Секрет успеха Азнавура был не только в привлекательности его мелодий, но и в том опыте, который Шарль вбирал в течение всей своей жизни.
Вчера, на 95-м году жизни, остановилось сердце великого шансонье Шарля Азнавура. Историк Иван Савицкий о жизни певца и о том, чем он удивлял мир.
Как-то получилось, что армяне сыграли большую роль в моей жизни, частично сформировав и художественные вкусы. В живописи маринист Ованес Айвазян, в музыке певец и композитор Шанурх Азнавурян, в жизни – хормейстер Георгий Терацуянц.
Отец Шарля – певец Миша Азнавурян – был выходцем из Грузии. Хотя считается, что грузинские армяне в Турции практически не подвергались геноциду, семья была вынуждена спешно покинуть султанскую Турцию и через Грецию добраться до Франции. Азнавур мог гордо писать, что родился в Париже, даже если это и был знаменитый Латинский квартал с русской и армянской речью вокруг.
Планам эмиграции в США не суждено было сбыться: попав в Париж, семья открыла в нем первые рестораны кавказской кухни на улицах, позднее воспетых Хемингуэем. И хотя их открытие день в день 22 мая 1924 года совпало с рождением Шарля, судьбе было угодно направить ребенка по родительскому пути – к музыке. Хотя отделим ли шансон от ресторана?
Человеческая память устроена интересным образом. Как бы в награду за длинную жизнь она дарит пожилому человеку возможность спрессовать время, порой против его воли возвращая к давно прошедшим событиям и ощущениям. Сложно сказать, можно ли с помощью анализа этих ощущений изучать личность человека, но понимать тот материал, на котором она формировалась, – да.
«С течением времени память настаивается, как швейцарский сыр, и в каждой ее ячейке поселяется имя, аромат духов или отражение чьего-то лица, – писал Азнавур. – За поворотом улицы, за столиком в ресторане или при виде знакомого пейзажа воспоминание внезапно захлестывает и ввергает нас в меланхолию». Но когда Азнавур закрывал глаза, он часто ощущал запах супа и хлеба из своей школьной столовой. В годы великой депрессии семейные рестораны закрылись, и память о голодном детстве в маленькой комнате на пятерых всегда напоминала Шарлю о простоте жизненных устоев и необходимости работать над собой.
Начало своей карьеры – то есть первый оплачиваемый выход на сцену – Азнавур связывал с выступлением под Рождество в качестве… танцора. Долгое время ему давали понять, что певцу «с таким голосом и такой внешностью нельзя появляться на сцене». При этом его песни уже исполняли известные артисты, их использовали в кинофильмах. Своя публика у Азнавура была всегда, однако официальная французская пресса продолжала либо критиковать, либо игнорировать певца вплоть до 1970-х годов. Азнавуру мешал рост в 160 см, хриплый голос и сильный армянский акцент. В итоге он справился лишь с последним, тем более что своеобразным логопедом в послевоенное время для него стала сама Эдит Пиаф. Сам факт того, что Азнавур был допущен в ее окружение, уже говорил о его репутации белой вороны во французской эстраде того времени.
Для достаточно консервативной Франции Азнавур всегда был сыном эмигранта. Восхождение к славе – это не только история его таланта, но и эволюция отношения французской общественности к проблемам мигрантов. И секрет успеха Азнавура был не только в привлекательности его мелодий, но и в том опыте, который Шарль вбирал в течение всей своей жизни. Он по-другому воспринимал Францию, знал жизнь низов общества, пережил германскую оккупацию Парижа (во время которой его мать Кнар, урожденная Багдасарян, перевозила в детской коляске оружие для бойцов Сопротивления), – всё это отразилось в его песнях. При этом сам шансонье категорически отрицал их автобиографичность (за исключением, конечно, Autobiographie). «Я был исследователем ничего и всего, – признавался он впоследствии. – Все новое давалось мне без усилий, с легкостью удерживаясь в голове».
Для нас Азнавур – это образец мигранта, составившего славу приютившей его страны. Не получив аттестата даже о начальном образовании, этот странный человек стал почетным доктором трех университетов, дважды кавалером ордена Почётного легиона. Почему?! Самое лаконичное мнение – «он заставил мир петь о любви на языке французов». Важно и другое: после того, как Азнавур выкупил музыкальное издательство своего покойного друга Рауля Бретона, владевшего авторскими правами на многие музыкальные произведения, судьба французского шансона и в творческом, и в юридическом отношении оказалась в цепких руках маэстро.
