#Пушкин220
Много лет судьба Натальи Лаврецовой связана с Михайловским и Савкиной Горкой, где у нее дом — прямо у холма, где любил сиживать Александр Сергеевич. Отсюда открываются необъятные дали, на десятки километров… Нигде больше так вольно не дышится.
Когда-то Наталья Лаврецова, новоиспеченная выпускница Ленинградской лесотехнической академии, приехала к Пушкину в гости, в Михайловское. И уже не могла оттуда уехать. Директор музея Семен Степанович Гейченко взял ее на работу, придумав для нее должность ученого-лесовода. С Семеном Степановичем она подружилась, о чем рассказывала в публикации в «Лицее».
Наталья Лаврецова подготовила для «Лицея» по нашей просьбе подборку своих стихотворений — Пушкинский цикл.
***
Кто ранен Савкинской весною –
С того и спрос уже плохой.
Оставив сердце под сосною,
Оставив душу под ольхой,
Сбивая ноги о пороги,
И долу кланяясь: Прости!
Все время плачет о дороге,
Все время силится уйти.
Но – обещание кукушки,
Туман над утренней рекой,
Но – звон косы! Но имя – Пушкин!
Но крест над Савкиной горой…
***
Утонуло Савкино в сиренях…
Выбегу поутру на крыльцо –
Молодое, в яблоках весенних
Соловьями брызнет мне в лицо.
А потом потянется истомой
Летнего прожаренного дня…
Яблонями рухнет возле дома,
Колдовским цветением звеня.
Прорисован в сумерках неслышных
Древней Горки строгий силуэт…
Сбившись в ритме, мне в затылок дышит
Тросточкой играющий поэт.
Странная магическая сила
В этом месте до сих пор живет,
Что под небо сердце уносила
Как стрелу, что здесь же упадет.
Вот опять знакомая крылатка
Промелькнула где-то вдалеке…
Савкино… И сразу сладко-сладко
Сердце зашевелится в тоске.
Пушкинский дом
Силуэты старинного дома
Что-то ищут над спящей водой,
Профиль в окнах мелькает знакомый,
И доносится голос живой.
Так и кажется, что пронесется
Он в июньском саду над рекой,
И внезапно о корень споткнется,
Ветвь сирени качнув под рукой.
До сих пор этой легкою тенью
Как намоленный Храм, дом живет.
Ему что-то подскажут ступени –
И как будто живой, он вздохнет.
И рука не нарушит у лилий
Вековой подвенечный наряд,
Безупречность неправильных линий
Увлекает в запущенный сад.
Будет он до предела изучен,
И всегда восхитительно нов,
Словно Пушкинских рифм многозвучье
В сочетанье обыденных слов.
Дуэль
«Гений и злодейство – две вещи несовместные…» (А. Пушкин)
Поэту дали пистолет. Поэту — дали!
Заместо далей и карет, заместо талий.
Взамен гусарских эполет
Поэту дали пистолет…
И пулю круглую в живот
Поэту дали.
Поэту дали пистолет в живую руку,
Как будто может он держать такую штуку,
Чтоб осквернилась на века чужим предметом
Одна нежнейшая рука — рука поэта.
Поэт умеет восхищать и восхищаться,
Он может вызов принимать и отказаться,
Бокал шампанского пускать рукой по кругу,
Ах да, конечно же, держать другую руку!
Он может рифмой на ходу вас уничтожить…
Но убивать? Но убивать — поэт не может!
Не в том тут дело, что рука его дрожала,
Что на ногах его земля не удержала,
Ведь если б даже он тогда убил Дантеса —
Он все равно бы не убил тогда Дантеса.
И как бы там ни изощрялась после пресса —
Он защищал бы честь поэта от Дантеса!
И потому не он убил — тушите свечки!
И потому там кровь его, на Черной речке!
Виски сжимаю с наступающим рассветом —
О, лучше не был никогда бы он поэтом!
Был светским щеголем,
Картежником,
Повесой…
Тогда бы он, наверняка
Убил
Дантеса!
Числюсь по России
Да, он сумел ответить просто,
Поэт недюжинного роста.
— Где числитесь? – его спросили,
Пытаясь выразить укор.
Ответил: — «Числюсь по России»!
И числится так до сих пор.
Так просто: «Числюсь по России»…
По облакам ее, по сини, —
Та синь слепит со всех сторон.
Ее колдобинам, ухабам,
И мужикам ее и бабам,
С глазами странниц и мадонн.
Самодержавной и державной,
Разгульной и непробивной.
Поэт – всесильный и бесправный,
И навсегда – невыездной.
…А там, над Соротью туманной,
Все так же слышно: «Анна, Анна!»
И в липах вздох со всех сторон,
В узорном небе завитушка —
Знакомый росчерк: «Пушкин, Пушкин»!
Ах, Пушкин? Ну, конечно, он!
О, если бы меня спросили –
Мне горло бы обжег вопрос,
И все же: «Числюсь по России»!
Сказала б, продохнув от слез.
По ней, такой самодержавной,
И разудалой, и хмельной,
Где жил великий и бесправный
Поэт, такой невыездной.
Здесь не дожди летят косые,
А стрелы льют из серебра…
И все же: числюсь по России,
С припиской: «Савкина Гора».
***
И сегодня мне не скучно,
Да и завтра, может быть…
Александр Сергеич Пушкин
Не дает себя забыть!
То опять он спорит с прессой,
Вызывает на дуэль
Хоть кого, но не Дантеса –
Этот Лель – не русский Лель.
Лучше Кюхлю пусть дурачит,
Ловит взгляды Натали,
По Михайловскому скачет
Приняв бочки штуки три.
Пусть стоит, опершись задом
О чугунный парапет
С кем-то там в цилиндре рядом.
Только не с Дантесом, нет!
Пусть стихи друзьям читает
Под моченых яблок хруст.
Рядом пусть хоть кто вздыхает,
Только чтобы не француз.
Пугачева пусть он пишет,
Писем ждет из дальних мест,
Пусть хоть кто ему напишет,
Только чтобы не Дантес.
Пусть все сбудется, конечно,
Славой век прильнет к глазам…
Только чтоб Дантес увечный
К Черной речке топал сам.
Чтобы кони не скакали.
И застряли бы вдали.
Секунданты наплевали.
Или вовсе не пришли.
Чтобы пули в снег упали.
Вверх взлетела лишь строка…
Чтобы речку не марали,
Сделав черной на века!
…Что ж грустишь мое сердечко,
Аль морошки цвет поблек?
Ах, опять над Черной речкой
Кружит белый-белый снег…
