Беседа Олега Гальченко с Дашей Староверовой о музыкальных пристрастиях двух поколений
Сейчас, по сути дела, повторяется ситуация 70-80-х годов, когда существовали две параллельные музыкальные реальности, почти никак между собой не соприкасающиеся: мейнстрим, который звучал по радио и на телевидении, и андеграунд, принадлежащий узкому кругу посвященных.
С ранней юности каждое утро у меня начинается с одного и того же ритуала: я включаю радиоприемник, настраиваюсь то на одну, то на другую радиостанцию и пытаюсь уловить настроение дня по звучащей в эфире музыке, попутно узнавая о событиях, произошедших в то время, пока мир ещё спал. И странное чувство меня при этом посещает на протяжении последних нескольких лет. Будто в мире всё больше интересных, профессиональных, оригинальных групп и исполнителей, но среди них всё меньше тех, которые поют для меня. А большая часть тех, чьё творчество мне по-настоящему близко, либо давно умерла, либо сошла с дистанции ещё по каким-то причинам.
Шоу-бизнес заметно помолодел вместе с основными потребителями его продукции, а я остался таким, как был – динозавром, для которого всё ещё живы и Леннон, и Летов. Но вот что любопытно: совсем другая музыка, звучащая в душе нашей гостьи из будущего Даши Староверовой, вызывает у неё примерно те же мысли и чувства, что наши, уже полузабытые песни – когда-то у нас!..
– Даша, для моего поколения восьмидесятников музыка была не просто видом искусства, который многим нравится, но и своеобразным сигналом «свой – чужой». В зависимости от того, что человек слушал, судили о том, насколько ему можно доверять, какова его гражданская позиция, вообще, чего он хочет от жизни, гопник он, мажор или интеллектуал-нонконформист. С вашими ровесниками дело обстоит точно так же?
– Не знаю, можно ли об этом говорить, как о массовом явлении, но музыка и сейчас является индикатором, многое говорящим о личности человека. Все-таки музыка не существует в отрыве от того, что происходит в обществе, и в ней находят отражение различные взгляды, идеи, общественные течения.
Взять ту же группу «Порнофильмы», выражающую протестные настроения: «Это Россия – Россия для грустных! Ни выбора, ни перемен!». То же самое касается и всей остальной музыки, так что определенные выводы можно сделать. Хотя, возможно, сейчас это и не настолько ярко выражено, как было в ваше время…
– У каждого поколения свои кумиры. У нас, чья юность пришлась на золотой век русского рока, был целый пантеон небожителей. Был герой-мученик, погибший во цвете лет, – Виктор Цой. Был гуру, с помощью которого открывали для себя поэзию и религию, – Гребенщиков. Был народный заступник, говоривший царям в лицо всю правду, – Шевчук. А кто герои у ваших ровесников сейчас?
– Думаю, какого-то единства в выборе героев сейчас нет. К примеру, уже упомянутые «Порнофильмы» далеко не всеми воспринимаются как лидеры оппозиции, несмотря на остроту их текстов. Исключение составляют разве что те, кто замарался, участвуя в откровенно политических акциях, вроде Тимати. С ним всем всё ясно.
– Кажется, вы просто не представляете себе степени авторитета рок-звезд у молодёжи 80-х. Это были люди, способные устроить несанкционированный митинг, который никто не станет разгонять. Когда летом 1987 года ленинградский обком КПСС запретил проведение очередного рок-фестиваля, Михаил Борзыкин из группы «Телевизор» привёл толпу собравшихся у закрытых дверей рок-клуба панков и металлистов к Смольному – и фестиваль состоялся, причем оказался едва ли не лучшим в истории. А кто сможет проделать что-то подобное сейчас в аналогичной ситуации: Егор Крид или Рома Зверь?!
– Мне, честно говоря, тоже в голову не приходят подходящие примеры. Есть, конечно, группы, которые показывают пример своим фанатам, как стоит относиться к окружающему миру и обществу, но вождей, готовых повести за собой на баррикады, среди них скорее всего нет. Не знаю я и таких кумиров, цитатами из которых массово разговаривало бы моё поколение. Такое, пожалуй, среди фанатов каждой конкретной группы можно встретить.
