Эксклюзивное интервью с легендой русского рока, лучшим гитаристом России.
– Ты не слышал «Круиз»? Дурак, что ли? Это же самая лучшая группа – даже лучше «Землян»! – возмущался мой одноклассник Колька Нетёко. Дело было в начале 1983 года, новости до провинциального Петрозаводска доходили с некоторым опозданием, и знакомство с творчеством отечественных музыкантов, которых не рекламируют в официальных СМИ, мне ещё только предстояло.
Вскоре имена вокалиста Александра Монина, гитариста Валерия Гаины и клавишника Сергея Сарычева, позднее основавшего не менее легендарную «Альфа», уже были на слуху у всех, а такие хиты как «Волчок», «Музыка Невы», «Не позволяй душе лениться», «Послушай, человек» крутились почти на каждом магнитофоне.
Это была хоть и не очень интеллектуальная, но сделанная на совесть музыка хорошего настроения. К сожалению, коллективы, где каждый участник – яркая индивидуальность, долго не живут – и «Круиз» не стал исключением. В 1984 году на почве творческих разногласий второй соло-гитарист Григорий Безуглый ушёл и увёл за собой большую часть тогдашнего состава, чтоб создать собственную группу «ЭВМ».
Оставшийся в одиночестве Гаина увлёкся трэш-металом и два года спустя вывел на сцену трио «Круиз», ставшее главной звездой первых перестроечных рок-фестивалей. Валерий оказался лидером первых советских «металлистов», выпустивших полноценный виниловый альбом сначала у себя на родине, а потом и в Германии, и одним из первых музыкантов, кто уехал работать на Запад, когда стало ясно, что в стране, которая тащится от «Ласкового Мая», интересной работы ещё долго не будет.
ЭВМовцы же, чувствуя, что ностальгия по 80-м входит в моду, снова назвались «Круизом» и принялись гастролировать со своим ранним репертуаром, особо не утруждая себя сочинением чего-то нового. Поначалу это выглядело почти как торжество исторической справедливости, но быстро надоело. Чем занимался в это время Валерий Гаина в Америке, мы не знали. А он не подался в таксисты, не запел «Мурку» в кабаке на Брайтоне, а как ни в чём не бывало продолжал заниматься любимым делом на равных с американцами, – экспериментируя с разными стилями, выпуская новые диски, продюсируя разных – и не только «металлических» – исполнителей. В начале нового века музыкант вернулся в Россию с новыми планами и идеями. Выпущенные в свет три великолепных альбома новой его группы «Gaina» звучат упрёком всему нашему хэви-металу, в котором пафоса, героических поз и прочих понтов всегда было гораздо больше, чем оригинального творчества.
Валерий Гаина. Концерт в Тамбове 3 ноября 2012 года. Фото: Виталий Полозов vtambove.ru
Что сейчас слушает мой одноклассник Колька – неизвестно, ведь я его не видел уже лет пятнадцать. Зато нынешнее время позволило мне посредством Интернета пообщаться с находящимся на другой стороне земного шара лучшим гитаристом России, человеком-эпохой, человеком уникальной судьбы. И беседу с Валерием Гаиной почему-то очень захотелось начать с заведомо дурацкого вопроса…
– В одном интервью бывший рок-музыкант, а ныне исполнитель блатных песен Александр Новиков так сказал о своём прошлом: «Начинать можно как рокер, главное – кем закончить. Было бы смешно, если бы я рокером заканчивал. Рок – это возрастное. Нет более жалостливого явления, чем седой гофрированный рокер, прошедший через наркотики, водку и т. д., которому сегодня вот таким образом приходится зарабатывать на жизнь. Мне его искренне жаль. Я думаю, что в пятьдесят с лишним лет не надо заниматься роком. Кроме того в обществе уже нет предпосылок, которые для рок-музыки стали бы благодатной почвой». Валерий Борисович, и не стыдно Вам в 56 лет играть «смешной и жалкий» рок, для которого в обществе нет предпосылок?
