Конкурс короткого рассказа «Сестра таланта»

Правда жизни

Сайт_Сестра_таланта_логотип

Нина Бабич живет в Сортавале. Пишет: «Люблю перечитывать русскую классику и открывать в ней новые грани, а также люблю жизнь и людей».

***

– Несостоятельность идей нигилизма, символическая смерть Базарова, одинокие фигуры старичков на сельском кладбище. Как учителям литературы удаётся убедить учеников в авторском замысле? Лилечка уверяет, что роман изменил сознание целого поколения. Неужели не обойтись без ненужного пафоса?! Почему мы должны склоняться перед авторитетами и принимать на веру художественную правду классики?

Пытаясь оспорить всех и всё, молодой человек, едва разнимая веки, дочитывал роман Тургенева. А под дачной тахтой напоминал о себе «Настройщик» Мейсона. Это странное путешествие героя в Бирму волновало, невольно выдавало потайные уголки души юноши.

– Базаров – человек самолюбивый, отрицающий духовный опыт, одним словом, нигилист. Как он мог изменить своим принципам, хотя, нет, принципы у Павла Петровича, материалистическим взглядам учёного после встречи с эгоистичной Одинцовой?

Юноша потянулся к светильнику, когда из книги выпало письмо – открытка с видами Ласточкиного гнезда. Читать? Конечно, как только вернулось ощущение реальной жизни.

– Да, это не старенький романтик писал.

Двойная художественная карточка за 15 копеек наглядно представляла целостную картину замка и советскую жизнь второй половины прошлого века.

«Здравствуй, Катюша! Не обижайся, что сразу не написал. В столовую часа полтора простоишь. Встаём рано, в шесть часов, иначе мест на пляже не найти, и загораем, пока не сядет солнце. Климат здесь отличный».

А мысли уже блуждали вдоль Южного берега Крыма с возвышающимся над морем Ласточкиным гнездом, готовым в любой миг сорваться и взлететь в поднебесье.

– И это всё романтизм, чепуха, художество? – спорил уже сам с собой молодой человек.

Чёрное море дразнило своей глубиной и пугало настолько, насколько способна детская фантазия, память иных сфер. Невольный свидетель нашей жизни. С причудами памяти не все справляются, одни её лелеют, другие страшатся, только не подросток, уверенный в завтрашнем дне. Открытка вызвала неподдельный интерес.

«Да,  знаешь, здесь есть плащи как у тебя, сарафан, может, купить, как ты думаешь? Есть сапоги-чулки, туфли на платформе. Я бы купил, если бы знал, что тебе будет впору. На Оленьку курточки с капюшоном и брюками за 25 рублей (на барахолке), не знаю, покупать или не стоит. В общем, вещей много хороших».

С того крымского лета прошло больше тридцати лет. Оленька, Ольга Михайловна, снова собирается с мужем в Крым, утёсы и скалы которого хранят в памяти тысячи лиц, одно из которых едва ли не копия её самой. В прошлом осталась поездка в Германию.

– Разве тебя это не занимает? – не унималась мама, расхваливая замок.

– Значит, нет во мне художественного смысла. Нойшванштайн меня заинтересовал с точки зрения архитектуры, – небрежно отвечал сын.

– Как можно обходиться без художественного вкуса?

– А зачем? Важнее, почему Ласточкино гнездо – образец средневековых замков Германии?

– Я сейчас не о влиянии Запада на Россию с тобой говорю.

– Да, понимаю, искусство, а ещё русская литература самая духовная в мире…

Со стен старой дачи заглядывают вам в лица близкие и чужие люди, герои сказок, много пейзажей и, конечно, Крымский берег.

В письме нет впечатлений от замка, художник поскупился на изобразительность слова. Думал ли он об одиноко оставленной женщине в их доме?

– Я нахожу, что ты стал излишне самоуверенным, внук.

– Не обо мне сейчас. Дед, почему после крымского лета ваша с бабушкой жизнь сильно изменилась? В твоём жизненном чемодане образовалась пустота?

– Похвально. Тургенева читаешь? Да, видно, чем-то не тем чемодан набили.

– Читаю, не в пустоте же существовать. А если серьёзно?

– Любопытство, любовь к покою, эгоизм – всё это и сбило меня тогда с толку.

– Ты ведь не о бабушке?

– Как ни странно, о себе.

Вот и поговорили. От сна и следа не осталось.

«Буду здесь до 31, квартиру снял по 1.30 в день. Завтра пойдём заказывать билеты, говорят, что на Мурманск прямых рейсов уже нет. Поэтому не знаю, заеду к Оленьке или нет. Как здесь ни хорошо, уже надоело, очень скучаю по Оленьке и по тебе. Крепко целую, твой Михаил. У Ласточкина гнезда были вчера».

Михаила не стало спустя десять лет после памятного крымского лета. Бестолковая русская головушка пропала ни за что. «Дуньте на умирающую лампаду, и она погаснет». Милые старички. Бабушка Катя готовит любимому внуку кашу и читает: надо же память удерживать в разумных пределах.

– Бабуля, опять Донцовой зачитываешься? Каша-то не подгорит?

– В ней есть свой особый вкус.

– Вкус каши?

– Денис, о вкусах, как ты знаешь, не спорят, а романы Донцовой меня успокаивают.

– Да, я и не спорю. Давай завтракать.

Взгляд бабушки скользнул по акварельному рисунку, созданному явно по памяти. О чём она сейчас думает? У неё своя правда жизни, как и то, что всякий человек сам себя воспитать должен, если верить Тургеневу и жизни.

А Ласточкино гнездо так и парит между небом и морем.

Условия участия в конкурсе «Сестра таланта»