В Национальном театре прошла премьера спектакля «Волчица» по пьесе Яны Жемойтелите
Никогда не пробовал писать о театральных постановках, да и видел их не так уж много. Подозреваю, что есть в этом деле какие-то свои правила и законы, некие объективные критерии, но я не знаком с ними, к сожалению. Поэтому могу говорить только о собственном впечатлении от действа.
Поставил спектакль силами наших актёров питерский режиссёр Егор Чернышёв. И премьера — она прошла 8 апреля — действительно состоялась. Потому что зал был полон, несмотря на довольно дорогие билеты, потому что публика пришла совершенно разная и было много молодёжи, потому что первые аплодисменты раздались ещё до окончания пьесы, а под занавес кричали «браво!» и артистов долго не отпускали со сцены.
Реально ли описать словами акт искусства? Нет, наверное. Как не пересказать по-своему стихи или карандашом набросать Матисса. Можно только попытаться передать своё понимание замысла автора, режиссёрского прочтения, игры актёров. Можно поделиться эмоциями, что я и попробую сделать.
Первоисточник, рассказ Айно Калласс «Невеста волка», я не читал, к огорчению своему, но читал повесть Яны «Калевальская волчица». Побаивался даже не мистического оттенка повести и особенно её финала, а того, каким образом это можно сделать на сцене. Я ошибся. Конечно же, пьеса оказалась далека от повести и в описываемом времени, и по языку. Схож оказался только сюжет. И совершенно чётко, на мой взгляд, режиссёр отделил человеческую историю любви от тёмных образов волков. Получился рассказ о людях с их счастьем, болью и страхом, усиленный, словно катализатором, «каплей звериной крови». Актёры, каждый абсолютно в своей роли, точно донесли до меня его понимание авторского текста.
«Волчица», конечно же, притча. И как всякая притча наполнена символами. Но ведь каждый воспринимает символ по-своему. Камень на дороге может стать не только помехой путнику, но и местом его отдыха. Деревянный шест в руке героя – и посохом, и оружием защиты, и жалом мести, и карающим орудием. А кособокий скворечник – одновременным ощущением весны и тоски одиночества. Нательный крест, переплавленный страстью в обручальные кольца, а потом от страха и ненависти ставший пулей. Такая метафизика, мне кажется, близка Яне. Говорю это как человек, читавший почти все её вещи и сам во многом разделяющий её мироощущение. В мире почти нет места оптимизму для людей с таким складом ума и душевным устройством.
Заставила задуматься и сама сцена как площадка для действия, движения актёров. Вся она прорезана оврагами, рвами, наполненными водой и заставляющими героев постоянно быть начеку, каждый шаг делать с оглядкой. Это ведь очень усложняет задачу актёра и одновременно наполняет его игру внутренним напряжением. Отсюда и сдержанность жеста, и скрытый накал эмоций. Только лишь в одной сцене с подмоченным порохом я на мгновение задумался о своём и потерял внутреннюю суть диалога, а так с начала и до самого конца и авторский текст, и актёрская игра, и музыка приковывают всё внимание и заставляют не обдумывать, нет, а чувствовать происходящее. Временами я сдвигал наушники, чтобы услышать гармонию незнакомого языка, и казалось, перевод не нужен.
«Нравится мне Янин текст!» — одолевая шум аплодисментов, сказал мне в ухо Борис Александрович Гущин, искушённый критик и искусствовед.
О чём бывают притчи? Думаю, что всегда об одном и том же. О месте человека в мире, об ощущении себя в нём через любовь, а также и через сопровождающие эту любовь фантомы. Ненависть, страх и зависть, пытающиеся оболгать, измазать её дегтем и сжечь в конце концов. Через сострадание и доброту, стремящиеся её спасти. Для меня «Волчица» — ещё одна правдивая история о женской силе и мужской слабости, о мудрости блаженных и одиночестве мудрецов, о никчёмности жизни без любви. О том, что тьма была прежде света, и, хотя Бог и отделил их друг от друга, да ещё и заметил, что это хорошо, возможно, она останется и после. А может, нет? Задуматься об этом заставляет финал. Поэт Саша Воронин, после спектакля закуривая на улице сигарету, сказал задумчиво:
— Всё-таки он застрелился…
Меня кольнуло. Это он о главном герое! А я-то думал, он выстрелил в воздух. Наверное, поэт острее чувствует. Хотя финал открыт, и каждый волен увидеть в нём что-то своё…
Для меня искусство подлинно тогда, когда оно волнует. Если глаза слегка туманятся и дрожь пробегает по спине, значит, его создатели нашли слабые места в панцире, которым забрана моя душа. В Яниной «Волчице» это есть.