– Нет. Мне кажется, самое главное – получать удовольствие от того, что делаешь, а сколько тебе лет и какую музыку ты играешь – это не важно. Главное – понимать, кто ты есть такой. И твоё занятие должно соответствовать тому, кто ты на самом деле и что у тебя в душе. Если человек прикинулся на какое-то время рокером, а потом решил стать кем-то другим – это его дело, разумеется. Он имеет на это право – это его творчество, его музыка. Не хочешь играть рок в свои пятьдесят – не играй. А у меня всё совершенно по-другому.
– Ну, а если серьёзно: как вам на протяжении стольких лет удаётся сохранять молодой задор и не превратиться в усталого ветерана, живущего за счёт старых заслуг?
– Всё дело в самом творческом процессе, который постоянно заставляет искать что-то новое и одновременно оставаться самим собой, возвращаться к своим истокам, к тому, с чего я начинал, каким был в самом начале.
– Многих из нас в детстве пытали уроками музыки, но профессиональными музыкантами стали далеко не все. Вам эти уроки приносили удовольствие? Вы чувствовали, что музыка станет делом всей жизни?
– Был период, когда у меня были очень хорошие учителя, которые очень интересно меня учили играть на аккордеоне. Они мне нравились, и за счёт этого мне нравились их уроки. А потом, когда мы переехали и я пошёл в музыкальную школу, мне перестало это нравиться, потому что я уже перестал получать такое удовольствие. Всё это связано с личностью преподавателя, который должен увлечь, сделать так, чтобы ученику это нравилось. Я любил играть и уже тогда знал, что буду музыкантом, но с какими-то людьми я себя чувствовал дискомфортно, и от этого зависело, что мне может дать урок. Но в целом эти уроки дали мне очень многое. В принципе образование способствует дальнейшему развитию музыканта. Бывают, конечно, самоучки – такие, как Курт Кобейн, который, скорее всего, не знал, как ноты называются, но делал своё дело, творил – и сотворил прекрасную музыку. Есть много талантливых людей, которым не довелось попасть в школу и стать грамотными – и, может, это к лучшему. Но я про себя говорю. Для меня это было полезно и сейчас является основой для того, чтобы чего-то достигать, чему-то учиться. В том числе – пониманию процесса обучения, который развивает человека совершенно по-особому, не так, как самоучку.
– Когда и как вы открыли для себя рок?
– Когда мне было одиннадцать-двенадцать лет, я впервые услышал The Beatles. Не знаю, можно ли это назвать роком – тогда все вокруг это называли бит-музыкой. Потом я услышал Led Zeppelin и Deep Purple – и это точно был рок. Это был 1969-й или 1970 год, я влюбился в рок-музыку, и с того момента всё изменилось. Появилось желание играть на гитаре и мысль, что какой-то не той музыкой я занимаюсь. До этого я играл в основном молдавскую народную музыку, а тут понял, куда надо идти, развиваться.
– Кстати, как вы сейчас относитесь к народной музыке?
– О, очень люблю народную музыку! Люблю балканскую музыку в целом – тем более что я вырос на ней, это мои корни… Она всегда присутствует в моей душе, в моём сердце. Я рад, что вырос на такой интересной и сложной музыке. В русской народной музыке нельзя найти таких глубин, которые есть в балканской. Там ведь огромное количество не только песен, но и инструментальных пьес, которые потрясают. Их можно для себя бесконечно открывать и думать: «Вау, что происходит?!» Это как в классической музыке – она настолько разнообразна, там только одних размеров нескончаемое количество – их невозможно все знать! Я ничего не хочу сказать плохого про русскую музыку, но думаю, что она гораздо проще и её спектр гораздо более узкий, особенно в инструментальной части.
– Что представляла собой группа «Кордиал», в которой вы начинали свою карьеру? Кто-нибудь из её состава, помимо вас, добился известности?
