В Национальной библиотеке Карелии состоялась презентация русскоязычной антологии современной женской поэзии Финляндии «Голос женщины». В сборнике общим объемом 271 страница и тиражом 1 500 экземпляров лучшие образцы финноязычной поэзии «женского рода» — от истоков модернизма начала ХХ века до постмодернизма наших дней — представлены в переводах Элеоноры Иоффе, а шведоязычной — в переводах Зинаиды Линден.
«Выбора нет, истина, следом пойду…» (Э. Седергран)
В ХХI веке современная финская поэзия пользуется феноменальной популярностью среди широкой публики в Финляндии. Лет десять назад отмечалось, что поэзия интересует финских читателей гораздо больше, чем, например, различные жанры малой прозы и что в лучшие годы в стране выходит до ста поэтических сборников. Уже эта цифра впечатляет, особенно если соотнести ее с численностью населения Суоми.
Приблизительно такое количество поэтических книг должен читать ежегодно добросовестный критик или литературовед, чтобы выявлять типологические черты, ведущие и новаторские тенденции финской поэзии XXI века. Не меньший массив текстов нужен и для того, чтобы отобрать для антологии не только лучшие образцы, характеризующие эти черты и тенденции, но и шедевры поэтического искусства, его неподражаемые жемчужины.
И все же никакая антология, наверное, не может быть в этом смысле достаточно полной или репрезентативной, чтобы не вызывать у пытливого читателя серьезные вопросы и потребность в новом, углубленном прочтении включенных в нее поэтических текстов. Причина не только в неизбежной ограниченности физического объема книги и заведомой, в данном случае сознательной и честно признаваемой субъективности в подборе персоналий и формировании корпуса стихов.
Другая, более существенная причина заключается в том, как общее, особенное и индивидуальное соотносятся в творчестве поэта. Общее и особенное — это характерные для литературной эпохи, эпохи модерна или постмодернизма, социокультурные и художественные конвенции, задающие способы производства и восприятия смыслов. Индивидуальное — это целостный феномен, включающий в себя наряду с общим и особенным личностную, жизненную и творческую судьбу поэта.
Вне этого личностного начала художественные образы и смыслы модернистского или постмодернистского стихотворения могут восприниматься как своего рода экзотические миражи, лишенные связи с действительностью. Иной раз читателю хочется сказать поэту: «Я понимаю, что вы говорите, но не понимаю, о чем». Представьте себе, что из предложений какого-нибудь сообщения исключат подлежащие и вам предложат прочесть этот текст. Вы будете недоумевать и теряться в догадках, строить свою интерпретацию прочитанного…
Вот поэтому читателю антологии «Голос женщины» стоило бы при знакомстве, например, с модернистскими текстами Эдит Седергран и Л. Онерва, обращаться, например, к фундаментальному труду Эйно Карху «История литературы Финляндии. ХХ век». Историки литературы стремятся освещать не только «общее и особенное», но и индивидуальное, личностное начало в его жизненном единстве с общим и особенным. Впрочем, обращение к истории литературы помогает читателю лишь отчасти: интерпретации множатся, но взыскуемой окончательной ясности нет: «Выбора нет, истина, следом пойду: ты плутаешь в туманной стране».
Нет гендерно нейтральному искусству?
Почему есть смысл, потребность и даже необходимость воспринимать и осмысливать поэзию не только, скажем, с общеэстетических позиций, но и под гендерным углом зрения? «Гендерный» означает в обычном словоупотреблении «связанный с ролью в обществе лиц мужского и женского пола». Правда, под гендером понимается не биологический, а социальный пол.
Составители-переводчики антологии поясняют: «…вечные темы, общие для поэтов любого пола, предстают в стихотворениях женщин в ином ракурсе и под иным углом зрения. Ведь женщины пишут о любви и войне, о природе и старости, о жизни и смерти иначе, чем мужчины».
