Рассказ
— Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил.
Антуан де Сент-Экзюпери/ Маленький принц
Нина Федоровна торопилась как никогда. Ровно на девять она назначила экстренную планерку с медперсоналом поликлиники. После обеда должна была нагрянуть депутатская комиссия с проверкой по жалобе пациентки. Вроде разобрались, инцидент, как говорится, исчерпали. Но разве можно что-то «исчерпать» до конца и так, чтобы ни у кого не осталось вопросов? Поэтому Нина Федоровна тревожилась и волновалась, как студентка перед экзаменом. Проснувшись, как всегда в шесть утра, она от волнения не заметила, как встала под душ, как приготовила и съела свой обычный завтрак (две ложки заваренных крутым кипятком овсяных хлопьев, яйцо с двумя сочными веточками укропа, булочку, щедро намазанную сливочным маслом с чашкой крепкого чая), оделась, слегка подкрасилась…
Уже повернув ключ в замке на один оборот, решила еще раз проверить, выключены ли газ и утюг. Подумала, что возвращаться в квартиру именно теперь, когда впереди ждали планерка и проверка, вряд ли добрая примета. Но и переживать целый день из-за «невыключенного» утюга – тоже мало приятного. Нина Федоровна решительно повернула ключ в обратную сторону и вернулась убедиться, что все в порядке.
На обратном пути она наскоро посмотрелась в зеркало в прихожей (примета такая) и … вдруг увидела в нем нечто мелькнувшее, будто тень. Если бы тень! Что-то мягкое и пушистое на лету коснулось ее ног. Догадка осенила сразу: Мурка, соседская кошка, только что она вертелась перед дверью! Не иначе как она и прошмыгнула. Пока Нина Федоровна почти в шоке бегала по комнатам за Муркой, в распахнутую дверь квартиры бесцеремонно влетел еще один соседский кот — Маркиз, поджидавший свою подругу Мурку этажом ниже.
Нина Федоровна чувствовала себя, как в дурном сне: она тщетно пыталась выдворить нахальных соседских котов, чтобы, наконец, отправиться на работу. «Господи, за что мне такое наказание?». Она схватила швабру, чтобы вытащить парочку, забившуюся в какой-то угол под кроватью. Коты встретили швабру злым шипением. Нина Федоровна даже отпрянула. В приступе отчаяния она так резко двинула шваброй под кроватью, что два шипящих комка выскочили наружу, от ярости сбивая все на траектории своего полета. Все, что аккуратно стояло на туалетном столике: дорогую вазу – подарок мужа, шкатулку с украшениями и другие мелочи. От вазы остались одни осколки; украшения разлетелись в разные стороны … Упала со стены и картина, распрощавшись со стеклом и хрупкой рамкой…
Когда Мурка с Маркизом достигли кухни, куда, очевидно, и стремились от хронического голода, Нина Федоровна окончательно поняла, что этот поединок ей у котов не выиграть.
***
Теперь хозяйничали в квартире они, две наглые твари, словно явившиеся к ней из прочитанных в юности сказок Гофмана. Они — вроде захватчики, а она – вроде жертва. В эти мгновения она как-то особенно ясно поняла, почему никогда не испытывала особой нежности к пушистым всенародным домашним любимцам. Потому, видимо, что в коварстве нет им равных. Спрашивается, за что они обрушились на нее именно сегодня, в такой ответственный день? Четверть часа осталось до назначенной ею планерки, а она все еще дома, гоняется за чужими котами. Можно себе представить, что подумали бы о ней подчиненные, если бы она рассказала, ПОЧЕМУ опоздала.
Когда обессилевшая от безуспешной беготни Нина Федоровна решилась звать на помощь, из своей двери выглянула пенсионерка Серафима Семеновна – самая зоркая и неравнодушная из всех соседей по подъезду. Она тоже, как и многие пожилые жильцы их четырехэтажной «брежневки», держала кошку. Но ее пушистая красавица Даша никогда не выходила за пределы квартиры. Хозяйка своевременно пригласила ветеринара, чтобы Дашу не тянуло на улицу, и она бы не доставляла никаких хлопот соседям. Многие жильцы даже и не подозревали о существовании Даши.
Зато о существовании Мурки, Маркиза и других соседских котов и кошек знали в доме все. Каждое утро хозяева выпускали их на свободу. И с этого момента кошачий народец разбредался по всему дому, двору и за пределы. Входные уличные двери с кодовыми замками временно подпирались кирпичами, что обеспечивало животным свободный выход и вход. Весь день кодовые замки зависали без дела, не щелкали своими пружинками.
Мурки, Маркизы, Барсики и их собратья из близлежащих домов наслаждались свободой и независимостью как полноправные обитатели дома и двора. Одни мирно дремали на бетонных ступеньках лестничных пролетов, другие мяукали возле своих дверей, просясь в тепло, третьи лакомились подброшенным сердобольными соседями угощением, четвертые крутили «амуры», пятые, насытившись, оставляли смрадные лужицы…
***
Вечерние разборки (когда жильцы возвращались с работы) по поводу причиненных животными неудобств ни к чему конструктивному не приводили. Каждый подозреваемый горячо убеждал, что шкодит не его киска, а какая-то посторонняя, приблудная…
Когда та же добросовестная Серафима Семеновна пыталась призвать к совести и порядку, напомнив, к примеру, что ее Дашку никто не видит и не слышит, хозяйка Мурки Зинаида, поджав губы, замечала: «Ну, разве можно идти против природы, это же издевательство над животным!». Она была противницей всякой кастрации и стерилизации домашних животных. И выражалась по этому поводу резко и откровенно.