– Группа «Кордиал» была для меня первой группой, которая могла претендовать на профессионализм. Я в каких-то группах играл ещё в школе, но это была просто самодеятельность, в которой мы вместе учились что-то играть. А тут был уникальный коллектив с очень большим количеством интересных музыкантов. У нас были обширные гастроли, мы выезжали на Украину, во многие другие места. Я был моложе их всех. В то же самое время там играл Саша Кирницкий, который потом стал басистом группы «Круиз». Руководителем нашим был Марат Кавалерчик, который потом работал с нами в коллективах «Магистраль» и «Молодые Голоса». Он был прекрасный музыкант и прекрасный аранжировщик, грамотно расписывавший нам всю музыку. Остальные ребята, может, и не стали знаменитыми, но они были очень профессиональными музыкантами для того времени.
– Какой у вас был репертуар?
– Процентов на 70-80 это были песни разных композиторов, но мы уже сочиняли свои вещи и позволяли себе исполнять их на концертах. С «Кордиала» началось собственное творчество, и это мне очень нравилось. Сразу, как только я взял гитару в руки, я захотел писать свою музыку. Моей страстью всегда было сочинять музыку, заниматься на гитаре и развиваться как музыкант.
– Потом была «Магистраль», вошедшая в историю главным образом благодаря сотрудничеству с Юрием Антоновым… Каково было работать с Юрием Михайловичем?
– С Юрием Антоновым я вообще не работал никогда. Это просто мы выступали под именем ВИА «Магистраль». Но в советские времена имена коллективов принадлежали не людям, а филармониям. Поэтому когда Антонов ушел из Тамбовской филармонии, имя осталось нам.
– И вы позднее с ним никогда не пересекались?
– Мы были знакомы, даже были соседями какой-то период – это примерно 1981-1982 годы. Мы жили буквально в соседних домах. Я часто его видел, заезжал к нему в гости, общался, но творчески мы не пересекались никак вообще.
– «Магистраль» много гастролировала по БАМу. Наверное, условия, в которых приходилось выступать, были весьма экстремальными?
– Абсолютно экстремальными. Я даже побывал в самой холодной точке Советского Союза. Минус 56, вьюга, снегопад такой был, что сдувало. Конечно, мы играли-то не на морозе, но нам приходилось тащить оборудование сквозь пургу от гостиницы до клуба (если это можно было назвать клубом, и если это можно было назвать гостиницей!). И это всё для того, чтобы наш концерт состоялся. Люди ведь приходили. Удивительно: такая погода, а зал полный! И в принципе первые наши одиннадцать месяцев, будучи на гастролях, мы постоянно жили в поездах. А это очень тяжело, даже несмотря на то что мы были молодыми, энергичными. Но это была наша жизнь. Мы прекрасно осознавали, кто мы такие. Наверное, мы и получили название «Круиз» потому, что постоянно «круизили», были всегда в пути. Мы не знали других условий, кроме экстремальных.
– Трудно было уговорить руководителя ансамбля «Молодые Голоса» Матвея Аничкина переделать пусть и старомодный, но успешный ВИА в рок-группу «Круиз»?
– Не очень трудно, потому что он был человек достаточно открытый и тоже находился в поиске себя как музыканта, хотя больше ориентировался на джаз-рок. Но он тянулся ко всему новому и решил, что это ему интересно, что он будет двигаться вместе с нами туда, куда мы идём. К тому же мы с ним были очень-очень близкими друзьями, провели вместе много времени, написали много музыки – у нас же очень много совместных произведений. Это так сложилось потом, что официально регистрировалась одна песня как принадлежащая мне, а другая как принадлежащая ему, но писалось-то всё совместно. И если о песне «Стремления» написано, что в ней текст Шаферана, а музыка Аничкина, всё равно я чувствую в ней своё участие.
– То есть он поддерживал ваши новаторские идеи? Почему же в годы перестройки пришлось с ним расстаться?
