Образ романтика-нонкомформиста, больше всего на свете любящего свободу, ныне не в моде.
В истории шоу-бизнеса есть очень странные персонажи, о которых вроде бы так много сказано, написано, снято, спето, что и добавить-то уже нечего. Их земной путь давно закончен, их творческое наследие крепко связано со вполне конкретной эпохой, но в рамки понятия «ретро» это вписывается с большим трудом. Современные радиоформаты сделали с былыми кумирами злую шутку, отобрав из всей их дискографии по две-три незамысловатые песенки и предав всё остальное забвению, но это ещё полбеды. На страже забронзовевшей не по своей воле звезды стоят толпы фанов, готовых забросать тухлыми помидорами любого, кто посмеет… нет, не развенчать культ, а просто трезво разобраться, что же это всё-таки было.
А разобраться когда-нибудь надо просто потому, что иначе мы ничего не сможем понять во времени, в котором живём. Одной из, несомненно, самых ярких и неоднозначных фигур времён нашей юности, выпавшей на 80-е годы, был автор и исполнитель своих песен Игорь Тальков. Одни видят в нём пророка, рисуют его на иконах и даже мечтают об официальной канонизации как святого, другие считают попсовым конъюнктурщиком, сделавшим себе имя на борьбе с и без того уже полумёртвым коммунистическим строем, третьим вообще всё это по барабану, ибо кроме «Чистых прудов» они ничего не слышали. Уже это разнообразие мнений говорит о том, что не всё так просто, как могло бы показаться на первый взгляд. И уж когда возьмёшься беспристрастно, словно впервые, переслушивать старые архивные записи – в том числе и неизданные, но доступные благодаря Интернету, может показаться, будто и те, и другие, и третьи всё это время слушали какого-то другого Талькова – мифического, на самом деле не существовавшего.
На мой взгляд, три вещи не подлежат никакому сомнению: Тальков был искренним, талантливым и профессиональным музыкантом. Вообще-то именно на этих трёх китах и держится секрет успеха любого, кто связывает свою судьбу со сценой. Но у значительной части артистов все эти три качества находятся в гармонии и удачно дополняют друг друга, в нашем же герое постоянно конфликтовали. Верх, правда, всегда одерживал профессионал, и это было далеко не всегда к лучшему.
В шоу-бизнесе профессионализм – это не только умение писать хорошие песни, но и наличие широкого кругозора, и умение себя правильно подать. С кругозором всё в данном случае было в порядке – Игорь хорошо ориентировался и в западной поп-музыке, и в отечественном андерграунде, что давало возможность экспериментировать в самых разных стилях – от хард-рока, реггей, соула и диско до почти кавээновской пародии на известную блатную песню «Кирпичики» в «Кремлёвской стене».
Здесь, кстати, мы встречаемся с первым удивительным парадоксом: читая песенные тексты, можно подумать, что этот человек должен был скорее всего исполнять русский шансон, настолько всё близко по содержанию и настроению этому стилю, ещё не получившему в годы перестройки своего нынешнего названия, однако представить его в одном ряду с Токаревым и Шуфутинским почему-то не получатся – уровень мастерства не тот, да и вкус гораздо тоньше. С другой стороны, встречая непонимание и сопротивление официальной цензуры, Тальков был готов уйти с эстрады в таксисты, вместо того чтобы, подобно многим рокерам и бардам, играть на квартирниках, записываться в подвалах на бытовой магнитофон и терпеливо ждать полной победы свободы слова.
Собственно говоря, это стремление вписаться в попсовую тусовку в конечном счёте и сыграло свою роковую роль – убийство, произошедшее 6 октября 1991 года в Санкт-Петербургском дворце спорта «Юбилейный», вряд ли бы было возможно за кулисами рок-н-ролльного или бардовского фестиваля. Что же касается умения себя подать, то на деле это означает создание мифа о себе – настолько яркого и правдоподобного, что его не в силах разрушить даже смерть.
Тальков был далеко не единственным певцом, вынесшим на большую сцену патриотическую тематику нового, несоветского типа – одновременно с ним появились Михаил Муромов, Андрей Мисин и Олег Газманов. Однако интеллигентного Мисина с его сложной музыкой народ по большому счёту не понял и не оценил, от далеко не бездарного Муромова осталось самое слабое и нелепое, что он только мог сочинить – «Яблоки на снегу», а Газманов хоть и остаётся на плаву, но… если бы в 91-м убили именно его, вряд ли мы сегодня бы помнили это имя. Это были тоже крепкие профессионалы, хорошо чувствовавшие конъюнктуру, и всё же не обладавшие такой же харизмой, как их коллега.
