Карельская художница стала участницей международного проекта в арт-резиденции Limestone Stories в Германии.
Когда около двух лет назад в Петрозаводске, благодаря Центру культурных инициатив, появилась резиденция для художников, было немало сомневающихся: зачем это нужно, кто поедет, да и вообще… Но жизнь показала, что резиденция оказалась востребованной и полезной во всех смыслах, в том числе для общения художников и обменом опыта. В начале лета в Петрозаводск приезжала из Германии скульптор Каро Кребитке. Побывала в мастерской у нашей карельской художницы Натальи Егоровой и тут же пригласила ее для участия в своем проекте. Было интересно у Натальи узнать подробности, тем более у нее сейчас наконец-то небольшой перерыв между выставками.
Наташа Егорова работает в направлении сайенс-арт (научное искусство). Человеку, привыкшему к традиционному пластическому искусству, трудно понять таких авторов. Тем интереснее узнать, что движет такими художниками, какие темы их привлекают, как они выражают свои мысли. В прошлом году Наталья в резиденции в Норвегии занималась исследованиями человеческой памяти. Сейчас в Германии она месяц работала над проектом «Псевдоморфоза III».
– Резиденция в Германии называется Limestone Stories, – рассказывает художница. – Она находится в 20 километрах от Берлина в Рюдерсдорфе. С древних времен там добывали известняк. Теперь эта территория на краю огромного карьера законсервирована, там открыли парк, музей, и это, по сути, один из самых известных индустриальных памятников Германии. Для участия в проекте организаторы пригласили несколько художников из Кельна, Берлина и Штуттгарта, Москвы и Петрозаводска.
Мы жили в музее. У каждого была своя комната и свое рабочее пространство в студии. Первые двадцать дней я работала с бетоном – совершенно новый для меня материал. Нам предоставили возможность пользоваться бетоном почти неограниченно. В известном магазине материалов для дизайнеров и художников, видела собственными глазами, проходила акция по распродаже бетона, и говорилось о том, что он снова в моде. После работы поздно вечером мы обычно собирались за общим столом. Это было очень приятное время общения, разговоров, шлифовки своего английского.
– Какова была идея вашего проекта?
– Когда я узнала, что наш проект будет буквально в карьере, решила использовать тот факт, что карьер – это не только место добычи полезных ископаемых, но и находок, в том числе археологических. Я узнала, что в этом немецком карьере находят псевдоморфозы, например, окаменевшие древние растения, насекомые, организмы. Поэтому я взяла для себя тему «псевдоморфозы», тем более что с ней я уже раньше работала. Этот термин используется в основном в минералогии и означает ложную форму, или замещение одного минерала другим. Примером псевдоморфозы служат, например, окаменелости, которым повезло не разложиться и не исчезнуть навечно. Например, кости динозавра – это не кости на самом деле, а окаменелости, слепок своего рода. Между прочим, сейчас эту идею используют, чтобы сохранить некоторые памятники культуры в виртуальном виде, для чего специально делают сканирование.
– И как вы продвигались от идеи к реальному воплощению?
– Сам образ карьера с его системой обжиговых печей, металлическими конструкциями и зданиями похож на организм. Какая-то конструкция – это что-то вроде плеча, печь напоминает чрево, как «Чрево Парижа» у Золя. Поскольку всё имеет свойство исчезать, мне пришла в голову мысль взять и заменить отдельные части этого рюдерсдорфского индустриального механизма на современные псевдоморфозы.
Я сделала три псевдоморфозы. Первая – рупор. Эту реальную часть сигнальной системы я заменила на бетонную псевдоморфозу. Сначала делала силиконовый кожух, потом сверху создала гипсовую стабилизирующую форму, а потом уже заливала внутрь бетон. Вторая псевдоморфоза – часть несущей конструкции, которая соединяет балки. Интересно, что слепок передал все шероховатости и даже ржавчину этой железяки. Самая сложная задача для меня была в том, чтобы создать псевдоморфозу движения. Объектом я выбрала пол перед печью, где много лет ходили рабочие и оставили свои следы. Наверное, можно отнести это к нон-спектакулярному искусству, отвергающему зрелищность и театральность: мои работы почти не видно, они влились в пространство. Три фигуры замещения находятся в рюдердорфском парке.
– Вторая выставка была в Берлине, судя по газетам?
– Да. В центре Берлина, на одной из выставочных площадок, на Мориц-плац я показала оригинальные объекты из карьера, те, с которых были сняты псевдоморфозы. Мне хотелось донести до зрителя мысль о том, что все эти формы, находясь внутри какого-то индустриального механизма, представляют собой некую часть и не имеют собственного голоса. Попав в иную среду, они начинают говорить сами за себя, становясь абстрактными фигурами. Тем самым я возвращаю им ту первоначальную энергию, что заложил в них создавший их инженер. И они действительно смотрятся, как самодостаточные арт-объекты, а не как металлическая функциональная конструкция.
– Какие самые яркие впечатления от пребывания в резиденции?
– Было приятно, что отношение кураторов к участникам было построено на доверии, никто тебя не донимал. Мне понравилось, что в резиденции жили и участвовали в проекте одновременно много художников. Открыла для себя новые материалы – бетон и силикон, с которыми было интересно работать. Посетила Пергамский музей, Музей естественных наук. Мне удалось побывать на IX Берлинской биеннале современного искусства. В экспозиции чувствовалась линия размывания рамок между понятиями искусства, дизайна и модой. Были интересные проекты, показывающие, как интернет-пространство влияет на человека. Запомнилась красивая анимация, в которой было показано, как органы чувств отделились от человека. Как тут не вспомнить Гоголя! Я ожидала, что биеннале будет в большей степени сухая и нехудожественная, но оказалось, что это не так. Все же было очень много для меня интересного.
Фото из личного архива Натальи Егоровой
