Вряд ли за свою многовековую историю часовня Ильи Пророка XVI века в старинной деревне Лазарево Медвежьегорского района вызывала к себе такой интерес.
В начале ноября сотрудник НИИ историко-теоретических проблем народного зодчества Александр Косенков отправился в командировку в Сегозерье, чтобы собрать материалы для очередной научной работы. Но, побывав там, молодой ученый сел писать не новую статью в профессиональный журнал, а докладную записку руководству института, который возглавляет В.П. Орфинский.
Повод бить в набат был и еще какой! В рамках федеральной целевой программы «Культура России» были выделены из федерального бюджета средства на реставрацию старинной часовни. По мнению известного в России архитектора-реставратора Александра Попова, часовня Ильи Пророка в Лазареве – подлинный шедевр деревянной архитектуры, настоящее произведение искусства. На вопрос же, знаком ли он с деятельностью подрядчика – новгородской фирмы ООО «Реставрация», которое ведет работы по возрождению этого шедевра, Александр Владимирович ответил отрицательно. Однако заметил: то, что они сделали на Ильинской часовне, – «достойная» их визитная карточка.
Действительно, то, что увидели на объекте отправившиеся туда после записки А. Косенкова известные российские и карельский реставраторы, а также представитель Минкульта Карелии, повергло их в шок. Группа молодых рабочих (не более 20 лет) превратила в строительную площадку расположенное вокруг часовни старое кладбище, спилив старые заповедные ели. Разобрав часовню, они свалили исторический материал в несколько куч, не маркируя бревна. О том, что при разборке и потом сборке деревянных памятников должны соблюдаться исторические технологии и использоваться такие же инструменты, видимо, никто из них даже не слышал. Как и о том, что старые бревна из северной стены часовни должны потом вернуться на свое место. Поэтому деловито и смело работали с историческим материалом с помощью бензопил, подгоняя его в нужный ряд. Естественно, никто заранее не подумал о заготовке специальной древесины для реставрационных работ, так называемые специалисты работали с сырым материалом.
Что касается проектировщика – архангельской фирмы ООО «Творческая мастерская реставрации и декора», то он отказался от авторского надзора за объектом. Утвержденная Министерством культуры России надзорная организация тоже не появилась в Лазареве. Как мне разъяснили, в законе есть лазейка, благодаря которой это допустимо без каких-либо последствий. Проектировщики экономически не заинтересованы в организации надзора – на это предназначаются всего два процента средств, отпущенных на реставрацию. В случае с часовней Ильи Пророка, на которую выделили около миллиона рублей, на авторский надзор досталось бы тысяч 20. На дорогу от Архангельска до Петрозаводска больше придется потратить. Соображения престижа тоже не сработали в данном случае.
Но, что сделано, то сделано, как это ни прискорбно. Хочется надеяться, что разбор полетов впереди. Главное, что делать дальше? Часовня разобрана, на пороге зима. Поэтому мой первый вопрос собеседникам был один и тот же: как можно спасти исторический памятник? Что нужно сделать уже сегодня для этого? Несмотря на то, что по контракту объект должен быть сдан 15 декабря заказчику – об этом не может идти и речи. Но и оставлять разобранную часовню под открытым небом на зиму нельзя. Известный в профессиональный среде опытный реставратор Иван Михайлович Осипов, директор фирмы «Экситон», предупреждает: древесина начнет набирать влагу и гнить на земле. Тогда к весне от часовни останется труха.
Один из предложенных вариантов – разобранную часовню перевезти на остров Кижи, где создан один из лучших в России реставрационных центров. Главный хранитель недвижимых памятников музея Александр Юрьевич Любимцев говорит, что, несмотря на большую загруженность кижских реставраторов, конечно, не в установленные Минкультом РФ сроки, но за два-три сезона они бы не только выполнили все реставрационные работы, но сделали бы это с должным качеством, имея богатый опыт реставрации деревянных памятников. Даже в середине ноября технически вопрос перевозки памятника на остров был вполне решаем. Однако сегодня время упущено: на Онего завершена навигация.
