— Are you looking for a match?
— Спички? — не догоняю я.
В баре в норвежском городке-побратиме Му-И-Рана со мной и моей тогдашней женой осторожно братается Гейр Гиснас, журналист, немного за пятьдесят, с недавних пор разведен. На экране транслируют матч.
— Моуриньо, я тебя ненавижу! — выкрикивает Гейр, — больше для нас, чем тренеру. По-английски ненависть гораздо короче и поэтому не так сильна.
— Теперь ты в поиске новых отношений? — говорю я.
— Мне этого не нужно.
— А как же подруга? — надоедаю я.
— Нет. Хочу все свое свободное время проводить с дочерью. Я уже договорился с ее матерью, в какие дни она будет у меня ночевать.
Миниатюрная девочка-подросток с голубыми глазами и светлыми волосами. Играет крайнего полузащитника в девичьей футбольной команде. Тренирует девочек на общественных началах папа-Гейр.
— Are you looking for a match tonight? — надо мной мачтой нависает статный норвежец, лет пятьдесят. В сапогах, кожаной куртке, волнистые седые волосы и борода, голубые глаза. Настоящий викинг, брутален, как я никогда.
Гейр отвечает ему что-то на норвежском, и он уходит. Забавно, норвежец решил, что я ищу себе однополую пару. Забавное место, этот бар. Людей мало, но идет, похоже, активный съем. С Гейром навязчиво кокетничала женщина. Сидела за соседним столом с подругой и постоянно что-то ему выкрикивала. Гейр холодно и односложно отвечал. «Моя бывшая соседка», — объяснил он. Потом женщины не выдержали и ушли. В другой день в другом баре Гейр скажет: «У меня есть убеждение. Я считаю, люди, живущие там, где горы и море или океан, более религиозны, чем те, кто живет на равнине». Тогда мне эта идея понравилась, и, наверно, поэтому я не стал спрашивать о двух подружках и о голубоглазом брутальном рыбаке, закинувшим удочку в попытке меня подцепить.
***
В младших классах я дружил с пухлым кучерявым Митенькой. Мы любили ходить на каток и кататься с горок, и конечно, в кино, и друг другу в гости. Мы постоянно дрались, почти всегда без видимой причины. Где мы только этим ни занимались: на катке, в квартире, в школьной столовой, парке. Ни с того ни с сего. Налететь сзади, обхватить руками и сделать подсечку. Получить удар откуда-то сбоку, когда не видишь и не ожидаешь. Кувыркаться на полу, в снегу, на льду, на земле, пыхтя и кряхтя. Потому что каждой победой мы доказывали, кто сильней. «Я у отца спросил почему…, — моя память не сохранила вопроса, — а он говорит: — Так устроен мир, Митенька». Радостный огонек загорается в наших глазах. Маленькие бесята довольно хихикают. Теперь стоит только одному из нас потерять бдительность и сказать «почему», тут же будешь подловлен. «Так устроен мир, Сереженька». «Так устроен мир, Митенька». И бесенок довольно хихикает. Как-то у себя дома я ему рассказал, что меня приводит в трепет. Ноги некоторых наших одноклассниц, точнее, мысль их поцеловать, еще точнее — их ступни и пальцы. Митенька заинтересовался. Поскольку одноклассниц поблизости не было, мы решили испытать это на себе, обменяться, так сказать, поцелуями, такой double dare. Мы сидели у меня на полу. Настал мой черед. Он снял носок и поднял к моему носу пятку с четырьмя смешными крючками, на которых в качестве наживки были прилеплены маленькие белые пластинки, и обрубком побольше. «Целуй, — и, увидев замешательство, — чем плоха?». До сих пор я перед ним в долгу.
***
Они кричали друг на друга, а потом он замахнулся, но не успел, потому что был пьян. Она его толкнула, он упал на диван и заплетающимся языком зло и громко послал на нее брань. «Сережа сегодня будет спать со мной». Лежать было жестко. Кожа неустанно пересчитывала катышки на простыне. Маленький принц на полу. Кисло пахло. Если он ко мне прижимался, наверняка кололась борода, потому что она колется всегда. Я точно знал, за стенкой мама не спит, и хотелось туда. Не тогда ли я первый раз в жизни не по-детски струсил? На следующее утро мы стояли вдвоем у окна, и она сказала: «Сегодня мы переедем к бабушке».
Поэтому-то у меня не было ни единого шанса стать гомосексуалистом.
