Он сидел, чуть нагнувшись вперёд, правой рукой потирая сердце, а левой разминая табак. Курить бросил давно, но папиросы всегда носил с собой, и в часы сильного волнения доставал их и мял в руках, нюхая запах табака.
А успокоиться не мог из-за мыслей, нахлынувших на него. Как-то в автобусе услышал разговор двух сравнительно молодых женщин, которые говорили о войне. По их словам выходило, что все, кто воевал по-настоящему, погибли, а остальные, оставшиеся в живых, либо отсиживались в штабах, либо прятались за спины других. И говорилось это убедительно и уверенно.
Он прошёл всю войну от и до. Служил в артиллерии, был легко ранен, дважды контужен, имел награды. Никогда ни за кого не прятался и нигде не отсиживался. Да, не ходил в рукопашную, не пришлось. Но были опасные переправы, минные поля, бомбёжки, артобстрелы, когда каждую минуту смерть заглядывала в глаза. Он вспоминал, как осенью и весной в распутицу вытягивали тяжёлые орудия из грязи, как зимой обмораживали лицо и руки. Но они терпели все лишения и невзгоды, понимая: надо. Было страшно, только дураку не страшно на войне. Он воевал и воевал честно. Да, не погиб, остался в живых. Значит, Богу было так угодно.
Ушёл на фронт совсем мальчишкой, вслед за отцом. На того пришла похоронка, погиб под Сталинградом. Мать умерла в конце войны, возвращаться некуда и не к кому. Приехал в эти места, где воевал, где похоронил своих погибших друзей-однополчан. Вот они, молодые, вихрастые. Он погладил рукой их выцветшие фотографии и в который раз попросил у них прощения, что остался в живых в том страшном бою. Он жил за себя и за них, женился, вырастил троих сыновей, есть внуки, правнуки. И неплохое вырастил поколение.
Каждый раз, когда 9 мая показывали встречи фронтовиков в Москве, он напряжённо вглядывался в эти постаревшие, но с каким-то молодым блеском глаз, лица, стараясь узнать среди них своих однополчан. И в прошлом году внуки организовали для него поездку в Москву, вместе с ним ходили по майским праздничным улицам, кто-то им дарил цветы, кому-то они. Своих он не нашёл, но зато пообщался с другими фронтовиками, было столько воспоминаний, разговоров, как будто опять окунулся в военную молодость. Ехал домой, переполненный радостными впечатлениями, а на сердце была лёгкая грусть. Подумалось, как мало их осталось, фронтовиков. А что будет потом, когда нас, воевавших, никого не останется в живых? Как будут отмечать праздник Победы? Или всё сойдёт на нет? И вновь заныло под левой лопаткой, мысли вернулись к тому разговору. Ладно, допустим, погибли бы мы все на фронтах войны, а кто бы тогда победил? Не было бы никакой победы, и вас бы не было. Бог дал нам выжить, чтобы и вы жили, и страна процветала. Всё правильно, всё так, только сердце болит и болит от горечи и обиды.
Он встал, опираясь о край скамейки, низко поклонился могилам (кто знает, может, и в последний раз) и тихо побрёл к дому.