Свой пиар Тальков создавал всеми доступными способами – например, незадолго до смерти выпустил книгу прозы «Монолог». Многие думают, будто её текст настолько сыроват и неряшлив оттого, что остался незавершённым. На самом деле журнальный вариант книги был опубликован в сентябрьском номере журнала «Смена» за 1991 год, дошедшего до подписчиков за два-три дня до гибели певца, и практически любой взятый наугад эпизод из неё – скорее не откровение, а очень грамотно построенная часть мифа:
«Легкая спираль уносила меня все быстрее и быстрее по сужающемуся тоннелю, в конце которого светилась белая точка. По мере приближения к ней я стал слышать сначала хаотичные и едва уловимые, а затем близкие, теплые, ласкающие слух, но совершенно непонятные звуки. Сейчас я бы мог назвать их полифоническим шепотом. Мне становилось лучше и лучше, а благозвучие заполняло всего меня. Вдруг в полифонию стали вкрапляться неприятные диссонирующие звуки, похожие на отдаленные удары железа о железо. Благозвучие постепенно переходило в какофонию, а движение замедлялось. Я на мгновение остановился и поплыл назад. Удары усиливались, и, когда я ощутил головную боль (железо, казалось, било по моей голове), спираль растаяла, туннель стал красным, и сквозь его стенки я различил тени, склонившиеся надо мной, но не понимал, что это люди.
На моей груди сидел брат и бил меня наотмашь по лицу…»
Так автор описывает впечатления от перенесённой в ранней юности клинической смерти. Причины произошедшего даются весьма туманные – какие-то мальчишеские забавы. Читателю остаётся лишь строить свои версии – в том числе вспоминать, что в одной ещё прижизненной публикации в минском молодёжном журнале «Парус» проскользнула информация, будто в жизни Талькова имели место наркотики. Как бы обыграл эту тему человек, действительно поставивший своей задачей исповедь? Скорее всего рассказал бы поучительную историю о том, как попал в сети опасного соблазна и как выбрался. Но перед нами поэт, который лишь артистично имитирует откровение, оставаясь застёгнутым на все пуговицы, спрятавшим под маской пророка своё подлинное лицо. Пророк не может иметь слабостей, не имеет права ошибиться, тем более – раскрывать свои сокровенные тайны. Поэтому нам показывают эффектную психоделическую картинку, за которой нет ничего особенного. Столь же пафосно и красиво будет рассказано о первой любви, о взаимоотношениях с коллегами, об обретении веры.
Но иногда в артисте вдруг просыпается НАСТОЯЩАЯ искренность, мешающая всецело слиться с однажды выбранным имиджем. В том же «Монологе» имеется глава под названием «Антисемит?», посвящённая одному скандальному инциденту. В начале 1991 года Тальков выступил на презентации печатного органа московских националистов. Мероприятие было закрытым, что не помешало фотографиям певца в компании лидера общества «Память» Дмитрия Васильева попасть в прессу и на телевидение. В ту пору поп-звезды не рисковали столь резко заявлять о своих оппозиционных взглядах. Музыкант оказался наедине с молчащим телефоном, сорвались гастроли, а попытки оправдаться через прессу не имели успеха.
Что же мы узнаем из первых уст? Оказывается, имела место какая-то провокация спецслужб, что Тальков с удовольствием бы выступил на презентации любой другой газеты – в том числе и либеральной направленности, если бы пригласили. Трудно сказать, как эти строки воспринял вождь «Памяти». Ведь по опубликованным уже в наши дни воспоминаниям мы знаем, что Васильев действительно дружил с Тальковым, вёл задушевные разговоры, снабжал пропагандистской литературой – лично и через общего приятеля, тележурналиста Алексея Денисова, за чьи исторические сюжеты популярное ночное ток-шоу «До и после полуночи» народ прозвал по-своему: «До и после революции». А после слов оправдания идёт краткое изложение истории всемирного еврейского заговора и «Протоколов сионских мудрецов» — пространное, но какое-то по-детски поверхностное. По всему видно, что полученная автором сенсационная информация как-то не усваивается его мозгом, его организмом. Ведь есть какие-то загадочные масоны с их кознями, а есть, допустим, Иосиф Кобзон, когда-то поддержавший начинающего певца на одном из конкурсов. И как предашь человеческие, живые связи ради искусственных политических идей?