Мои собеседники считали, что в крайнем случае можно просто вывезти часовню в разобранном виде в Петрозаводск или в Медвежьегорск и оставить на зиму в приспособленных помещениях или провести консервацию на месте.
Есть и еще вариант, который тоже обсуждался. «Реставратор» готов был перевезти разобранную часовню в Великий Новгород, где у него база, там провести реставрационные работы, а уже в будущем году восстановить часовню на своем месте или там, где будет принято решение. Поначалу директор архитектурно-реставрационного центра «Заонежья» Виталий Скопин считал, что этот вариант наиболее оптимальный – сейчас нужно думать не о карательных мерах, а о спасении памятника. Тем более что в Новгороде есть и авторитетный специалист-реставратор Виктор Попов. Но, побывав в Новгороде и познакомившись с отзывами о работе «Реставратора», Виталий Александрович в корне изменил свое мнение: консервировать и реставрировать часовню нужно только на территории Карелии под контролем специалистов Минкульта РК и членов методического совета. По сути дела, контроль появился уже тогда, когда в Лазарево приехали специалисты-реставраторы, представители Минкульта и общественности.
Однако Виталий Александрович согласился, что пока, если этот контроль у нас и появляется, то стихийно. В Лазарево специалисты-реставраторы приехали в общем-то случайно. Если бы Александр Косенков не отправился туда на историко-архитектурные обследования, то плановая проверка Минкульта РК, намеченная почти на неделю позже, застала бы там еще более плачевные результаты. А это значит, нужна система контроля. И неважно, кто ее будет осуществлять (это должны быть специалисты), как она будет оформлена – комиссии ли, советы, при Минкульте или самостоятельные. Важно, чтобы любой памятник на территории Карелии, на котором ведутся реставрационные работы, оказался под их контролем. Организован ли там авторский надзор или нет, будет ли это вызывать раздражение у проектировщиков или у подрядчиков – они должны знать: контроль в Карелии есть. Хорошо бы организовать такой контроль во всех регионах, так как государство, в данном случае Москва, не справляется.
И еще вопрос, который меня очень заинтересовал. У нас в республике несколько реставрационных организаций, имеющих опыт работы с деревянными памятниками. Почему они отказались от участия в конкурсе? Хорошо, у «Заонежья» большой и ответственный объем работ в Кижах на Преображенском соборе. А другие? Ответить на этот вопрос взялся Иван Михайлович Осипов:
– Дело в том, что Минкульт России поздно проводит конкурсы по объектам. На работу остается три-четыре, а то и два месяца. Сроки откровенно кабальные. Специалисты понимают, что за такое время нереально качественно выполнить работу, и не хотят терять репутацию. Мы, например, сколько могли, такой объем работ и взяли, больше не потянули бы. Только-только что завершили работы в Паяницах, где сдали объект.
С Иваном Михайловичем мы, кстати, познакомились на реставрации церкви Богоявления в Челмужах, когда они уже практически завершали работу, и центр охраны памятников истории и культуры организовал туда пресс-тур для карельских журналистов.
Об аналогичной ситуации – с проведением конкурсов – рассказывает на своем сайте и реставратор из Кириллова (Вологодская область) Антон Мальцев. Он и его коллеги разбирали уникальный храм Ильи Пророка в Белозерске. На его сборку был объявлен новый тендер. Конкурс объявили 29 апреля, конверты вскрыли 31 мая, заключение контракта возможно было не раньше середины июня, а срок завершения работ (реставрация всего сруба церкви и обустройство фундамента) – ноябрь, то есть на все про все отпускалось 4,5 месяца. За срыв сдачи объекта в срок Минкульт РФ установил штрафы, в данном случае при стоимости работ в 19 млн реставраторы могли выплатить 5,7 млн руб. Ни один специалист не согласился бы работать на таких условиях, понимая, что от него требуют невыполнимое. Как всегда, «выручили» вездесущие шабашники. Они нареставрировали там такого, что контракт был аннулирован (после скандала на всю Россию), и вот уже третий год уникальный памятник стоит в разобранном виде, денег на окончание реставрации нет.
