Слово о Родине

Пришлось высказаться, хотя много раз зарекался не подпевать плачу современных ярославн и ярославов о том, «как плохо обстоит у нас дело с патриотизмом».

Ну нельзя человека заставить любить Родину по принуждению, по обязанности! В предлагаемом стандарте краеведение отнесено к вариативной части, то есть к изучению факультативно, по желанию. Не зная краеведения, полноценной любви к Родине не получится. Нельзя любить непонятное, незнаемое. Познание мира можно сравнить со знакомством с матрешкой. Только начинать надо с самой маленькой матрешки – с семьи, со своего квадратного километра. Нас же призывают полюбить сразу самую большую куколку – Россию. Внутренность остается непознанной. Раньше надо было еще резко полюбить матрешки побольше – мировое коммунистическое и рабочее движение и большую матрешку национально–освободительного движения, трансформировавшееся впоследствии в международный терроризм.

Семья – средоточие всех видов любви. В том числе и к Родине. Сегодня семья переживает глубокий кризис: материальный, духовный, демографический, этический, юридический и т. д. Значит, плохо и с патриотизмом.

Моя Родина – «остановочный пункт, станция разобрана» (в Википедии сказано именно так!) — Хуухканмяки, что в переводе с финского «гора филина». «Золотая гора родилась на горе филина»-, каламбурят мои друзья в застольных виршах. Я люблю свою Родину – остановочный пункт на 225,5 километре перегона Яккима – Нива, второй военный городок, танковый полк, расположенный на берегу изумительно красивого озера Пайкъярви. Поезд там только замедлял ход. Папа помогал нам спрыгнуть на ходу, часто в снег по пояс. Потом выбрасывал вещи. Мама часто вспоминала, как уехало у нас в небытие ведро вишневого варенья, оставшееся в тамбуре.

Остановочный пункт Хуухканмяки сейчас популярен. В 1986 году именно там во втором городке проходил военные сборы будущий президент России Дмитрий Медведев. Но я люблю этот полустанок по другому поводу.

{hsimage|Моя семья||||} На фото — моя любимая Родина, моя семья в Хуухканмяки.  Эту фотографию можно читать, как историческую повесть. Папа – капитан Советской Армии, одетый государством от носков до фуражки. Из личных вещей – лихо держащаяся в руке папироса «Беломора». Мама среди леса и бурьяна – в крепдешиновом платье, с прической, в туфлях. Два мальчика: брюнет и блондин – видно, что одеты во все пошитое мамой (в магазинах шаром покати, их в округе просто нет, да и с  зарплатой капитана не пошикуешь). Папа получает паек, живут они в одной комнате в коммуналке на шесть семей.

Старший (блондин) спит под столом. Тумбочки, табуретки с железными бирками, кровать – все из казармы. Есть у них зеленоглазый радиоприемник «Урал-49». Младший (брюнет) ежедневно слушает по нему Николая Владимировича Литвинова («Здравствуй, мой маленький дружок…»), «Музыкальную шкатулку», «Волшебное такси» (с Боренькой и Галочкой). Но отчетливо видно на фото, что все они счастливы, потому что любят друг друга, молоды (родителям нет и тридцати), полны надежд.

Я люблю свою Родину. Именно там, в солдатском клубе, я смотрел «Ночи Кабирии» с Джульеттой Мазиной. Каюсь, любил смотреть с обратной стороны экрана. Но когда героиню фильма, мечтавшую выйти замуж, скопившую приданое, жених избил и ограбил, я, наверное, впервые заплакал сопереживая. Плакал, под похабные реплики солдат, сидевших на табуретках. Именно в этот момент в моей душе рождалось что-то человеческое. Глаза Джульетты Мазины, которая плакала и улыбалась идущей навстречу толпе молодежи с гитарами, проделывали со мной работу души. Гораздо позже я понял, что ее героиня скопила деньги, будучи проституткой. Родина – это там, где рождалась твоя душа.

Я люблю свою вторую Родину – город Сортавала, жемчужину ладожского великолепия. Благодарен родителям и судьбе за то, постигал азы красоты шхер Ладоги, учился первые шесть лет в прекрасной школе №1 у замечательных сортавальских учителей. Первая моя учительница – Александра Георгиевна Белогривова – тоже часть моей Родины. Спортивная жизнь самого спортивного города, воспитавшего наибольшее количество призеров олимпийских игр на душу населения, зародила во мне интерес к спорту и его людям на всю жизнь. Сам Тойво Александрович Хаккарайнен учил меня рисованию, учил ценить красоту родной природы.