Хозяин Маркиза тоже за словом в карман не лез: «Не на поводке же мне кота на улицу выводить!». Пенсионер Василий Седюкин явно намекал на пример соседа, бывшего учителя Эйно Ивановича, иногда выводившего на свежий воздух своего сиамского Филиппа именно на поводке.
Против «железных» доводов владельцев свободно разгуливающих по дому котов и кошек аргументы сторонников чистоты и порядка оказывались такими же невостребованными, как кодовые замки на уличных дверях, об установке коих хлопотали не один год, преодолевая сопротивление «кошатников». Но тут, что называется, случай помог. Как-то в подъезд забрел обкурившийся наркоман и напугал возвращавшегося с прогулки внука Зинаиды. Только после этого она взяла инициативу в свои руки, и скоро на двери засиял замок с кодом. И служил исправно … Не больше месяца. Верх одержали все же хозяева котов, привыкшие беспрепятственно выпускать их для естественных потребностей.
Как-то Маркиз не возвращался домой целый месяц. Василий Седюкин, первое время даже попивал с горя. А когда осунувшийся от приключений Маркиз жалобно замяукал у знакомой двери, Седюкин, то ли не узнав своего кота, то ли уже отвыкнув от него, чуть не прогнал Маркиза прочь. Хорошо, соседи пристыдили: «Что же ты, Василий Васильевич, кота своего в дом не пускаешь?».
Нельзя сказать, чтобы Нина Федоровна не любила животных. Она относилась к ним, как все нормальные, не лишенные доброты люди. И у нее, как у большинства разумных людей, не укладывалось в голове: как можно «любить Мурку» и в то же время кормить ее чем попало и от случая к случаю, пинать ее под горячую руку, а через пять минут уже гладить и ласкать, сюсюкая от прилива нежности. Ладно бы, жила Зинаида в деревне, в доме, где Мурка ловила бы мышей и была сыта, а на воле нужную травку искала. Но каково ей в тесной, душной однокомнатной квартирке хозяйки с неуравновешенным характером, которая не умеет и не хочет ухаживать за Муркой – своей живой мягкой игрушкой.
У Маркиза – такая же история. Только там – хозяин. Неласковый и страдающий запоями.
Что касается еще одного домашнего бродяжки, Барсика, семья Луневых купила его котенком на рынке, на радость своим малолетним детям. Они тискали живого Барсика примерно так же, как старого плюшевого медведя с оторванным и пришитым ухом. Замученный кот сбегал из дома, но возвращался … На городской воле, должно быть, еще хуже.
У Раисы Люлиной из соседнего подъезда прирученные коты и кошки не приживались: сбегали или погибали в уличных боях. Однако Раиса находила все новых питомцев. А в безвременной гибели бывших подозревала почему-то породных собак, которые регулярно выгуливались владельцами. Хотя некоторые соседи видели, как ее позапрошлогоднего Рыжика растерзала именно бездомная свора.
И только двое счастливцев набиралось на весь их большой дом: кошка Даша Серафимы Семеновны и кот Филипп Эйно Ивановича. Лишь Даша и Филипп жили в безопасности и довольстве. Накормлены, ухожены, не бродят и не пачкают.
Как-то Нине Федоровне довелось шефствовать над Дашей целый месяц, пока Серафима Семеновна лежала в больнице. Кошка оставалась в своей квартире и терпеливо ждала заботливую хозяйку. Нина Федоровна заходила лишь для того, чтобы накормить умную кошечку, убрать за ней. Играть Даша не хотела: тосковала. Иногда позволяла себя погладить, но неохотно.
Что касается Филиппа, то одинокий Эйно Иванович души в нем не чаял. И, кажется, только об одном печалился: что станет с Филиппом, когда не станет его, Эйно Ивановича? Филипп, как и Даша, мог обходиться без улицы. Правда, для этого тоже потребовался визит к ветеринару. Что поделать, городская жизнь требует жертв.
Но примеру Эйно Ивановича и Серафимы Семеновны никто в доме почему-то не захотел следовать. От прирученной, но «отвязанной» кошачьей стаи совсем не стало покоя. Запах от неубранных «следов» проникала в квартиры сквозь любые двери. Мало того, голодные зверьки часто и подолгу истошно мяукали от голода и холода в общем коридоре. Как ни странно, хозяева не спешили открыть им дверь.
***
— Выручайте, Серафима Семеновна, — стараясь не расплакаться, выбитая из колеи Нина Федоровна коротко обрисовала соседке ситуацию. Чуткая «баба Сима», как называли ее старожилы дома, прихватив свою метлу, направилась наводить порядок. Она в две минуты «вымела» котов из квартиры. Удивительно, как скоро они ей подчинились. Видно, дневной запас их вредности иссяк. Поджав хвосты, Мурка и Маркиз стрелой вылетели из подъезда. Уже не фурии, а обычные нашкодившие коты.
… Нина Федоровна провела планерку на час позже назначенного времени. Она опоздала впервые за двадцать лет работы в поликлинике и выглядела бледной, подавленной. О причине – ни слова. Но подчиненные решили, что она сугубо личная и достаточно серьезная, если заведующая первый раз за двадцать лет работы вышла на «больничный».
