Культура, Литература

Гамлет XXI века

Dudin_MA. www.liveinternet.ruРовно тридцать лет назад, в 1984 году появился в печати, еще советской, уже почти перестроечной, неожиданный для того времени цикл стихов М.А. Дудина (1916 — 1993), замечательного поэта, Дудина позднего, трагического. О судьбе поэта и его гамлетовском цикле – сегодняшним взглядом.

 

Михаил Александрович Дудин… Поэт Великой Войны. Поэт блокадного Ленинграда. Поэт России. Одно из самых уважаемых мной имен в нашем поэтическом пантеоне. Кто хоть раз прочел, – не забудет потрясающих строк, сказанных в самом пекле 1942-го года:

 

Здесь грязь, и бред, и вши в траншеях.

И розовое облако вдали…

 

А его «Снегири», ставшие знаменитой песней! А бессмертные «Соловьи», где умирающий солдат просит товарищей:

 

«…Напишите Поле –

У нас сегодня пели соловьи».

 

Как честно и прямо он жил и писал! Как трудно, трагически встретил смертный разлом 80-90-х годов – и не смог пережить распад, гибель той страны, той России, которую любил, за которую воевал, с которой страдал, которой гордился, чьей судьбой болел, которой служил своим талантом.

 

…А тогда, три десятилетия назад, случилась у меня встреча со стихами поэта, творчество кого, казалось, хорошо знал, – встреча неожиданная и, как позже прояснилось, знаковая: не только для меня – для всех нас, для времен перетряса и перелома, для всех диких и тяжких последующих лет – и для дня сегодняшнего, снова тревожного, грозового…

Тогда был я уже поглощен своими шекспировскими штудиями, уже корпел над своим «Гамлетом». И вдруг – М. Дудин, «Стихотворения из дневника Гамлета»!

 

Конечно, помнилось, что М. А. уже «трогал» Шекспира, перевел его знаменитейший, «гамлетовский», 66-й сонет: «Я умер бы, от всех невзгод устав…». И явно не случайно возник тот позыв – обратиться к самому трагическому из сонетов великого поэта. Так ведь то – перевод все-таки, пусть и ставшее «своим», но – как бы «чужое». А тут – сам, своим голосом, от себя-Гамлета…

Ударила уже первая строка первого же стиха:

 

Безумие сегодня правит миром…

 

В десятке стихов цикла – бились, кровоточили, кричали боль, сомнения, горечь, обида, гнев, трагические прозрения… Читать это становилось страшно. Он писал о «пустыне мира», «пустыне завтрашнего дня», о «коварстве правды и наветах лжи», о «войне за власть, а не за справедливость»…  «Может, совесть отлетела, или не было ее?».

 

Сомненья душу истерзали мне…

Надежда ушла и пропала…

 

Да, это было неожиданно: поэт мужества, любви и веры обернулся эсхатологом-пророком.  Ведь писалось-то это – в середине 80-х! Еще на старте «перестройки», еще всё гремучее, обвальное нам – многим и многим – даже не грезилось, было впереди.

 

Конечно, горькие строки поэту диктовало то, ушедшее, Время, время последних лет вскоре сгинувшей, таким великим народным трудом, такими нечеловеческими властными мерами созданной некогда – и победившей в страшной войне – дряхлеющей державы, когда

 

У страшного власти штурвала

Остались одни старики…

…И жаден у старческой власти

Живое пугающий взгляд.

 

Но сегодня, перечитывая этот поразительный цикл, не можешь отделаться от ощущения: да ведь сказано было не только о тогдашнем мертвеющем времени, о близившемся будущем, – это же о дне нашем, нынешнем, когда опять в мире, дальнем и ближнем, льется кровь, густеют тучи глобальных «холодных» и «горячих» распрей. И – братоубийственных противостояний!

 

…И братоубийственной кровью

Горит королевский закат…

…Реки бьют из-под развалин,

Красной кровью клокоча…

 

Неужели  оправдаются  эти  безнадежные,  страшные  ноты  поэта,  чья  «душа горит на

медленном огне» – «у бездны на краю»?

 

Плотней туман. И пропасть шире.

Темно. Потух огонь в костре.

Мне не найти в полночном мире

Дорогу к брату и сестре.

 

Неужто не опомнится брат, кажется, уже готовый примерить роль «Каина», не оживит в себе «забитую святыню», не вникнет в трудную – но простую – истину:

 

Не жить мне без сестры и брата.

Сестре и брату – без меня.

 

…Кто-то может спросить: а Шекспир-то, Гамлет тут при чем? Да ведь поэт говорил о том же, что увидел шекспировский герой трагически прояснившимся зрением, что в наших переводах передавалось по-разному, но в едином «поле»:

 

Пала связь времен…

Век расшатался…

Порвалась дней связующая нить…

Разлажен жизни ход…

Век вывихнут…

Сустав времен распался…

Больное время стонет день и ночь…

На дыбе Время ломано…

У Времени – злой вывих…

 

Ведь именно об искалеченных, «вывихнутых» временах писал Шекспир, – и как жестоко-современно это звучит и ощущается сегодня! И как «лично», горюче и кровно воспринял стареющий и мудреющий (не зря сказано: в мудрости – много печали) поэт эту гамлетовскую боль…

 

…И душу мне предчувствия томят

Жестокие и страшные. Я знаю,

Что кровь рождает только кровь. И кровью

Пропитана земная глубина,

И небеса закатные кровавы.