– А мои давно повзрослевшие ровесники продолжают ими разговаривать до сих пор. Как-то раз гляжу – заголовок в одной местной газете, позаимствованный у Егора Летова: «Пластмассовый мир победил!». А статья-то всего лишь о проблеме сортировки мусора!.. На фоне всего этого просто удивительно, что уже третье поколение подряд пишет на стенах «Цой жив!» Вроде бы Виктор не был самым ярким и глубоким автором, его поэзия сильно привязана к реалиям 80-х годов, и с момента его трагической гибели прошло уже почти тридцать лет…
– Думаю, Цой был не так сильно привязан к 80-м, как это кажется на первый взгляд. Его тексты, темы его песен, его простота, которая не оставляла места для какой-то двусмысленности, иных способов толкования, оказались актуальны и для молодежи 90-х, и для нулевых.
– На какую волну чаще всего настроен ваш радиоприемник?
– Честно говоря, я не слушаю радио. Лет до 10-12 слушала в основном «Европу +», поскольку большая часть той музыки, которая обсуждалась у нас во дворе, звучала именно на волнах этой радиостанции. Плюс к тому же до самой смерти бабушки у нас постоянно в доме звучало радио Карелии, которое именно музыкальным не назовёшь…
– Ну, это как ещё посмотреть! Иногда я настраиваюсь на его волну и хотя по-карельски ничего не понимаю, карелоязычные битловские каверы звучат весьма занятно… Выходит, FM-радиостанции никак не влияют на формирование молодежных вкусов?
– Почему же? Есть люди, которые являются постоянными слушателями тех или иных радиостанций, находят для себя что-то интересное. Ну, и, кроме того, все мы время от времени ездим в маршрутках, а уж водители-то стараются привить нам свой вкус, соответствующий выбору радиостанций. Однако влияние это на всех действительно уже не сильно распространено.
– Для нас в 90-х радио было не просто ретранслятором любимых или нелюбимых музыкальных треков. Оно диктовало стиль жизни, стиль мышления. Когда радио «Рокс» начинало со страшной силой пиарить московские гастроли группы «Gipsy Kings», её кассеты исчезали из ларьков по всей стране – хотя прежде это название было знакомо только редким знатокам. Имена ди джеев были у всех на слуху, а любая песня, даже самая гениальная, если не попадала в эфир, то для большинства как бы не существовала… Но если не из радиоэфира, то откуда вы добываете информацию о музыке – уже любимой или той, которая может потенциально заинтересовать?
– Формирование моих вкусов всё-таки началось ещё во времена, когда мы всем двором слушали «Европу+». Тогда из динамиков моего телефона что только не звучало: и рэп, представленный Бастой, Т9, Кастой, и что-то более попсовое, вроде Юлии Савичевой, МакSим и тому подобного. Но и в то время уже отфильтровывалось более интересное в плане текстов и музыкального ряда, пусть и до той разборчивости, что есть сейчас, было далеко. Когда же мне посчастливилось открыть для себя просторы Интернета, то музыку я стала искать уже там – в пабликах, где натыкаешься на какой-нибудь пост, рассматриваешь картиночку, слушаешь несколько размещённых ниже песен и понимаешь, что стоит поискать что-то похожее. Или гуглишь группу, смотришь, в каких стилях она играет, заодно просматриваешь и других исполнителей, близких по стилю к ней, про кого-то читаешь. И так набираешь себе базу того, что нравится или не нравится.