– Сначала он, конечно, поддерживал. Мы двигались одной дорогой, и он видел, что то, что мы делаем, принесёт нам ещё больший успех. Но когда состав сменился, и мы остались втроём – тут уже пошло моё личное творчество, гитарная музыка. И Аничкин немножко выпал из всей этой картины, его участие стало гораздо меньшим, он не всегда с нами ездил на гастроли. И это подтолкнуло к тому, что мы в какой-то момент расстались.
– С сегодняшней точки зрения песни раннего «Круиза» довольно невинны и даже наивны. Почему же группа пользовалась такой скандальной репутацией?
– Я сам удивляюсь этому. Абсолютно наивные песни, которые не должны были вызывать ни у населения, ни у органов власти какого-то шока. Но, видимо, страна находилась в таком душевном состоянии, что люди ничего не видели, не слышали дальше определённых границ. И вдруг мы – словно какую-то плотину прорвали. И людей шокировал сам факт появления группы, которая звучит по-другому, поёт какие-то ни на что не похожие вещи. И то, что делал «металлический» «Круиз» в дальнейшем, продолжало вызывать ещё больший шок. Даже когда началась перестройка, нас продолжали ругать, говорить, какие мы плохие и к каким ужасным последствиям приводит наша музыка.
– Даже на самиздатовских кассетах тогдашние альбомы группы отличались высоким качеством звучания. Вы уже тогда могли себе позволить работу в собственной профессиональной студии?
– Нет, конечно, у нас никакой профессиональной студии не было. Всё записывалось в условиях нашей репетиционной базы, на которую приносились катушечные магнитофоны – хорошие для того времени, но всё-таки это были всего лишь бытовые катушечные магнитофоны фирмы «Akai». Всё писалось на стереодорожку, потом накладывалось на другой стереомагнитофон с добавлением каких-то других партий. Таким образом мы делали наложение. Так что весь процесс был достаточно «домашний» или «гаражный», и вся процедура была достаточно непрофессиональной. Условий не было, и техника, на которой всё это делалось, тоже, в общем-то, была самая простая, хотя для Советского Союза это было нечто уникальное – пульт, колонки профессиональные, которые мы возили с собой на гастроли. Это всё принадлежало нам, и, разумеется, на всем этом мы могли записываться.
– На единственной «прижизненной» пластинке раннего «Круиза» – миньоне «Волчок» – звучание всех песен чуточку смягчено, а в песне «Музыка Невы» вроде бы даже темп помедленнее привычного. Эти записи были сделаны специально для фирмы «Мелодия»?
– Да, мы писали эти песни на студии «Мелодии», в том числе «Волчок», «Музыку Невы», «Стремления». И весь темп зависел от настроения. Это не было вычислено специально, какой темп барабанщик задал – в том и сыграли.
– Известно, что группа уделяла большое внимание не только музыкальной, но и визуальной стороне концерта. Неужели до знаменитого теперь и изданного на DVDомского концерта 1986 года «Круиз» ни разу не снимало телевидение? И на радио вас не приглашали?
– Нет, нас предпочитали никуда не звать, не приглашать, потому что мы были практически запрещенной группой, концерты которой постоянно отменяли в любых городах. И кто захочет рисковать – снимать или крутить нас по радио? Мы даже об этом не мечтали. Поэтому для нас это было нормальным явлением, мы даже не знали об омской съемке. И лишь недавно мне сообщили, что есть такой концерт, он нашелся. По какому-то счастливому случаю эта запись сохранились после того, как омское телевидение сгорело, и они потеряли практически все свои архивы, – осталось лишь что-то из «Аквариума» и что-то из «Круиза».