Поющего на пяти языках Азнавура принимали во всех престижнейших концертных залах мира, в том числе неоднократно – в Москве (последний раз в октябре 2014 года). Согласно опросу журнала Time и телекомпании CNN 1998 года, Азнавур был признан лучшим эстрадным певцом XX века. Советским и российским меломанам он стал известен прежде всего песней Une vie d’amour (в русском переводе традиционно – «Вечная любовь») на музыку мужа его сестры Жоржа Гарваренца к кинофильму «Тегеран-43» (1981 год). Сам автор довольно спокойно отнесся к очередной удаче, и лишь в автобиографический альбом 1996 года включил сразу три (!) варианта исполнения этой песни. С тех пор мало кто из известных певцов обошел ее своим вниманием, но классическим вариантом песни до сих пор считаются ее исполнение самим Шарлем Азнавуром и дуэтом с Мирей Матье.
Концерты в СССР имели полный аншлаг, ведь гости из Европы и тем более Франции в эпоху железного занавеса были в диковинку. Это позволило Азнавуру совершить поездку в Армению и даже встретиться там со своей 97-летней бабушкой, которую в числе других родственников власти не хотели пускать на концерт. В тот день на фасаде концертного зала студенты написали: «Все места забрали члены партии, но Азнавура у нас не отнимут».
Несмотря на внешние теплые отношения к Советскому Союзу у Шарля Азнавура было много претензий – политических (отношение Москвы к Армении), творческих (цензура текстов его песен), финансовых (первые гонорары артисту платили рублями, которые по советскому законодательству было запрещено вывозить из страны). На все это легла смерть матери в суете московского аэропорта. Тем не менее прокоммунистические симпатии Азнавура были известны Москве, и он входил в список «прогрессивных певцов Запада».
Проверка на прогрессивность пришла внезапно. В ходе кровопролитного конфликта в Нагорном Карабахе (отзвуки которого в социальном отношении докатились и до Карелии) Армению в декабре 1988 года постигло сильное землетрясение. Для привлечения мирового внимания и финансовой помощи певец организовал движение «Азнавур для Армении», объединившее 89 артистов. Текст созданной им песни-гимна Pour toi Arménie в специальном клипе был разобран на строчки и спет десятками исполнителей. В течение 13 недель песня удерживала за собой первое место в рейтинге тop-50 европейской эстрады, продолжая традицию исполнения песен звездным скоплением (We Are the World Майкла Джексона в 1985-м, «Замыкая круг» Криса Кельми в 1987-м и др.).
Используя мировое общественное мнение, Азнавур одновременно предъявил ультиматум Советскому правительству об освобождении из заключения 13 арестованных членов комитета «Карабах», среди которых оказался и будущий первый президент Армении Левон Тер-Петросян. В мае 1989 года диссиденты были освобождены.
Ряд государств долго не прощал Азнавуру проармянских симпатий и распространения информации о геноциде армян в Турции. Дело дошло даже до обвинений певца в поставках оружия в Карабах – видимо, учитывался его парижский опыт с детской коляской. И если для французов Азнавур – это известный шансонье, то для армян он национальный герой, которому еще при жизни был воздвигнут памятник в городе Гюмри на площади его же имени.
Изменчивость образа – важная особенность представителей мировой и, в частности, французской культуры, притягивающая к себе внимание не только российской публики. Общественное звание «великий» заслуживают люди, не боявшиеся неоднократно менять свое амплуа. И ни при каких обстоятельствах не ставить точку в своем развитии. Так и Азнавур, не прекращая гастролей, удивлял многообразием своей деятельности. Если первоначально он сочетал в себе сразу четыре профессии – актер, певец, автор текстов и композитор, то в конце жизни увлекся дипломатией и в 2009 году, имея двойное гражданство, принял должность посла Армении в Швейцарии, почетного посла Армении при ЮНЕСКО. Единственное, о чем он публично сожалел, – это неумение рисовать.
Национальная тема всю жизнь присутствовала в его сознании, даже когда его песни стали эталоном парижского вкуса для самих французов. В своей очередной автобиографии, изданной на русском языке в 2015 году и не прибавившей читателям фактических знаний об авторе, Азнавур писал: «Разве не пришло время примирить наши народы, уничтожить фальшивые учебники истории, навсегда смыть отвратительное кровавое пятно, чтобы избавиться от лжи, транслируемой на государственном уровне, и войти светлыми и очищенными в Европу?». В наше время сложно поверить, что он имел в виду Турцию.
Есть ли в Карелии аналогичные судьбы? Вспоминается Георгий Терацуянц, считавший себя ленинградцем так же, как Азнавур себя – парижанином. Разные темпераменты сближает умение отдавать себя музыкальному творчеству до последнего, подчиняя ему личную жизнь. И весомый вклад в культуру общества, в котором живёшь. Кто знает, прославит ли Карелию кто-нибудь из тех, кого мы знаем пока лишь по рынкам и ещё не готовы признать «своими».