– Сейчас по сути дела, повторяется ситуация 70-80-х годов, когда существовали две параллельные музыкальные реальности, почти никак между собой не соприкасающиеся: мейнстрим, который звучал по радио и на телевидении, и андеграунд, принадлежащий узкому кругу посвященных. Причем, в андеграунде оказались не только группы, настроенные оппозиционно или играющие какую-то жутко авангардную музыку. Никто сейчас не запрещает мне слушать «Pink Floyd», но в Петрозаводске нет ни одной радиостанции, на волнах которой я мог бы их услышать! Поэтому я прекрасно понимаю молодых музыкантов, пытающихся раскрутиться именно через Интернет. Правда, вкусы сетевой аудитории иногда бывают весьма странными. Помните, как несколько лет назад все сходили с ума по Роме Жёлудю – обычному выпендрежнику с YouTube. А до этого был Пётр Налич, секрет успеха которого мне до сих пор не понятен, а до этого совсем уж бездарная «Белая стрекоза любви»…
– Иногда и мне не вполне понятно, почему те или иные личности считались популярными. Но, скажем, если взять Ольгу Бузову, то это очень интересная дама. Песни у неё, конечно, так себе. Но, если рассматривать её как бизнес-проект, то она очень хороша. То, что мы даже сейчас ее упоминаем и оба прекрасно знаем, кто она такая и что делает, уже само за себя говорит. А ещё бывает, что интернет-публика возвращается к какой-то старой музыке из ностальгических побуждений или потому, что просто очень нравится. Сейчас, например, уже выросшие дети конца 90-х с наслаждением переслушивают Меладзе, Киркорова, Пугачеву…
– И не только их! Вспомним, как в 2010-м всеми забытый Эдуард Хиль, переживший пик славы в 60-х, превратился во всемирно знаменитого Мистера Трололо тоже благодаря ролику на YouTube!
– Это бывает довольно часто, когда вдруг кто-то натыкается в Интернете на видео, на которое никто не обращал внимание, оно распространяется, становится вирусным и про него начинают говорить уже все.
– А двор ваш, значит, был очень музыкальным?
– По-видимому, да. Причём это была довольно забавная музыкальная смесь. Мы слушали и МакSим с её альбомом «Трудный возраст» (2006). И разных рэп-исполнителей, на которых, впрочем, дело и закончилось, потому, что наша дворовая компания распалась. Нашими кумирами были Баста, Гуф и Noize MC, «Каста», «Триада», «Многоточие». В силу дворовой обстановки нас привлекали более нежные тексты. В основном о любви – как, например, «Ты та, что всегда была рядом со мной» Басты, а какие-то более жёсткие и экстремальные вещи, вроде “Беслана” в исполнении “Многоточия” мало кто слушал.
Двор у нас был настолько музыкальным, что существовали целых два музыкальных коллектива. Один назывался «The Best» — там были девочки с десяти лет, которые перепевали МакSим, БандЭрос, Лою, других более попсовых исполнителей. И были мы с Ксюшей Залавской, с которой чего мы только не перепевали, но особенно склонялись к Юлии Савичевой – в особенности многим запомнилось наше исполнение её песни «Москва-Владивосток» на концерте в библиотеке для слепых. Да-да, мы целые концерты давали! Играть на инструментах никто, кроме Ксюши, не умел и никто, кроме неё, не имел музыкального образования, все жило благодаря одной только любви к пению.
– Похоже, гнусавое пение под три блатных аккорда, про то как «па-а-алюбил па-ацан а-адну ди-ивчёнку-у-у» остались где-то в советском времени? Сейчас ведь, по слухам, даже бандиты чаще слушают рэп, чем шансон. А вот что вы находили в этой МакSим? Девушка она, может быть, и симпатичная, но после харизматичной Земфиры и вечно неунывающей Ёлки выглядит просто серой мышкой, голос – так себе, тексты – красивые, но банальные…
– Мне кажется, она как раз и брала простотой и понятными темами. Во дворе тогда царила атмосфера, как в «Доме-2», только более дружелюбная и романтическая. Мы были ещё, по сути, детьми. Но некоторым членам нашей компании – чуть более старшим, тема любви была не только близка, но и знакома на собственном примере. Они рассказывали о своих отношениях, и мы мечтали о чём-то похожем, а если истории оказывались печальными, нам сразу вспоминались какие-то строчки из песен МакSим.
– На какой музыке вы росли в детстве?
