совсем не в его вкусе, – но ведь у мужчин бывают разные вкусы…
Фома уже почти потерял счет времени, забыл, как существовать на этом свете, но внезапно женщина сдвинулась с места и как корабль, рассекая людской поток, направилась к выходу из вагона. Он понял, что спасен и что загадочная женщина собирается покинуть поезд. Все его тревоги и печали вмиг исчезли, и он стремительно встал с сиденья и расправил широкие плечи, вновь гордо взглянув на окружавшую его толпу, а толпа вокруг даже не догадывалась, какая угроза миновала его и как же он счастливо себя чувствует!
Хотя все его страхи благополучно разрешились, Фома так и не ответил на главный вопрос: беременна ли эта женщина? Он уже не мыслил свое существование в неведении, поэтому когда она вышла из вагона, он превратился в ее тень. Некоторое время, пока они шествовали по платформе метро, у него не хватало духу с ней заговорить. Наконец, когда она уже добралась до эскалатора, ведущего наверх к солнечному свету и звездному небу, он решился.
– Простите, но мне надо знать, – пролепетал Фома, – вы беременны или нет?
Молодая особа молчала, но он настойчиво повторял свой вопрос, пока она не ответила:
– Чего вы от меня хотите?
– Я хочу, – закричал он, не сдержав себя в руках, – чтобы вы честно ответили мне на мой вопрос: вы беременны?
В приступе гнева Фома схватил ее за руку, и она поникла, испуганно произнеся:
– Я беременна!
Он облегченно выдохнул и отпустил рукав ее кофты. Значит, она была беременна. Знай он об этом раньше, не испытал бы столько пустых страданий, а просто уступил бы ей место. Слава Богу, что она вышла так скоро…
– Слушайте, а кто вы вообще такой? – добавила она, вызвав его из забытья. – Как вы узнали про беременность? Мне самой только недавно сказали, что у меня началась гаструляция – срок две недели…
– Гаструляция, всего-навсего две недели? – воскликнул Фома, не выдержав ее последних слов, и схватился за грудь.
Опять припадок. Голова закружилась, кровь забилась в висках, он отошел в сторону от людского потока и прижался спиной к колонне, выхватывая ртом воздух.
– Мужчина, с вами все хорошо? – поинтересовалась беременная.
Ему было совсем не до нее, он задыхался, но все же сумел прохрипеть в ответ:
– Изыди, пожалуйста, изыди! Из-за тебя я только что потерял десять лет жизни!
Она испуганно дернулась прочь, а Фома так и остался стоять, опираясь на колонну и приводя в порядок прерывистое дыхание. Рядом продолжала струиться река человеческих тел. Его голова совсем опустела, и он почувствовал, насколько холодным может быть мрамор, если к нему крепко притереться.
Фоме захотелось еще пожить.