Мы тогда приехали в Омск, дали интервью, в котором говорили о разных проблемах того времени, а они после интервью, оказывается, сняли весь концерт. В Советском Союзе ведь не было такого – пришли, спросили разрешения, договор подписали… Ну, бывало, ещё в каких-то городах нас снимали, но чаще всего потом нигде не показывали. Поэтому, слава богу, что омский концерт сохранился в записи. Это ведь один из первых концертов, где в составе «Круиза» играет басист Фёдор Васильев. Кстати, 1986 год на обложке – это ошибка, я по памяти назвал издателям дату, а потом дотошные поклонники порылись в газетах тех времен и выяснили, что на самом деле концерт состоялся в конце февраля 1987 года. Жалко, что нет съемок следующих концертов, они были намного интереснее, но этот концерт, конечно, исторический, и хорошо, что он теперь есть на DVD.
– Запомнились ли вам чем-нибудь съёмки в фильме «Путешествие будет приятным»? Как вообще полузапрещённой группе удалось пробиться на экран?
– Ну, это режиссер фильма так решил… В принципе, вся идея вокруг «Круиза» и выстраивалась, потому что «Круиз» был тогда настолько популярной группой, что только скажи что-то про «Круиз» – и будут везде аншлаги и всё такое… Я считаю, что фильм сам по себе никакой, смотрел – и досмотреть не смог. То есть это явно не классика нашего советского кино. Просто появление там «Круиза» решило прокатные проблемы фильма. Там ведь нет ничего интересного, кроме появления группы «Круиз». Мы получили предложение посниматься в фильме, для этого съемочная группа арендовала Олимпийский комплекс… Меня, по-моему, почти что и не показали, забыли про гитариста. Я попал в кадр, но снимали-то часа два-три, чтобы потом маленький кусочек оставить. Поэтому для меня это не было ярким моментом, ярким воспоминанием…Ведь на самом деле могли это снять и как клип, если б это происходило на Западе. Поскольку раз уж группа снимается, это был бы саундтрек, который бы показывали по телевидению. Но у нас ничего такого не было. И от всего этого особого следа не осталось, кроме нескольких архивных фотографий.
– Как вы думаете, если бы в 1984 году Александр Монин не ушёл вместе со всеми в группу «ЭВМ», судьба «Круиза» сложилась бы иначе? Вообще «Железный рок» и «Дальний свет» могли бы прозвучать с монинским вокалом?
– Конечно, могли. Саша Монин был очень гибкий человек и очень склонный к изменениям, и для него это была бы не проблема. Другой разговор, что он ушел вместе с Гришей Безуглым, когда я Гришу выгнал из коллектива, он решил, что с Гришей ему будет лучше.
– Альбом «P.S. Продолжение следует» (1984) производит впечатление недописанного, недоделанного. Это действительно так?
– Именно так. Недоделанный он потому, что мне совершенно не понравилось, куда двигается «Круиз». Не нравилось, как в студии всё происходило – это была угрюмая, эмоционально тяжелая музыка. Это времена второго состава, который оставил очень тягостное впечатление. Мы где-то месяцев восемь были вместе в этом составе с Гришей, и я думаю, что это был самый плохой период группы «Круиз» с точки зрения творчества, с точки зрения концертов, которые мы давали. Концерты были никакие, энергетика была другая на сцене. Гриша настолько заполнил сцену своей кабацкой энергетикой…Я понял очень быстро, что мы не туда катимся – мы катимся вниз. Поэтому я решил с ним проститься. А тогда в студии мы записали, кажется, пять песен, и затем я решил, что надо остановиться, прекратил запись и поехал на гастроли.
– Самый необычный по стилю и по аранжировкам альбом в вашей дискографии – это «КиКоГаВВа» (1985). Не жалеете, что он так и остался недооцененным публикой?