И не отмыть ни рук и ни души

От крови, захлестнувшей этот мир.

 

К Гамлету обращались, особенно в XX веке, многие и многие поэты. Пожалуй, российские – прежде всего, и далеко не только знаменитые. Недаром на рубеже миллениумов прокричал другой поэт голосом «прохожего человека»: «Отдайте Гамлета славянам!». Но, положа руку на сердце, не вдруг назову иного поэта, кто бы так глубинно-раняще принял в себя – и так честно и трагично спроецировал на сегодняшних мир и человека – шекспировскую тревогу. Так неужели Гамлету XXI века в самом деле осталось сказать словом поэта Дудина:

 

…И над земной судьбой

Кружится воронье.

…Я выхода не вижу.

 

Но поэт Дудин не был бы Дудиным, если б – даже во мраке отчаяния, наплывающем на душу, – смог, сумел загасить огонечек веры и той надежды, которая, казалось бы, «ушла»… Вот он-Гамлет обращается к Офелии – да не «буквально к Офелии», конечно, – к той «сестре», о которой так горько поминал раньше, когда писал в цитированных выше стихах: «Я все ищу сестру и брата»:

 

Нам выпала одной судьбы страница,

Одних восторгов общая беда.

И нам  с тобою не разъединиться

И не соединиться никогда…

 

Тут еще прозвучало эхо горечи и беды: «не соединиться»… А дальше?

 

Об этом я с тобою вместе плачу,

Пытаясь склеить раздроблённый мир,

С тобою вместе верую в удачу,

Которую придумает Шекспир.

 

«Раздроблённый мир», совсем шекспировская цитата – и «личное», «сегодняшнее» ощущение поэта! – но он же все-таки пробует и надеется его «склеить». Пусть и отозвалось еще отравой скепсиса, горькой усмешкой: «придумает Шекспир», – но спасительный огонечек-то пробрезжил. И он же явственно светится в стихе-финале цикла. Да, «не так-то просто устроен разум человека», который (почти цитата из знаменитого гамлетовского монолога!)

 

В извечном недовольстве вечно ищет

Из тупика познанья новый выход

В другой тупик над бездной бытия.

 

 

Да, дорога человечества «трудна и опасна» – а сегодня еще трудней и бесконечно опасней, – но это

 

Дорога совершенства человека.

 

Да, «великих истин в мире есть немного»,

 

Но их хватило для того, чтоб в мире

Жил человек свободно и достойно

Великих истин.

 

Да, жестокие, до отчаяния, сомненья, «истерзавшие» душу поэта, не ушли – и не могут уйти. Но –

 

В который раз я вновь читаю мудрость,

Что «трусами нас делает раздумье»,

И сам себе внушаю: на сомненьях

Раздумий наших истины растут.

 

И он сумел нам напомнить об этих «немногих» истинах, которыми живы – и могут остаться живы – люди, народы и страны. Вот главная:

 

Я – человек, и я ищу родства

С живой душой живого естества.

 

Поэт Дудин остался и в последних своих стихах поэтом мужества и отваги: так исповедально сказать о муках своей души, об обезумевшем мире, о нечеловеческом в человечестве – и в нас, и вокруг, – для этого надо обладать воистину «безумством храбрых», как сказано другим классиком. Вровень с шекспировским Гамлетом – он ощутил себя смертельно уязвленным от сознания невиданного разлива зла. Но все-таки остался бойцом – как Гамлет. Ведь «гамлетовские» ноты явственны у «позднего» Дудина не только в этом цикле. В те же – непереносимо тяжелые для него – годы он писал, обращаясь к человеку:

 

Ты волен песни вольной волей

Весь мир на смертный вызвать бой

И защитить его от болей

Своею собственной судьбой.

 

А что им сказано в последовавшем за «гамлетовским» циклом стихоцикле «Сегодня»? Он предупреждает каждого из нас как раз о главной беде и трагедии мира, мучившей Шекспира и его Гамлета, – и такой грозно ощутимой сегодня:

 

…Не сглазь

Времен соединяющую связь (выделено мною. – В. А.)

Надежного родства. Не прогляди

Пустыню отчужденья впереди.

 

Последние годы жизни и трудов Михаила Александровича Дудина обернулись для него, поэта и человека, пожалуй, большим душевным потрясением, чем пережитая им страшная война. Вчитаемся же и вслушаемся в его, шекспировской силы, послание к нам – во времена, когда, как им зорко и тревожно увидено (провидено!):

 

…человек опять на перекрестке,

И мысли человека – на кресте.

 

Он предупредил нас о великой опасности очередного «разлома времен» и утраты человеческого «родства». Нам (особенно – племени младому-незнакомому) осталось – не пройти мимо, не отмахнуться – дескать, «былой» стихотворец «былой» страны, а – внять, Ведь кто предупрежден – тот вооружен. Вооружен трезвым взглядом, мужеством и – все-таки! – верой. Из цикла «Сегодня»:

 

Там, где единство гибель сторожит,

В бессмертьи человечества лежит

Бессмертье человека.