«В поэме Гоголя «Мёртвые души» есть такой персонаж — Ноздрёв. Мне кажется, я похож на него отношением к жизни, к миру».
В ноябре Театр драмы РК «Творческая мастерская» отметит тридцатилетие. Продолжаем цикл интервью с молодыми актерами «ТМ».
Сергей Яковлев — актёр молодёжной труппы театра «Творческая мастерская». Он знаком петрозаводчанам по роли чиновника в нашумевшей постановке «Настасья Филипповна». Возможно, любители детективов видели его в сериалах «Улицы разбитых фонарей», «Ментовские войны». Эта беседа — возможность ещё раз взглянуть на профессию актёра изнутри, попытаться разобраться, чем отличается игра в спектакле от съёмок в сериале и что побуждает молодых актёров несмотря ни на что оставаться и работать в небольшом, но очень уютном театре «Творческая мастерская».
– Сергей, скажите, что для вас значит «Творческая мастерская»?
– Это мой настоящий дом, семья, мои единомышленники. Люди, с которыми я могу секретничать, могу быть слабым или сильным, могу доверять, могу ненавидеть, могу любить. Говорят, человек может смеяться по-разному с разными людьми, но так, как я могу смеяться с ними, не могу больше ни с кем. Потому что у нас уровень юмора и философии где-то рядом. Это дорогого стоит. Не у всех такое есть. Я благодарен судьбе или Богу за то, что он случайно свёл меня с этими ребятами.
– То есть вам всё-таки больше нравится работа в театре, чем в кино?
– В кино я зарабатываю деньги. Там творчество минимальное. А в театре ты душу вкладываешь в каждую роль. Я считаю, что театр больше божий промысел. Когда ты посредством текста можешь рассказать многим людям о боли, которая у тебя внутри скрыта. В зале сидят сто человек, ты говоришь, и они слушают внимательно.
Театр, конечно, тщеславная профессия. У меня нет пока главных ролей. Но даже в небольших ролях чувствую, когда цепляю публику, веду прямо по нити сюжетной. Это драйв. Мне кажется, люди, которые выходят на сцену каждый день – для них это как прыжок с парашюта, постоянный адреналин. К сожалению, я не играл ни разу в полнометражном кино, хотя очень бы хотелось. А сериалы – ширпотреб, там творчества нет. Там важно просто моё лысое бандитское лицо.
– Есть ли актёр в «Творческой мастерской», который является для вас образцом?
– Владимир Игоревич Мойковский, мой старший товарищ, и тот человек, который меня за руку со студенческой скамьи ведёт. И, конечно, не могу не отметить Диму Максимова. Тоже один из товарищей, который всегда подскажет и поможет. Когда ты стоишь-трясёшься перед премьерой, они всегда рядом. Это очень вдохновляет и поддерживает. Есть мнение, что в театре такого не бывает. Но в нашем театре есть такое.
– А в российском театре есть ли актёры с которыми вы бы хотели сыграть на одной сцене?
– Да, хотел бы сыграть с Машковым, Маковецким, Трибунцевым. И было бы здорово поработать с таким режиссёром, как Лев Додин.
– Вы хотели бы прославиться на весь мир?
– Хотелось бы хорошо делать своё дело, добротно. А там уже как получится. У нас есть актёры, например, Алексей Панин – вот он прославился. Так прославиться я не хочу. Важно не то, что ты прославился, а то, что ты делаешь внутри. А если ты делаешь своё дело грамотно и отдаёшься ему на все сто процентов, то рано или поздно тебя заметят. А если тебя не замечают, то ты или где-то не дорабатываешь, или боишься.
Плох тот рядовой, кто не мечтает стать генералом. Конечно, я хочу, чтобы меня знали, чтобы я был медийным актёром. Это не первостепенная задача: быть знаменитым. Важно, какими способами… Чикатило тоже знаменит на весь мир. Я хочу просто заниматься своим любимым делом.
– Влияет ли ваша работа на личную жизнь?