Он не стал своим не только для «Памяти», но по большому счёту и для перестроечного социального рока всё по той же причине. Лучше всего Тальков и как поэт, и как композитор раскрывается именно в лирике. Возможно, потому, что в этом жанре получалось работать, не раздваиваясь и не путаясь в противоречиях. Уж больно высокую планку поставил хит Давида Тухманова «Чистые пруды», вместе с которым пришла настоящая известность! Мало кто сейчас помнит, что совсем не Игорь был первым исполнителем «Прудов», что летом 1987 года за них на конкурсе молодых исполнителей в Юрмале певец из Красноярска Олег Бархатов даже завоевал спецприз за лучшее раскрытие патриотической тематики. Лишь Тальков смог подобрать для песни наиболее подходящую аранжировку и найти ту интонацию, когда песня становится монологом от первого лица.
После этого предложить слушателю какую-нибудь халтурную поделку просто не позволяла совесть. И целый блок тихих баллад – «Праздник», «Память», «Летний дождь», «Самый лучший день» в результате совсем не случайно попал в золотой фонд отечественной любовной лирики. Они же невольно являются яркой иллюстрацией строчки Андрея Макаревича: «Он умел только то, во что верил – а как же иначе?» Нет сомнений, что все эти вещи автобиографичны, имеют конкретных адресатов, и хоть не хотелось бы сейчас копаться а личной жизни музыканта, факт остаётся фактом: своей жене Татьяне Ивановне он посвятил всего одну песню, причём самую неудачную. «Таня», возможно, в музыкальном плане и интересна как попытка сочинить что-то вроде рэпа, но в плане поэзии – полный провал: герой всё больше рассказывает, какой он крутой, а каким-либо особенными комплиментами объект посвящения не балует. Ни в одной песне – кроме разве что «У твоего окна» – мы не найдём воспевания домашнего уюта и семейного счастья, как, впрочем, и проявления каких-либо отцовских чувств по отношению к малолетнему Игорю Игоревичу. Всё самое лучшее достаётся на долю анонимных героинь песен о разлуках, о безответной или несостоявшейся любви: «Несвоевременность – вечная драма, где есть он и она…» Что ж, о том, что лучше всего знаешь, и пишется лучше всего.
Попытки философствовать у Игоря Талькова тоже получаются весьма неоднозначными. Даже строчки, растащенные на цитаты и заголовки вряд ли выдержат проверку на вдумчивое чтение. «Поэты не рождаются случайно…» – если понимать это буквально, то в каждом городе можно было бы построить по комбинату, выпускающему многотысячные партии пушкиных, блоков и бродских, если же говорить о некой предначертанности судьбы – так и дворники, и палачи, и бездельники, наверное, тоже не рождаются случайно. Вообще, единственная идея подобных песен – что все мы игрушки в руках судьбы или пассажиры какой-то фатальной колесницы.
Фаталистическое отношение к жизни, кстати сказать, церковниками осуждается как противоречащее канонам, но этого несостоявшийся святой как будто не замечает и вообще о Боге в православном понимании старательно умалчивает. Более того – в повседневной жизни он очень тепло общался с Джуной и обоими Глобами, живо интересовался проблемами реинкарнации и летающих тарелок – при том, что уже тогда люди в рясах на страницах газет, опережая достижения науки, заявляли, будто никаких инопланетян не может быть, а если что-нибудь когда-нибудь удастся нарыть в далёких галактиках – так это дьявольское наваждение. Что это? Двойные стандарты? Да нет – просто голос искреннего человека, подверженного всем веяниям своего времени, протестует против строгого иконописного сценического образа! Настоящий талант – это всегда ересь, не вписывающаяся ни в какие рамки, и, может быть, вся земная миссия Талькова состояла в том, чтобы примирить нас с этой мыслью.
Кстати, что касается песен с так называемым «гражданственным содержанием», то большая их часть мало того что написана торопливо, неровно, но и является полным собранием перестроечных заблуждений. Все их содержание легко пересказать одной фразой: коммунисты – придурки и должны немедленно убраться ко всем чертям. «Сатана гулять устал, гаснут свечи, кончен бал!..» – как радостно это пелось в августе 91-го на крыльце Белого дома перед ещё не разобранными баррикадами и ещё не разошедшейся по домам толпой победителей! Тогда никто не задумывался, что уходя туда, куда их послали, большевики обязательно прихватят с собой и всех нас с вами.
Идеал новой, будущей России в тальковских текстах рисуется весьма смутно. «Век золотой Екатерины»? Заманчиво, но не рядиться же теперь в камзолы и парики XVIII века! «Страна гениев»? Это уже кое-что, да только откуда ей взяться в стране, в которой со сцены звучат вот такие частушки:
«Господа демократы, поспешите воскреснуть, выходите на суд одураченных масс! Пусть ответят за всё Чернышевский и Герцен, и мечтатель Белинский, и мудрец Карла Маркс!..» Ставить на одну доску последнего крупного представителя немецкой классической философии Маркса с посредственным публицистом Чернышевским – значит, точно быть не в теме.
