Этот странный старик появился в парке месяца три назад. Его выцветший плащ когда-то был цвета кофе с молоком, теперь же имеет желтизну древней папирусной бумаги.
Старик никогда не застегивал его, позволяя прохожим увидеть темно-синий пиджак с лоснящимися от старости бортами, белоснежную рубашку и черные брюки с идеально наглаженными стрелками. Его коричневые, стоптанные ботинки напоминали скукоженные груши в пожухлой траве осеннего сада. Тёмная потрепанная шляпа была чуть великовата и сползала на уши, и он с удовольствием приподнимал её, приветствуя прохожих и детей, которые улыбались завидя его. Он улыбался в ответ и неторопливо шел дальше. Было заметно, что старческая немощь тяготит его, сковывая движения.
Аллея закончилась. Он вышел из парка, перешёл на другую сторону улицы и через маленький дворик подошёл к подъезду пятиэтажки. Слабые ноги с трудом поднялись по бесконечным ступенькам на третий этаж. Дверь, поворот ключа. Старик, не раздеваясь, прошёл через коридор в комнату. Сквозь приоткрытую дверь увидел её.
Она, как обычно, сидела у окна. Её седые волосы, собранные в узелок, при свете заходящего солнца отливали медью, а кое-где выбившиеся пряди светились в просвете окна огнём. Скромный наряд её состоял из любимого платка кремового цвета с нежно-розовыми цветочками, накинутого на плечи, белого платья в синий горошек, светло-коричневых чулок и синих тапочек.
Тихо ступая, он подошёл к ней ближе, сел рядом на стул и снял шляпу. Затем взял её руки, лежащие на коленях, в свои и поцеловал. Она вздрогнула от неожиданности, а потом, улыбаясь, припала головой к его седой шевелюре. Продолжая улыбаться, пожурила старика за то, что опять подкрался к ней неслышно и начала рассказывать, что произошло за день. Звонила дочь и справлялась о ее здоровье. Соседка Фарида угощала баурсаками и ежевичным вареньем. Сереженька получил роль в каком-то фильме, а руководитель театра еле отпустил его на съемки. Она довяжет на днях свитер. А голова снова кружится. И еще много всего значимого и важного.
Старик внимательно слушал, кивал, иногда вставлял несколько слов, потом немногословно рассказал о своих новостях.
Спускались сумерки, а старики все разговаривали. Уже зажглась первая ночная звезда, и показалась долька луны, когда они начали прощаться.
Старик приподнялся и несколько секунд стоял, будто желая удостовериться, что ноги выдержат его вес. Потом нежно погладил её по голове и, поправив слегка сползший с её плеча платок, сказал, чтобы была умницей, пила все таблетки, хорошо ела и слушалась Сергея. Она дала обещание все выполнять и попросила приходить почаще. Глубоко вздохнув, прикрыла рот краем платка. Старик поцеловал её и направился к двери.
Он прошел коридор, открыл входную дверь, сделал несколько шагов на месте, закрыл её и, развернувшись, неслышно прошмыгнул налево по коридору в ванную. Осторожно прикрыл за собой дверь, достал из-под ванны большую сумку, вытащил из нее вещи и стал раздеваться. Оставшись в одних плавках, подошел к зеркалу и посмотрел в него. Из зеркала на него смотрел седовласый старик с глубокими морщинами, крупным носом, редкой бородкой и уставшими глазами. Он прикрыл веки и вспомнил сегодняшний разговор с Людой.
«– Ну, и сколько ты еще будешь продолжать это делать? – говорила она, расставляя баночки на столике.
– Столько, сколько нужно. Я не могу иначе. Как вспомню то, как она сидела целыми днями и раскачивалась взад-вперед, держа Его рубашку в руках. Это невыносимо…»
Он открыл глаза и, вздохнув, стал отклеивать брови и бородку, снял парик, массивный силиконовый нос и салфеткой принялся снимать с лица грим.
«– Это же всё обман. Ты думаешь, она сама не понимает? – Люда отточенными движениями наносила основу на его лицо, растушевывая её к шее.
– Я не знаю, как работает её сознание, и что в нем происходит. Но знаю одно – ей лучше и она жива, – отвечал он, смиренно перенося все манипуляции с его лицом.
– Ты уже отказался от двух предложений. Ты загубишь свою карьеру, – не унималась Люда».
Он молчал. Люда, посматривая на фотографию, лежавшую на столике, наносила грим. Он сидел и смотрел в зеркало, чувствуя, что растворяется в этих морщинах и становится Им.
Он умылся, надел джинсы, рубашку, легкую куртку, натянул кроссовки. Затем сложил снятую одежду, наклейки и убрал всё в сумку. Тихонько вышел из ванной и, подойдя к входной двери, открыл и тут же закрыл её.
Он тихо подошел к читающей при свете лампы старушке и поцеловал ее в щеку.
– Ой, Сереженька! – вздрогнула она – Ну, прямо как дед, так же подкрадываешься незаметно!
– Да? – наигранно удивился он.
– Мишенька сегодня приходил, рассказывал, что Мурзик опять стащил сосиску.
– Я рад, что он приходил.
– А еще… – и она начала рассказывать ему весь сегодняшний день.
Сергей стоял, прислонившись к подоконнику, и слушал любимую бабушку. На мгновение задумавшись, он вспомнил последнюю фразу Люды, когда выходил из гримёрки.
«– Ты не думаешь, что это бесчеловечно – обманывать ее?
Сергей несколько секунд помолчал, а потом ответил.
– Нет. Я просто хочу, чтобы Его любовь жила».