– С одной стороны, вроде бы так и было, но мы его и не выпускали как альбом группы «Круиз». Он назывался «Проект КиКоГаВВа». И идея этого проекта была очень давняя. Она появилась ещё в самом начале, хотя записывали мы его уже в 1984-м, когда все рок-группы и рок-клубы были закрыты и мы не могли ездить на гастроли. Вот тогда мы как раз и записали этот проект. Идея заключалась в том, что Саша Кирницкий призывал играть какую-то другую музыку, барабанщик Сева Королюк тоже желал чего-то другого. Их тянула то Индия, то буддизм, то ещё какая-то философия и множество каких-то своих интересов, которые я в принципе хотел поддерживать, но, с другой стороны, не видел возможности превратиться из «Круиза» в совсем уж экспериментальную группу. Только что мы стали кем-то – и давайте сейчас все поменяем? Поэтому я предложил: давайте сделаем независимый отдельный проект, и мы решили, что каждый напишет свои песни – я, Сева и Саша. И мы втроем сели, придумали свои песни и записали так, как мы себе это представили.
Это было на самом деле очень интересно – процесс записи, творчества. Нам было кайфово писать этот альбом. А песни на стихи Рождественского, которые были записаны в то же самое время, не должны были входить в альбом «КиКоГаВВа», они совершенно не вписывались туда. Это не наше творчество, несмотря на то что я написал эти песни, и их теперь механически привязывают к альбому. Они писались специально для того, чтобы сдать программу. Нам сказали, что если мы не сделаем что-нибудь на слова Рождественского, то будем сидеть на репетиционной базе и никуда не поедем. И певец Вадим Маликов не имел отношения к этому альбому. Он никогда не собирался становиться участником группы «Круиз», просто был приглашен для того, чтобы записать эти песни.
Нам нужна была гражданская и антивоенная тематика, которая могла бы нас спасти. Но ничего не спасло. Министерство культуры тупо решило уничтожить все коллективы, которые называли себя не вокально-инструментальными ансамблями, а рок-группами. И все, кто называл себя рок-группой, официально были расформированы и не могли работать от филармоний. Вот так у нас и закончилась работа от Тамбовской филармонии.
– Вы участвовали в записи нескольких альбомов Александра Барыкина. Как Вас занесло в совершенно не тяжёлую и не «металлическую» группу «Карнавал»? Вы хоть раз выступали с ней на концертах?
– Нет, всё ограничивалось студийной работой. Разумеется, мы время от времени сталкивались, гастролировали вместе и имели даже общие выходы на сцену в какой-то определенной песне. Мы с Сашей Барыкиным были друзьями, питали очень большое уважение друг к другу. Но поскольку я уже был в «Круизе», а он в «Карнавале», мы понимали, что у каждого из нас есть свое место. Хотя в то время я сам ещё играл вовсе не «металл». Я участвовал в двух альбомах Саши, один записывался в 1983-м, другой в 1984-м. И это всё писалось очень быстро. Творческий процесс был такой: я приходил в студию и сразу же записывал свою партию. Песни записывались спонтанно – один раз послушал, другой раз уже пишу. А Саша как всегда говорил: «О, класс! Класс!»
– Соло в бессмертном хите «Аэропорт» тоже ваших рук дело?
– Да, это моя гитара.
– А в более поздние годы вы уже не сотрудничали?
– Вспоминаю юбилейный концерт «Карнавала» в Москве, в Лужниках, в конце 2009 года. Когда я на репетицию пришел, то даже не знал песен, которые мы будем играть. Саша говорит: «Вот здесь поиграй!» И когда я поиграл, он сказал: «О, узнаю Гаину!» Это было буквально за год до его смерти.
– А сотрудничество с Владимиром Пресняковым-младшим – это знак благодарности за написанные им песни для «Круиза»? Или захотелось повторить опыт Эдди Ван Халена, участвовавшего в альбоме Майкла Джексона Thriller?