Но это мелочь по сравнению с тем, что зоологический антисоветчик Тальков по сути дела воспроизводит здесь чисто совковую теорию о том, что во всех наших бедах виновна интеллигенция, которая вечно мутит воду, тогда как народ всегда остаётся белым и пушистым. Да, конечно, многие предреволюционные мыслители говорили о революции духа, но имея в виду исключительно духовное преображение нации, очищение от всей средневековой дикости, которая мешает России двигаться вперёд в числе мировых лидеров. Только многие ли к ним прислушались? Многие ли поняли пророчества, содержавшиеся, скажем, в эссе Дмитрия Мережковского «Грядущий хам»? Империю же изнутри взорвал рядовой обыватель, не заметивший Серебряного века, но сильно возбудившийся при слухах о том, что в магазины вовремя не завезли хлеба. Без Бердяева мы как-нибудь проживём, а бутерброд к завтраку – это святое!.. Самое забавное, что жизнь этому обывателю в конечном счёте спасала всё та же неблагонадёжная интеллигенция. Достаточно только вспомнить, кто пошёл в 41-м в добровольцы, чтобы «грудью заслонить Москву». Русский интеллигент – едва ли не единственный, кто может работать за идею, а не за зарплату или жратву, и за эту же идею умирать, становясь пушечным мясом любой войны. Этим он иногда бывает полезен, но чаще всего из-за этого и подозрителен. Вот почему певец в качестве союзников в своём контрреволюционном мятеже выбирает всё тех же совковых маргиналов: «Мы бы каждый, кто чем, выражал благодарность: молотилкой – колхозник, рабочий – ключом, «враг народа» — киркою, протезом – «афганец», ну, а я б кой-кому засветил кирпичом…»
Если подумать, то перед нами – ярчайшее документальное свидетельство того, как постепенно люмпенизировалась сама творческая элита. От гордого пушкинского: «Зависеть от царя, зависеть от народа – не всё ли нам равно?» – через горькое ахматовское: «Я тогда была с моим народом там, где мой народ к несчастью был….» И вот – закономерный итог! Наши мечты очень часто сбываются самым неожиданным образом. Суд Линча над прогнившей красной империей уже вершился как раз в момент написания песни про демократов.
В конце 80-х многие редакции газет и журналов были завалены письмами от ветеранов и просто идейных граждан, горячо поддерживавших деятельность «люберов»: мол, благодетели вы наши, патриоты истинные, поскорей избавляйте нас от панков, хиппанов и прочей нечисти. Очень скоро энергичные ребята с бритыми черепами, воодушевлённые народной любовью, завяжут с мелкими уличными грабежами, сменят кастеты на «макаровы» и «калаши», пересядут с электричек на «бумеры» и покажут тем же ветеранам, за что и какими способами надо любить Родину. Самых драматичных эпизодов этой истории Тальков уже не застанет, но в эстрадную тусовку криминальная шпана начнёт просачиваться гораздо раньше. И однажды окажется, что и продюсер у тебя – гопник, и охранники, и бойфренд восходящей звезды, с которой ты заспорил о сущем пустяке – кому первому идти на сцену. И пуля достанется самому умному, интеллигентному, а, значит, лишнему в этой компании…
Впрочем, до того, как прозвучит роковой выстрел, нашего героя ещё успеют посетить несколько по-настоящему гениальных озарений, за которые можно многое простить – и дешёвый популизм тоже. Я имею в виду прежде всего «Бывшего подъесаула» – быть может, лучшую песню о гражданской войне, написанную в наше время. Прежде всего это отличные стихи, которые можно читать с листа, начисто забыв про музыкальное сопровождение. Причём текст состоит не из плоских лозунгов в духе Демьяна Бедного, в нём есть динамично развивающийся сюжет и тонкий психологизм, в музыке же удачно используются элементы казачьего фольклора – при том, что Игорь Тальков фолк как таковой не любил и не понимал. Всё здесь было необычно, нетипично и обещало выход на какой-то новый уровень творчества, так, к сожалению, и не состоявшийся. Ещё несколько поздних вещей, прекрасно передававших депрессивную атмосферу последних предпутчевых месяцев, тоже никак не назовешь «легковесными» — многое из сказанного там насчёт страны, где блаженствуют хамы, священник прячет под рясой кагэбэшный погон, а детей заражают СПИДом, в наши дни звучит, пожалуй, ещё большей крамолой, чем четверть века назад:
Родина моя – нищая сума,
Родина моя – ты сошла с ума!