Срок сдачи заказчику отреставрированной часовни Ильи Пророка – 15 декабря. Естественно, и он не выполним, значит, подрядчика ждут штрафные санкции? Ранее весны будущего года начать установку памятника вряд ли возможно. И как тогда с финансированием окончания работ? Процедуры аннулирования контракта с прежним подрядчиком и организацией нового конкурса достаточно длительные, потребуется открытие нового финансирования. А часовня то уже разобрана!
Как мне рассказали, раньше существовала иная практика, средства на реставрацию памятников выделяли регионам, которые и проводили конкурсы, естественно, лучше разбираясь в ситуации на местах, зная возможности потенциальных подрядчиков и имея больше возможностей и прав контролировать их работу. Сегодня организацию реставрации объектов федерального значения сосредоточили в Москве. За региональными властями оставили функцию контроля за сохранностью памятников. Что из этого вышло – результаты налицо. Одним словом, хотели как лучше, получилось как всегда. Кстати, все мои собеседники отдали должное реакции Министерства культуры Карелии в этой ситуации: оно взяло на себя риск приостановить проведение некачественной реставрации, которая приведет не к сохранению, а к уничтожению памятника – за государственные средства.
Но есть еще момент, мимо которого тоже пройти трудно, речь идет о дальнейшей, послереставрационной судьбе Ильинской часовни. Одни считают, что установить ее надо на новом месте, например, в Кижах. Другие, потомки тех, кто похоронен на старом сельском кладбище в Лазареве (от их имени выступила с письмом в Интернете Валентина Маркова), требуют оставить часовню на ее родном месте. И они имеют на это полное право: часовня – часть их родной деревни, где не один век жили их деды и прадеды.
В.П. Орфинский и А.В. Попов тоже сказали, что они противники переноса памятников. Но при одном условии – обеспечении их сохранности.
«Мы с трудом нашли дорогу в Лазарево, – рассказывал Александр Владимирович. – Хорошо попался случайно на дороге местный мужичок, помог. Иначе бы не нашли деревню. Она заброшена и не один год. Хорошо, если кто-то еще приезжает летом, на дачу. А это значит, никто не гарантирует, что после того, как часовню отреставрируют и вернут на родное место, ее не сожгут охотники, рыбаки или дикари-туристы, она ведь будет стоять без присмотра. Вряд ли она станет популярным туристическим объектом, несмотря на свою художественную ценность (часовню в Лазареве я увидел впервые, но, поверьте, она произвела колоссальное впечатление), – по бездорожью туристы на автобусах туда просто не доберутся. Согласен, что выходцам из деревни, когда они приезжают, даже изредка, в родные места, надо предоставить возможность помолиться у могил близких. Но выход есть: построить там копию часовни с освященными иконами. А памятник культуры и истории установить там, где он будет в безопасности. В данном случае, безразлично – в Кижах ли, в Петрозаводске у здания одного из музеев, где он станет уже музейным экспонатом. В каждом случае по каждому памятнику надо принимать свое решение. Давайте трезво оценивать ситуацию, вполне реально, что мы можем в ближайшее годы потерять и ее, и все памятники деревянного зодчества и выдавать за них новодел».
Я тоже противник музеев деревянного зодчества, видела их немало, раньше любой российский город считал за обязательное правило создать у себя подобные заповедники: с храмами, чистенькими, а то и асфальтированные улицами, цветочками у крестьянских домов, окна которых украшены затейливыми кружевными занавесками. В них все было красиво, не было главного – жизни. В музейных залах, хотя, возможно, я и ошибаюсь, особая атмосфера, иная ситуация, экспонаты там воспринимаются органично. Но трудно не согласиться с Александром Владимировичем: в выборе дальнейшей судьбы для памятника деревянного зодчества между «сгореть, сгнить или стать музейным экспонатом» безоговорочное предпочтение за последним вариантом.
