Никто не может сказать, когда он впервые появился на улицах поселка. Он просто стал гулять, надолго останавливаясь возле больших реклам и плакатов.
Вездесущие ребятишки, враз понявшие, что от невысокого старичка со сморщенным как печеное яблоко, но каким-то образом сохранившим отпечаток детства, лицом, можно не ждать крика и ругательств, часто сопровождали его, разглядывая многочисленные значки на старом клетчатом пальто. Он, застенчиво улыбаясь, бормотал что-то несвязное, а когда особо шустрая ребятня пыталась снять или сорвать хоть один из значков, он отступал назад и выставляя перед собой указательный палец произносил: «Пуф-пуф».
Приезжая на майские праздники в родной посёлок, я старался не пропускать митинг на 9 мая возле могилы солдата, погибшего в годы Великой Отечественной войны. Неизменными были гимн, пламенные речи руководства посёлка и количество цветов, возлагаемых на могилу воина после минуты молчания. С годами менялось лишь количество ветеранов. С самого края немногочисленной шеренги ветеранов всегда оказывался этот старичок. Звали его Клим. Часто гости спрашивали местных: «А чёй-то он вместо медалей да орденов целое пальто значков нацепил, да большей частью со звёздочками, включая октябрятские и пионерские школьные значки?». Ответа не знал никто, а спрашивать подробности у ухаживающей за ним сестры было некультурно.
Той зимой ушли на покой последние ветераны-орденоносцы, и народ беззлобно шутил: «Один Клим будет стоять у памятника в этом году». Приехав на родину, я как раз поспевал к митингу и с поезда двинул сразу к обелиску. Пробежав взглядом людской прямоугольник и не увидев знакомого лица, я тихонько повернулся к шустрой бабульке: «А где ветеран-то наш, приболел?» Петровна отшатнулась от меня как от прокаженного, а потом, притянув за ворот куртки, быстро зашептала: «Убили его давеча!». И глядя добавила с ненавистью: «Фашисты убили!».
Увидев стоящих чуть в стороне знакомых мужиков, подошёл к ним. «Слыхал уже?» – кивнув в сторону обелиска, спросили они. «Cлыхал. А кто убил деда?» – «Фашисты. Суки!». Впервые за последний год я начал искать в кармане сигареты. Мои знакомые отмечали праздник, периодически наполняя пластмассовые стаканчики водкой, вновь и вновь переживали недавнюю беду.
Взяв по последнему льду по шарабану отборных сигов, большая компания возвращалась на двух машинах домой, решив проехать через поселковый магазин. Возле клуба на краю посёлка стояла незнакомая иномарка, а возле щита с афишами несколько человек в черной одежде кого-то толкали, обступив кругом. Мужики, дружно выскочив из машин, побежали на помощь и уже на бегу увидели, как из толпы вырвался мужичок и, отбежав пару шагов, развернулся и, выставив словно пистолет указательный палец, громко закричал: «Пуф-пуф!». А потом вдруг тихо опустился на грязную весеннюю землю.
Долго били мужики бритоголовых молодых амбалов, одетых в одинаковую чёрную, похожую на немецкую, униформу, с наколками в виде свастик и крестов на лицах и шеях. Долго не отдавал поднявшийся поселковый люд своих мужиков служителям закона, прибывших на место побоища. И долго плакали на кладбище женщины и мужчины, когда узнали от сестры Клима, как память брат потерял. Парнишкой, защищая мать и её, сестрёнку, проткнул маленькими ручонками вилами ногу немцу. Как потом они бежали с мамой к партизанам, неся по очереди окровавленного и потерявшего сознание Клима – толстый немец разбил приклад своей винтовки о голову мальчика.
Семья была немедленно отправлена в госпиталь, а командир партизанского отряда, узнав о подвиге мальчонки, снял со своей фуражки звезду и вложил её в сжатую ладошку не приходящего в сознание Клима: «Живи, сынок, и бей фашистов, где бы судьба с ними ни столкнула».
Мама вскоре погибла при бомбёжке. Клим, после долгой борьбы врачей за его жизнь, пришёл в сознание, но так и не стал прежним. Он не мог говорить, только бормотал несвязно что-то, улыбка на враз постаревшем лице мальчика-старика появлялась лишь когда раненые солдаты, узнав о судьбе парня, разгибали со своих гимнастерок различные звезды и дарили ему и вставали по стойке смирно у его кровати. Сестра, при переезде госпиталя помогавшая санитаркам, потеряла брата и нашла его лишь спустя долгих тридцать лет. Именно в тот год и появился на улицах северного поселка странный старичок со сморщенным лицом и кучей значков на старом клетчатом пальто.
В родной дом я пришёл уже ближе к вечеру и обнял мать: «Мама, давай завтра на кладбище сходим, там столько наших лежит…»
Группу парней, пристававших к Климу, отпустили ввиду отсутствия преступления. На поселковых мужиков, нанесших телесные повреждения различной тяжести этой компании нацистов, были заведены уголовные дела. Лишь забастовка посёлка и шум по всему району после трагедии, помогли перевести происшествие в разряд административных.
Гражданин Горин Клим Иванович, как показала медицинская экспертиза, умер от сердечной недостаточности. На его могиле растёт количество значков с красной звездой.