Правда, в этом ответе несколько озадачивает выражение «поэты любого пола» вместо ожидаемого «поэты обоих полов» или «поэты того и другого пола». Кто–то заподозрит в этом намек на половое разнообразие, не сводимое к известным со времен Адама и Евы двум полам. Ведь в современной «культуре радуги» легко различаются многочисленные градации сексуальности, маскулинности и фемининности, которые у творческих натур могут весьма прихотливо преломляться и сублимироваться в художественных смыслах, идет ли речь об изобразительном или словесном искусстве.
Вообще говоря, восприятие и понимание женской поэзии не предполагает знакомства с концептуальными гендерными подтекстами современной культуры. Я имею в виду прежде всего так называемые гендерные исследования последних десятилетий ХХ и начала ХХI века. Они не только связаны с идеологией и практикой женского движения, с позиционированием женщины в современном обществе, но и пронизывают весь спектр гуманитарных наук и сопряженных с ними социальных практик. Бросим хотя бы беглый взгляд на их тематику в одном учебном пособии: проблематизация женской субъективости; гендерная проблематика в политических науках; социология гендера; гендерная проблематика в экономической теории, в философии, в теории культуры (женщины и искусство: политики репрезентации), в исторических науках, в психологии, в антропологии, в экологии, в языкознании, в литературной критике, в праве… Ничего этого из Монблана академической учености и гендерной идеологии читателям антологии вовсе не обязательно знать. Поэзия самодостаточна, у нее свой принцип наименьшего действия: путь от сердца к сердцу. Нам достаточно того душевного опыта и тех знаний, которые Адам и Ева приобрели, начиная с момента грехопадения.
В этом отношении антологию женской поэзии можно сравнить, например, с выставкой Третьяковской галереи «Искусство женского рода». Главная цель экспозиции — «показать большую одаренность и высочайший уровень художественного мастерства русской женщины на протяжении всей отечественной истории». Уже в коллекции основателя галереи П.М. Третьякова насчитывалось «свыше трехсот произведений живописи и скульптуры, выполненных женщинами России».
Вряд ли миллионы людей, когда-либо посетившие этот музей, придавали особое значение половой принадлежности художника, шедеврами которого они восхищались. Если пол и играет какую-то роль в творчестве, то это в принципе не ограничивает возможности эстетического восприятия произведений искусства. В основном у мужчин и женщин есть природные и социальные предпосылки для достаточно адекватного восприятия и понимания противоположного пола. Наверное, такой результат психодиагностики конкретного индивида, как «реальное восприятие окружающего мира, гармоничное сочетание как мужских, так и женских потребностей в гетеросексуальном типе поведения; средний будничный муштрованный человек», характеризует если не преобладающий, то один из самых распространенных человеческих типов. (Пусть определение «муштрованный» нас не смущает: имеется в виду человек с устойчивыми навыками социально и культурно приемлемого поведения.)
Другое дело, что знакомство с шедеврами женского творчества, в котором отражаются особенности женского мировосприятия и женского «бытия в мире», может остаться поверхностным и недостаточно конкретным вне того концептуального гендерного контекста, который предлагают современные культурологи и искусствоведы. Именно поэтому в изданную Государственной Третьяковской галереей книгу «Искусство женского рода» (2002) включен в качестве такого контекста ряд эссе женщин-искусствоведов.
Дотошным читателям, критикам и филологам предстоит оценить антологию по такому критерию, как адекватность или, как теперь выражаются, эквивалентность перевода. Это трудная и во многом узко специальная тема.
Автору этих строк встретилось в одном солидном издании утверждение, что финская — финноязычная — поэзия слишком укоренена в финском языке и специфической образности. Речь идет не только о поэтическом освоении фонетической субстанции языка и выразительных возможностей диалектов.
Упрек странный. Язык, на котором рождается стихотворение, это родной дом поэзии. Прекрасное стихотворение напоминает растение, которое может расти только на строго определенной почве. Как часто встречаются стихи, которым не хватает как раз настоящей укорененности в языке!
Антология «Голос женщины», несомненно, внесет свой вклад в общение культур и народов в сфере внутреннего, духовного и душевного мира человека.