Вот ведь чем Тальков отличался от нынешних попсовых радикал-патриотов, которые перед телекамерами протестуют против московских гастролей Мерлина Мэнсона, а потом у себя в машинах этого же самого Мэнсона слушают. Он не разменивался на мелочи, был последователен в поступках и не боялся говорить в лицо Родине даже такие резкие слова. Может быть, поэтому в новой, постсоветской России ему бы вряд ли нашлось достойное место. В самом деле – попробуем представить, как бы сложилась эта судьба, если бы пистолет убийцы дал осечку или рана оказалась несмертельной?
1. Вариант самый пессимистический. Год 2014-й. Всеми забытый певец где-то в глубинке, лениво раскрывая рот под старую фонограмму, развлекает на корпоративе «Чистыми прудами» какого-то мелкого буржуя. Возможно, это даже корпоратив для членов местной ячейки КПРФ – в конце концов, жить всем хочется, а кто старое помянет…
2. Вариант не пойми какой. Тальков в начале 90-х бросает не приносящую доходов музыкальную карьеру и принимается за какой-нибудь бизнес. Некоторым звёздам 80-х в этой сфере удалось достичь даже больших успехов, чем на сцене. Были, впрочем, и те, кто набрал кучу кредитов, прогорел и был вынужден скрываться где-нибудь в Греции, Италии, Америке. В общем, не исключено, что дело всё равно кончилось бы пулей…
3. Вариант самый оптимистический: с годами Тальков переключается с пения на чисто композиторское творчество, уезжает с семьёй подальше от нашего криминального бардака – скажем, в Лондон, где много сочиняет и продюсирует новых поп-звёзд – в том числе девушку по имени Глюкоза… Вам это ничего не напоминает? Ну да, а чем он хуже Макса Фадеева, когда-то начинавшего с оригинального декадентского поп-рока? Профессионал, зарабатывающий на безбедную жизнь своими мозгами, достоин только уважения!
К сожалению, даже в лучшем из перечисленных сценариев, не хватает одного – продолжения легенды. Всё-таки трагическая смерть иногда оказывается лучшим пиарщиком, дорисовывающим те штрихи к портрету поэта, которые не могли бы появиться при жизни. Игорь Тальков ушёл достаточно молодым, не успевшим до конца использовать все свои способности, и поэтому слава его пережила уже почти на два с половиной десятилетия. Стоит ли его слушать сейчас? Несомненно, стоит – для того чтобы лучше разобраться, что такое 80-е , и для того, чтобы сравнить интеллектуальный уровень тогдашних песенников с нынешними. Что-то из тех песен кажется просто недоразумением, что-то может задеть за живое в минуты, когда накатывает приступ сентиментальной ностальгии, что-то – всего лишь повод, чтобы вздохнуть: «Боже, какими мы были наивными!»
И лишь два момента наводят на очень серьёзные размышления.
Прежде всего остаётся лишь сожалеть, что образ романтика-нонкомформиста, больше всего на свете любящего свободу, ныне не в моде. «Только любовь может поставить меня на колени!», – под таким заголовком вышло одно из ранних интервью Игоря Талькова, и своему жизненному кредо певец остался верным до конца. Какая поза кажется наиболее естественной для самых крутых современных попсовых мачо – не при дамах будет сказано!
И ещё. Мало кто помнит, как за пару недель до гибели Тальков пришёл на Красную площадь и устроил несанкционированный митинг с требованием срочно вынести ленинскую мумию из мавзолея. Размахивая железным ломом, он даже вступил в рукопашную с милицией и пустил кому-то кровь из носа. Нетрудно представить, чем бы закончилась подобная акция сейчас, тогда же, кажется, обошлось даже без административных взысканий, да и пресса на происшествие почти не обратила внимания. А многому ли мы научились с тех пор? Мы, когда-то в детстве считавшие героем Дина Рида, прополоскавшего в помойном ведре звёздно-полосатый флаг в знак солидарности с воевавшим против его страны Вьетнамом, давно ли говорили своему государству, что оно не право? Давно ли пытались понять тех, кто это всё-таки говорят?
Или свобода – это не состояние души, а всего лишь болезнь, которой надо однажды переболеть а потом навсегда о ней забыть? Ведь не дай нам Бог увидеть вооружённым ломом Стаса Михайлова – бессмысленного и безобразного!
