Алексей Володин, который выступил в Карельской филармонии, считается одним из выдающихся пианистов современности. Cлухи о его уникальном таланте подтвердились.
Его послужной список содержит все соответствующие времени стандарты: победы на множестве международных конкурсов, выступление на самых престижных концертных площадках, сотрудничество с первыми дирижерами мира и даже звание эксклюзивного артиста фирмы Steinway&Sons. Заполучить такого музыканта для концертного выступления – счастливый случай и большая удача. Выпал такой случай и нашей филармонии. 9 апреля мы имели удовольствие встретиться с пианистом в ее Большом зале.
Естественный интерес к концерту вызвало не только имя, но и заявленная программа: два фортепианных концерта Иоганнеса Брамса. Во-первых, Брамс – автор, исполнение музыки которого удел избранных (за редким исключением: «Венгерских танцев» и некоторых пьес). Во-вторых, сразу оба концерта. Поднять эту глыбу в достойном исполнении – настоящий подвиг. И для того, чтобы исполнение концертов стало действительно высоким художественным актом, нужен не только отменный солист, но и соответствующий оркестр.
Концерты Брамса, и не только фортепианные, нередко называют концертными симфониями, настолько по-новому трактуется композитором роль симфонического коллектива. Она не сводится только к сопровождению, поддержке солиста, но спаивается с ним в нерасторжимом единстве. Концертирующее начало безусловно сохраняется, однако решается оно не так, как у предшественников Брамса. Композитор редко дает высказаться пианисту соло, и, напротив, насыщает сольными эпизодами отдельные оркестровые партии. Солист и оркестр должны не просто подчиняться дирижерской палочке, сердца всех музыкантов должны биться в унисон. И наш симфонический оркестр во главе с главным дирижером Анатолием Рыбалко в очередной раз продемонстрировал свои лучшие качества. Особо пианист поблагодарил концертмейстера виолончелей Нину Феофанову.
Концерты создавались композитором с большим временным разрывом: первый писался мучительно трудно и долго, с 1854-го по 1859 годы. Этот опус претерпел серьезные изменения в замысле, будучи первоначально задуманным как соната для четырехручного исполнения. Молодой композитор находился в состоянии смятения и поисков «внутренних сил преодоления страданий».
С одной стороны, это был период знакомства с боготворимым им семейством Шуманов, Робертом и Кларой, которые приветствовали Брамса как юного гения, одобрив его творческие начинания. С другой, в 1854 году катастрофически обострилась психическая болезнь Шумана, закончившаяся в 1856-м смертью. И эти годы Брамс старался, насколько позволяла ему жизнь, находиться около Шумана в лечебнице, оберегая от этого Клару.
Всё пережитое не могло не наполнить содержание создаваемого произведения трагической мятежностью. И его тональность, ре минор, неслучайно оказалась необходимой для воплощения нахлынувшего состояния. Неожиданным оказалось и неприятие произведения на премьере. Публику, привыкшую слышать в концертах музыку более эффектную, такое содержание отпугивало. Брамс, открывавший и новую эпоху в романтическом пианизме, где царил Ференц Лист, должен был приучить слушателей и к новому пониманию его исполнительского стиля, лишенного внешнего блеска.
Иным оказался Второй концерт, Си-бемоль мажор, созданный в 1881 году. Это было время расцвета и полного признания мощного дара Брамса. Спокойная величавость, эпичность образов, необычная для начального раздела концертов, задает объективный тон всему произведению, которое, однако, не лишено и мятежности, оттеняющей в целом светлое величие этого опуса. Любое творение художника несет в себе в большей или меньшей степени черты автобиографичности, даже портретности, ибо рождается оно из глубин его человеческой природы. Ближайший друг композитора, Т. Бильрот, прекрасный врач и большой меломан, тонко чувствовавший внутренний мир Брамса, сравнил первый и второй концерты с соотношением «юноши и зрелого мужа». И с этим нельзя не согласиться, сравнение очень точное. Все это блестяще подтвердил своей игрой и Алексей Володин.
В своей исполнительской деятельности каждый музыкант выбирает то, что ему наиболее близко. По репертуару Володина трудно сделать однозначный вывод, ибо он полнится произведениями разных эпох и стилей. Это говорит о высоком интеллекте и масштабе знаний музыканта, который, проникая в авторские тайны, постигая их, доверяет своим ощущениям. Игра Володина предельно точна в прочтении нотного текста и в то же время отличается удивительной внутренней свободой. Амплитуда эмоциональных состояний, раскрываемых им в трактовке в данном случае музыки концертов Брамса, поистине беспредельна. Если в энергичных частях поражает блеск и богатырское начало, то в медленных частях он завораживает тишиной и таинством сопричастности божественному.
Но сколько бы слов ни произносить, говоря о музыке, их всегда мало и они кажутся неточными. И чем ярче явление, тем труднее охарактеризовать его, ибо слово не может выразить абсолютный смысл душевных движений, а ведь музыка – именно об этом.
На снимке: Алексей Володин (справа) и Анатолий Рыбалко
Фото Евгении Легкой