Я люблю свою Родину – Карелию. Ее разминировал мой двадцатидвухлетний  папа. Получил контузию, которая эхом отозвалась тяжелой болезнью через 50 с лишним лет. Когда я в 1991 году впервые с делегацией учителей приехал в США и в вермонтской газетке опубликовали наше фото с фамилиями, примчался лидер местной общины и пригласил меня отметить Пасху у себя. Для меня обряд был в диковинку. А потом была встреча со мной в виде вопросов и ответов. «My father was a tank men», — начал я свое повествование, обнаружив на лицах «недалеких» американцев глубокое сомнение. Они просто признались, что человек с такой фамилией не может быть танкистом. Ну, банкир, юрист, дантист… Мама-библиотекарь несколько успокоила их, а брат-врач поднял мой рейтинг на очень высокий уровень. Несмышленыши…

Я люблю свой Петрозаводск и с любовью к нему писал учебник его истории для школьников. Счастлив, что принимал участие в создании музейных залов, посвященных ему в постоянной экспозиции КГКМ. В Петрозаводске родились мои дети.

Тяжело переживаю, что Петрозаводск катастрофически теряет свое архитектурное лицо. Мне стыдно за то, что в нем многие улицы носят имена людей, понятия не имевших о его существовании. Люди, прославившие его, строившие его, внесшие вклад в его развитие,  преданы забвению: первый металлург Яков Власов, строитель Круглой площади Аникита Ярцов, благотворители Пименовы, Пикины, Громовы, Леймановы, Софушкины, губернаторы Фан-дер-Флит, Григорьев, Протасьев, Шидловский и другие.

Я люблю мой родной Губернаторский парк. Во-первых, знаю его каждый метр: три вида березы (повислая, ледяная, огненная), ясень, яблони, место, где росла первая картошка в Карелии, завезенная Чарльзом Гаскойном. Но главное, на месте пруда, вырытого по указке великого пушкаря Европы, в 1947 году мои родители под духовой оркестр кружили на танцплощадке.

Я люблю, просто обожаю русскую литературу, но любовь к слову мне привила мама и моя учительница литературы Лидия Ивановна Ананьева. Выход журнала «Юность» был ежемесячным событием в семье и классе. Все обсуждалось: Алексин, Голявкин, Конецкий, Аксенов, Ахмадуллина, Евтушенко, Рождественский, Окуджава – меня научили отличать их от Степана Щипачева, Николая Грибачева и прочих бездарных агиток.

Вся любовь во мне заложена конкретными людьми и в первую очередь семьей, а не лекциями, беседами, плакатами, призывами, кликушествующими воплями, заклинаниями, что мы самые пресамые… Поверьте – их было немало и кроме иронии они у меня ничего не вызывали. Наверное, не зря директор моей петрозаводской школы, дыхнув на меня утренним перегаром, иногда одаривал фразой: «Гольденберг! А глаза у тебя не советские…». Придя домой, я долго рассматривал свои глаза в зеркале. Родителям не жаловался. Переживал молча. Тем более, что это было очень непривычно после прекрасной сортавальской школы, которую возглавлял очень культурный и спокойный Вейкко Густавович Антилла.

«Я не могу любить Родину с закрытыми глазами»,- писал в «Философическом письме» мой любимый Петр Чаадаев. Объявлен сумасшедшим, над ним был установлен медико-полицейский контроль. Господи, у меня на Родине стольких талантливых уничтожили, выслали, распяли, что хватило бы на континент! И мне за это больно – как из России вышибали мозги.

Сейчас говорят, что молодежь должна гордиться Родиной. Верно. Я горжусь, что первоклассником видел 12 апреля 1961 года как братались на улицах Сортавала люди. Но на этом витамины успеха, столь необходимые людям, чтобы быть народом закончились. У современной молодежи мировоззрение зиждется на фундаменте руин. Эпизодические спортивные успехи ни с чем несравнимы. Да и они почти иссякли.

Гордиться надо. Но и стыдиться тоже надо учить. Чувство стыда необходимо. За бесхозяйственность, иждивенчество, страсть к уравниловке, разгул криминала, бескультурье. Многие чиновники – просто позор Родины: по-русски говорить не могут, бесчеловечные, вороватые, бездарные управленцы. Кстати, многие призывы к патриотизму направлены на любовь к государству. То есть любите органы власти, армию, МВД и прочие органы. Любить их не надо. В лучшем случае они достойны уважения за хорошую работу и все. У многих еще ностальгия по любви к вождю, очередному отцу народов. Нет, любить можно только родного отца, мать, жену, мужа, детей, то есть конкретных людей.

«Слово о Родине». Очерк с таким названием написал в 1948 погромном году М.Шолохов. Кстати, мне стыдно за то, что слово «погром» вошло во все языки мира как непереводимое «pogrom». Конечно, я горжусь, что мы подарили миру и непереводимое слово «sputnik», кстати, не догадавшись его запатентовать. Слов о Родине сказано, спето гораздо больше, чем дел для Родины. Любовь к Родине начинается, образно говоря, с чистоты в подъезде, порядка во дворе и в аудитории (часто беседы о патриотизме идут в грязных и пыльных классах, с нестертыми записями на доске предыдущим педагогом-«патриотом»). Мы опять вернулись к своему квадратному метру. Дело для конкретного пространства России, реального человека – вот истинный патриотизм.