– Как-то так вышло, что музыка у нас в доме практически не звучала. Разве что, когда в гости приходили дядя с тётей – тогда была музыка 80-90 годов, золотые хиты «ABBA», «Миража», «Boney M», «Ласкового мая». С тех пор я музыку 80-90-х и знаю. Детские песенки из мультиков как-то отдельно не слушала, хотя, когда они звучали с экрана, то казались приятными. Какого-то особо трепетного отношения к ним не было. Единственное, пожалуй, что нравилось по-настоящему, – это песня «Крылатые качели» из фильма «Приключения Электроника».
– Ушедший минувшей весной композитор Евгений Крылатов – настоящий гений. Безумно люблю его саундтрек к сериалу «Гостья из будущего» – причём, не только песню «Прекрасное далёко», но и инструментальные композиции, оставляющие очень светлое, щемящее чувство. А сколько ещё любимых с детства фильмов он оформил своей музыкой! «Достояние республики», «Простоквашино», «Чародеи»…
– Песня «Пока часы двенадцать бьют» про снежинку – это тоже его. Очень нравится – это одна из тех песен, с которыми у меня ассоциируется Новый год. И «Кабы не было зимы» из «Простоквашино» в исполнении Валентины Толкуновой – прекрасная композиция! Ещё в детстве мне довелось в компании с бабушкой посмотреть много советских фильмов и особенно пришлась по душе песня Людмилы Гурченко про пять минут из «Карнавальной ночи». Это, между прочим, и до сих пор для меня один из самых любимых фильмов, который я почти каждый год пересматриваю – в отличие от «Иронии судьбы», которую всю, от начала до конца всё никак не могу осилить, хотя там всего две серии…
– Пытались ли вы овладеть каким-либо музыкальным инструментом? Мне в этом плане не очень повезло. При школе-интернате для слепых у нас существовала музыкальная школа, где можно было овладеть и нотной грамотой, и игрой на баяне или фортепиано. Оттуда меня выгнали уже через месяц. Ведь я думал, будто музыка – это песни советских композиторов, звучащие по радио, а о классике знал только со слов взрослых, что это скучно и сложно. Поэтому, когда пришлось рисовать ноты и скрипичные ключи, разучивать и играть какие-то фортепианные этюды, я просто не понимал, что происходит…
– В детстве меня даже не пытались отдать в музыкальную школу, хотя я очень мечтала научиться играть на скрипке. Потом мечта сошла на нет. Когда началась эпоха наших групп, я подумала, что хорошо было бы освоить гитару – но и до этого дело не дошло. Чуть позже инструмент у меня всё-таки появился, я даже научилась кое-что подбирать на слух, но мне этого мало — хотелось бы ещё начать и что-то в нотах понимать.
– И каков был ваш репертуар?
– Не слишком обширным. Из самого яркого, пожалуй, песня про кошку, которая страдает от одиночества, и “Выдыхай” в исполнении Noize MC.
– А еще вас однажды угораздило стать автором текста песни, которая вроде бы даже прозвучала в эфире «Нашего радио». Как это стало возможным?
– Когда мне было лет пятнадцать, местные загорелись идеей возрождения рок-фестиваля «Воздух» и объявили конкурс на лучший фестивальный гимн. Сперва условием было просто сочинение текста, который надо было прислать им, а затем условия поменялись и стали требовать от конкурсантов полноценной записи песни.
Я прочитала объявление в Интернете, решила поучаствовать. Изменение условий меня поначалу расстроило, так как у меня не было знакомых исполнителей, к которым я могла бы обратиться за помощью, а мои вокальные навыки и навыки владения инструментом оставляли желать лучшего. Тогда я связалась с музыкантами петрозаводской группы «Вне конкуренции». Не помню, чем именно она меня привлекла, но мы встретились с её лидером. Текст ему понравился, песня была записана, и хотя мы не попали в финал, всё равно приятно, что один из моих текстов положен на музыку.
– Посещали ли вы дискотеки в школьные годы?
– Мне приходилось их посещать потому, что я их организовывала. У нас с 5-го или с 7-го класса было что-то вроде разделения обязанностей. Мне больше всего нравилось заниматься культурно-массовым сектором. Мы придумывали всякие досуговые мероприятия и их проводили. Одним из самых запоминающихся наших мероприятий стала организация в школе Хэллоуина, который ещё тогда не успели запретить.