– Нет, тогда не было такого подхода, чтобы повторить кого-то. Просто с Володей Пресняковым-старшим мы тоже были очень близкими друзьями, общались много. Младший-то написал для нас только «Красную книгу», а старший был автором многих песен – «Один красив, другой умён», «Средний человек»… Разумеется, и с младшим мы были друзьями – он был для «Круиза» сыном полка и с нами ездил на гастроли. И почему бы не помочь ему с записью первой пластинки? Я всегда был открыт для всего нового. Уже позже я помогал многим другим группам – я вывез «Шах» в Германию, я продюсировал «Электросудорожную Терапию»… Мне хотелось помогать тем, кто мне нравился, и командам, которые мне казались интересными, я помогал с удовольствием.
– В какой момент вы поняли, что стиль группы «Круиз» надо менять в сторону максимального утяжеления?
– Это было связано с моим стремлением заниматься инструментом. И внутреннее развитие было определенное. Я шел по этому пути, двигался в направлении более тяжелой музыки, гитарного развития. Поэтому появились большие соло, появились интересные пассажи, гитарные риффы. Все это строилось на том, что занятия на инструменте открывают новые возможности. Если в инструмент многое вкладываешь, то с его помощью выруливаешь на что-то новое, находишь собственный путь и свое дальнейшее будущее. То есть инструмент сам ведет тебя.
– Пластинка «Круиз-1» вышла на фирме «Мелодия» в 1987 году в урезанном виде и без первоначального названия «Рок Навсегда». Какие-то конкретные претензии цензоры вам высказывали или просто поставили перед фактом, когда исправить уже ничего было нельзя?
– Альбом должен был называться «Рок Навсегда», но, конечно, песня с таким названием не могла пройти, об этом и речи не могло быть. Но не прошло и полугода, как они решили, что уже можно. Мир менялся на глазах у нас. Вдруг оказалось, что можно, и они выпустили её на каком-то сборнике.
– Неужели эта запись, в которой ничего нельзя ни убавить, ни прибавить, действительно была всего лишь черновой демо-лентой? Но как два человека могли справиться с такой работой? Откройте секрет – при работе над ней вы использовали какие-то студийные эффекты, наложения?
– Да не было никаких студийных эффектов! Мы даже не знали, что это такое. У нас был один ревербератор и один дилэй, всё остальное было наложено – я сыграл на басу, как обычно. И сейчас, когда я пишу свою музыку, то чаще всего сам записываю и бас, и все гитары. Такое же творчество было у нас с Сережей Ефимовым – мы сделали эти песни. Он пришел, быстренько сыграл свои барабанные партии, после чего я остался в студии, прописал всё остальное и свел альбом. То есть я со своим звукорежиссером Яшей Берманом практически весь этот процесс и проделал. Яша, кстати, тоже из Молдавии, из города Бельцы. И он помогал, делал техническую сторону, а я музыкальную сторону. И смикшировал альбом тоже я.
Были проблемы, когда мы сводили запись на двухканальный венгерский ленточный магнитофон «STM» – огромный такой, он стоял на всех наших студиях. Обычно он был очень ненастроенным, у него какие-то статические щелчки появлялись постоянно. Он сильно ухудшил качество, поскольку звучал ужасно. А всё остальное писалось на наш аппарат, делалось какое-то внутреннее балансирование. Если я писал, например, две гитары, то на общий микс у меня оставалось лишь два канала. И для того, чтобы наложить ещё какое-то соло, мне приходилось делать внутреннее наложение. То есть две дорожки плюс то, что я сыграл, свести в последующие ряды, освободить их для вокала и других необходимых вещей, потому что при восьми имеющихся каналах сколько их для чего выделишь? Ну, два канала на барабаны, два на ритм-гитару, соло-гитара, вокал, бас, бэк-вокал — вот уже я насчитал восемь каналов. Поэтому приходилось делать какие-то внутренние микро-сведения, чтобы несколько инструментов звучало в стереобалансе.
– Какое выступление трио «Круиз» было самым удачным за всю его историю?
