Новые стихи
Марк Полыковский — поэт, переводчик. Окончил физмат Петрозаводского университета. С 1991 года живет в Израиле. В 2009 году выпустил первый сборник стихов «Ашдодский дневник». Вслед за ним вышли в свет несколько сборников стихов и переводов с английского. Печатается в журналах Израиля и за границей. Литературный редактор издаваемого в Ашдоде журнала «Начало».
Письмо далёкому другу
Нынче ветрено и волны с перехлёстом*,
Как у Бродского в его посланье другу, –
Словно ветер завывает над погостом,
Непогода охватила всю округу.
Дома холодно – ни печки, ни печурки,
Завернусь в халат и нежусь на диване,
За окном галдят какие-то придурки,
Прут толпой сквозь дождь и ветра завыванье.
Друг, ты знаешь, я хвораю, слаб глазами,
И жена во всём мне очень помогает,
Даже книги вслух читает мне часами.
Что бы сделать, что ей щёки разрумянит?!
Я на улицу не выйду в непогоду,
Дома пусто да и холодно, но всё же
Жду жену с работы и к её приходу,
Может быть, хоть раз прогрею наше ложе.
Хорошо, мой друг, в провинции у моря
Коротать весну и осень – межсезонье,
А вот лето и зима – ну просто горе,
Проклинаю Понт и въяве, и спросонья.
Скоро восемь, выключаю нагреватель,
Дома сухо и тепло, вполне комфортно,
Для жены тепло – отменный врачеватель,
Хоть искусственно оно и второсортно.
Вот писать пытаюсь, Бродского читаю,
Говорю с друзьями, – но не очень часто,
Чтоб не мёрзнуть, наливаю в чашку чаю
И листаю перевод Экклезиаста.
Друг, я думаю, с тобой мы в этом схожи:
Роемся в старье, в открытках и монетах,
Нам нет места ни в одной масонской ложе,
Жизнь течёт в сплошных вопросах и ответах.
Нам в провинции уютно, не в столицах,
Хорошо вдали от всякого начальства,
Лизоблюдов гнусных с масками на лицах, –
Жизнь в столицах невозможна без бахвальства,
Лицемерия, бесчестия, без лести,
А иначе кто в толпе тебя заметит.
Впрочем, знал я тех, кто, позабыв о чести,
Рухнули в небытие – бог шельму метит.
Завершаю, милый друг, своё посланье,
Спит жена, тепло укрывшись – с головою,
Стихла буря, стихло ветра завыванье, –
Да, бывает здесь приятно и зимою.
Поднатужься, подкопи себе сестерций –
Или что ещё там, лепты, фунты, драхмы? –
Здесь не хуже Древних Рима или Греций,
На туниках украшения из яшмы.
Подарю тебе хитон из шерсти лани,
Он тебе согреет тело в непогоду,
А ещё здесь книг превыше всех желаний –
Честь и слава иудейскому народу.
Приезжай, у нас в квартире места хватит,
Погостишь в дому один или с женою,
Друг в провинции в почёте, словно прадед,
Постоим вдвоём под Западной Стеною.
Здесь вдали от метрополии не скучно:
Бедуины на ослах или верблюдах,
Вот арабы – те с винтовкой неразлучно,
Вот евреи – каждый при своих причудах.
Милый друг, свою эпистолу кончаю,
Хватит мне твоё испытывать терпенье,
Звёзды в небе всё тусклее, примечаю,
Вот и утро, снова слышу птичье пенье.
*) Начальная строка стихотворения Иосифа Бродского «Письма римскому другу» (1972)
22.01.19
Благодарность*
Я принимаю с благодарностью
Ту данность, погружён в которую, –
Попутчиков с их фамильярностью,
Несущуюся мимо «скорую»,
И хворь, что за грехи мне послана,
И горизонт недосягаемый,
И мерный плеск, с которым вёсла на
Рассвете будят несмолкаемый
Крик белых чаек над Онегою,
И пение возницы пьяного,
С утра гремящего телегою,
Любовью к миру обуянного.
Я принимаю с благодарностью
Шум рыжих сосен над курганами,
Взлетевших перпендикулярностью,
Как мачты по-над океанами,
Я благодарен буйной поросли,
Подлескам хвойным или лиственным,
Когда брожу под солнцем, в морось ли
По чащам мрачным и таинственным.