Тогда тоже была небольшая дискотека с танцами, но что на ней звучало, к сожалению, не помню, так как за музыку отвечала не я. Мне больше нравилось думать над декорациями и над тем, какие конкурсы можно провести. Всё ди джейство вообще сводилось к тому, чтобы поставить на воспроизведение ту или иную композицию. У нас, на мой взгляд, в университете было куда веселее в этом плане. Когда я стала учиться в институте психологии и педагогики, там постоянно какие-то мероприятия проводят – на Новый год, на 5 октября – в день посвящения в первокурсники, и последний звонок. И там надо и песни петь и сценки придумывать — в общем, то ещё веселье.
– Невольно вспоминаю разговор перед одной из школьных дискотек, случившийся в кабинете директора нашего интерната году в 84-м. Он требовал заранее предоставить список всех намеченных к исполнению песен и их тексты. Мы ему говорим: «Там итальянская эстрада будет, а мы только немецкий учим!» А он в ответ: «Значит, предоставьте записи, а мы найдём специалистов, которые переведут!» Вам, праздновавшим Хэллоуин, такая цензура точно незнакома… А бывало ли у вас так, что какая-то песня или творчество некого исполнителя в целом помогали вам жить в трудные периоды или давали ответы на давно мучившие вопросы?
– Если говорить о группах, которые помогали мне жить и выживать, то это, прежде всего «Twenty One Pilots». У них есть одна композиция, слушая которую, ты понимаешь, что исполнитель чувствует, что происходит внутри тебя. И за счёт правильной мелодии у этой песни она тебя успокаивает. Тебе не становится замечательно и хорошо, жизнь не начинает играть новыми красками, но благодаря ощущению этого понимания ты можешь прожить ещё один день.
– Для российского слушателя, как правило, в песне текст всегда чуть-чуть важнее музыкального ряда – ведь мы живем в литературоцентричной стране. Есть ли такие поющие поэты, которые влияют на мировоззрение вашего поколения?
– Из зарубежных исполнителей первыми в голову приходят всё те же «Twenty One Pilots». Довольно занятно, что их музыка выглядит куда более весёлой, чем их тексты, которые иногда просто выворачивают всё наизнанку внутри тебя, добираются до самых потаенных твоих чувств. То же самое можно сказать и о «My Chemical Romance» — не обо всех их песнях, но хотя бы о тех, что в альбоме «The Black Parade», где явственно затрагивается тема смерти – как процесса умирания, так и того, что наступает после него. Это можно назвать настоящей поэзией. С технической точки зрения там, может быть, и не всё гладко, но смысловая составляющая трогает. “Sleeping at last” — смесь завораживающей музыки и цепляющих текстов.
На самом деле я могу назвать еще десяток зарубежных исполнителей, которые мне кажутся достойными внимания, но если брать отечественных, то меня привлекают тексты «Мельницы», Светланы Сургановой, Канцлер Ги, “Телевизора”, “Кино”, “Сплин” и “Порнофильмов”.
– Представьте себя лет через 20-30 — в мир пришло новое поколение, которое слушает непонятно что, одевается непонятно как и вообще выглядит почти пришельцами из других галактик. Вы будете бороться с новой модой и ворчать: мол, какая ужасная молодежь пошла – не то, что в наше время?
– Довольно забавно, что уже сейчас музыка довольно ощутимо отличается от той, на которой росла я: новые исполнители, новые характерные черты звучания… Даже не знаю, насколько сильно другой станет музыка через пару десятков лет, но, думаю, мне в любом случае будет интересно побольше узнать о новой моде. Меня вообще привлекает всё, что непонятно: хочется разобраться и узнать для себя что-то новое, включая и незнакомых ранее исполнителей, которые тоже могут мне понравиться. А так все поколения слушают разную музыку и отличаются друг от друга. В этом нет ничего страшного и заслуживающего порицания, главное ведь, что точки пересечения все равно находятся, будь то вечные темы, отсылки или что-то иное. По-моему, это замечательно!