– Я думаю, что самыми удачными были поздние концерты, несмотря на то, что у нас тогда были самые сложные отношения. И наш сольный концерт, который, как потом оказалось, стал последним – в Москве, в «Крыльях Советов» в декабре 1989 года, для меня был самым лучшим. Потому что мы были уже абсолютно взрослой группой с точки зрения опыта, знания друг друга, понимания того, что мы делаем! Этот состав мог бы процветать сегодня, и он был бы исключительно интересным и мог бы иметь очень интересное развитие. В последний год существования «Круиза», в период концертов в Германии, Испании, Бельгии, был такой рост значимый, очевидный, что я именно его вспоминаю с удовольствием. Группа становилась просто монстром, и это покоряло всех. Это было уникально, потому что всё происходило «живьем». Люди видели это и думали, что мы так любим друг друга! На самом деле все это было не так, присутствовала и зависть, и внутренние проблемы, и сплетни, и политика, и всё что угодно…
– Интерес к творчеству трио со стороны деятелей западного шоу-бизнеса стал для вас неожиданностью?
– Нет, не особо. Мы лишь в самом начале не знали, как нас воспримут, мы не представляли, какой будет реакция на нас. Мы думали, что на Западе всё намного лучше, но оказалось, что нас принимали с куда большим интересом, чем любую западную группу. Не только за то, что мы из Советского Союза, а за то, что мы делали. Они видели, понимали, что это высочайший класс, высочайший уровень, но они даже не догадывались о том, что этот уровень, профессионализм и весь этот опыт строился на том, что мы переиграли такое количество концертов, что никому на Западе и не представить. Им нереально было представить, что мы свыше пяти тысяч концертов уже отыграли. Им скажи – у них крыша съедет! Там даже супергруппа какая-то гастролирует чуть ли не полгода, чтобы сто концертов сыграть. Но надо же и творчеством заниматься. А мы гастролировали одиннадцать месяцев в году и в это же время сочиняли музыку и писали альбомы. Вот так мы жили. Уставали, но это было привычно для нас.
– Когда вы только-только вернулись в Россию, среди старых поклонников шли разговоры: вот, мол, Гаина приехал и трио «Круиз» возрождать будет… А вы точно уже знали, что и название у группы будет другое, и музыка не совсем та?
– Во-первых, музыка уже была не совсем та. Прежде всего, я уже не играл с этими ребятами. Это был мой новый проект, я даже не стал его «Круизом» называть, хотя мог себе позволить – мне ж выгоднее было себя назвать группой «Круиз». Но я считал, что группой «Круиз» являются Валерий Гаина, Сергей Ефимов и Фёдор Васильев. Вот эти люди были группой «Круиз». Они те, кто поставил последнюю точку на том, что эта группа делала, и лишь они все вместе взятые имеют право на дальнейшее продолжение этой группы. Несмотря на то что только я писал песни, музыку и аранжировки, играли мы всё это вместе, и эта музыка держалась на всех нас троих, на том, что в ней участвуют вот такие люди, такие вот музыканты. Что бы я ни делал с кем-либо другим, это был бы совершенно другой «Круиз». Неважно, что именно я пишу эту музыку, важно, что результат был бы другой, звучание было бы иное… Конечно, меня всегда можно узнать, несмотря на то что я разносторонний музыкант, стараюсь очень по-разному проявить и показать то, что я делаю. Но несмотря на узнаваемость, это уже было совершенно другое, другая музыка, другой стиль и другой коллектив.
– Вам когда-нибудь приходилось бывать у нас в Карелии? Может быть, когда-нибудь доедете до Петрозаводска со своим нынешним репертуаром?
– Очень бы хотелось доехать до Карелии. Даже были планы, но как-то не сложилось, по каким причинам – уже не помню. У вас очень красивые места, похожие на Финляндию, которая мне очень нравится. Надеюсь, что когда-нибудь сложится доехать. Так что если будет возможность, если пригласят на фестивали или на сольные концерты, мы сразу приедем.
Автор благодарит Екатерину Борисову за помощь в организации и проведении этого интервью.
Видео с концерта Валерия Гаины 2010 года