– Я бы вообще всем советовал пройти первые два курса театра. Театр учит эмпатии, относиться к людям с пониманием и переживать то, что твой собеседник или актёр чувствует. Это очень важно. Появляется вовлечённое присутствие. Ты учишься быть сосредоточенным на своём партнёре на все сто процентов. Здесь есть классный плюс, потому что ты замечаешь тонкости. Например, если девушка моя начинает переживать по какому-то поводу, что-то придумывать, я это сразу считываю и начинаю диалог. А минус в том, что от меня ничего не скроешь. Если человек что-то чувствует, это всегда видно по его телу. Например, она говорит: «Я тебя люблю». А тело её говорит о другом: о желании побыстрее отделаться. Ты начинаешь ценить отношения, более тонко чувствуешь другого человека.
Если говорить о поклонницах, то актёрская профессия даёт мужчине уверенность в себе. Я просто этим в последнее время не пользуюсь. А вообще, я же актёр и не знаю, как там у сантехников. Возможно, так же.
– Расскажите про вашу любимую роль в театре…
– На данный момент это роль чиновника в «Настасье Филипповне». Я долго думал над ней. И спасибо Сергею Стеблюку, режиссёру спектакля, за то, что позволил мне играть, поверил в меня. Роль долго не получалась, были нервы, слёзы. Я придумал эту «р», которую герой не выговаривал. И по-моему, классно получилось. Я доволен результатом.
– А есть ли нелюбимая роль?
– Мы играем сейчас в Петербурге спектакль «Мест нет» при «Плохом театре». Его поставил Дмитрий Крестьянкин. И мне эта роль больше не нравится, чем нравится. Она очень правдивая. Там нет какой-то характерности, не за что спрятаться. Это живые люди, которые стали жертвами теракта. Тяжело выстраивать спектакль и тяжело после него. Выбрал эту роль потому, что у меня умерла мама, уже очень давно, почти двадцать лет назад. И в этом спектакле затрагивается тема матери. Мне важно было это пережить и в театре. Не знаю, сколько я проиграю этот спектакль, — роль тяжелая. Это чёрная, страшная правда жизни.
– Как вы относитесь к критике, комментариям?
– Нам Александр Лазаревич Побережный-Береговский, мастер курса, привил адекватное отношение к критике. Важно понимать, что не тебя обсуждают как личность, а продукт, который ты сделал. Если, например, плотник плохо сделал табуретку, ему говорят об этом. Табуретка действительно качается. Здесь нет смысла на себя или на кого-то обижаться, нужно просто переделать эту табуретку. Так же и в театре. Я спокойно отношусь к критике. В основном это замечания от коллег и однокурсников. Часто слышу негативную критику, и считаю, что это правильно. Потому что наговорить всяких прекрасностей легче, чем дать конструктивную обратную связь.
– Худшее или самое трудное, что есть в вашей работе.
– Я могу сказать про кино. Здесь хуже всего, когда ты не важен, как личность. Тебя как табуретку переставили и всё. Это бывает и в театре. Говорят: «Нет, ты должен сделать так». Например, надо пройти три шага и повернуть налево. Я спрашиваю у режиссёра: «Зачем?» – «Просто так». И трудно бывает внутренне оправдать и понять, зачем же это нужно. Иногда режиссёр сам не понимает, чего он хочет.
А в кино бывает важно не то, как ты сыграешь, а твоё лицо в кадре: лысина, борода, грозный бандитский взгляд. Иногда создаётся ощущение, что я иду на компромисс, предаю профессию. Но, к сожалению, это деньги.
– Лучшее, что есть в театре?
– Когда ты можешь со сцены сказать многим людям о том, что у тебя болит внутри, и тебя будут слушать. Они вынуждены слушать, потому что в театре нельзя есть семечки, шуршать, переговариваться. Это лучшее, что может быть.
– На кого из персонажей книги вы считаете себя похожим?
– В поэме Гоголя «Мёртвые души» есть такой персонаж — Ноздрёв. Мне кажется, я похож на него отношением к жизни, к миру. Мне он близок.
– Ваш любимый спектакль в «Творческой мастерской»?
– Был спектакль «Вдовий пароход». Я его видел, к сожалению, всего пару раз и был настолько юн, что он плохо сохранился в памяти. Из последнего «Марьино поле». Сейчас он, к сожалению, снят из-за ухода одной из главных актрис нашего театра, Людмилы Владимировны Зотовой. Но я его обожал ещё и потому, что мне доверили в нём играть. Наверное, на данном этапе это лучшее, что я когда-либо видел в театре. Мне нравится театр, который заставляет задуматься. Не очень люблю комедии.
Фото предоставлены театром «Творческая мастерская»