Я рад весенней окрылённости
И летних бабочек порханию,
Осенней неопределённости,
Зимой – в сугробах бултыханию.
Иду по жизни, не нарадуюсь,
И не грущу от одиночества –
Широким шагом, а не крадучись,
Не верю в лживые пророчества,
Но верю в дальние туманности,
И Млечного Пути мерцания,
И жизни нашей многогранности,
Подчас сулящие страдания.
Я всё приемлю с благодарностью,
Всё перетрётся-перемелется –
И то, что кажется бездарностью,
И даже полная нелепица.
Простят потомки узкобёдрые,
Культурой необременённые,
Что были мы не то что бодрые,
Но вольным ветром опалённые.
Я знаю Блока, помню Пушкина,
Читал Бодлера и Ахматову,
За Рубину не дам полушки, но
Напоминает муку адову
Жизнь без стихов того же Бродского
И без сонетов Балтрушайтиса,
Без пианиста новгородского**,
И без романтика Новалиса.
С друзьями общее прошедшее
Нас связывает цепкой памятью,
И наши кудри поредевшие
Давно укрыло снежной замятью,
Живём в столицах и провинциях,
Общаемся – не проповедуем,
Да, мы «повёрнуты» на принципах
И принципам, конечно, следуем.
Мы старомодны и медлительны,
Читаем Бергмана и Гамсуна,
Живём как можем, мы не мнительны
И верим только в светоч разума.
Я благодарен…
*) Аллюзия на стихотворение Иосифа Бродского «Одиночество» (1959)
**) Русский композитор, выдающийся пианист-виртуоз и дирижёр Сергей Васильевич Рахманинов (1873 – 1943) родился 1 апреля 1873 года в усадьбе Семёново Новгородской губернии.
28.01.19
Пилигримы*
Вот бредут пилигримы –
К западу ли, к востоку,
Кто-то – к Иерусалиму,
Кто-то навстречу Богу,
Кто-то бежит от власти,
Кто-то спасает шкуру,
Кто-то навстречу счастью,
Некоторые – сдуру,
Бросив свои пожитки
Или оставив семьи,
Кто-то – сильны и прытки,
Кто-то – скопище лени.
Вечно пылят дороги,
Вот бредут пилигримы,
Обивают пороги –
Прокляты и гонимы.
Звёзды над ними светят,
Ветер дует им в спины,
Вечно болеют дети,
Грезятся им чужбины.
Вот бредут пилигримы –
К западу ли, к востоку,
К вечному Иерусалиму –
Нет им ни сна, ни срока.
*) Аллюзия на стихотворение Иосифа Бродского «Пилигримы» (1958)
25.01.19
Хандра
Не то чтобы весна,
но вроде*, –
Воспряли ото сна
в природе
деревья, и кусты,
и травы,
и реки, и мосты.
Дубравы
Звенят от пенья птиц
всё чаще,
и смех отроковиц
всё слаще.
Вольготно на душе
и томно,
берёзы в неглиже,
и тёмно,
и ветрено с утра,
и зябко.
Ах, зимняя хандра-
прабабка! –
То, нежности полна,
утешит,
то просто сатана
и леший.
Но всё же счастлив я
такою
на грани бытия
весною.
*) Из стихотворения Иосифа Бродского «В распутицу» (1964)
29.01.19
Иные времена
Всё то, что я писал в те времена*
В краю озёр, лесов, и сновидений,
Грибов, и мне неведомых растений,
Друзей, подруг, и красного вина,
Журналов, книг, и прочих увлечений,
Когда от чувств и мыслей не до сна, –
Всё то, что написал в те времена,
Я уничтожил вмиг без огорчений
И никогда о том не сожалел,
Мой стих тогда был робок, неумел
И недостоин сосуществованья
С написанным в иные времена,
Когда вокруг – то Бог, то Сатана,
А в голове одни воспоминанья.
*) Строка из стихотворения Иосифа Бродского «В озёрном краю» (1972).
30.01.19
Расставание*
ДИПТИХ
1.
Помоги мне забыть
Эти мокрые стылые плечи.
Так хотелось любить
В тот дождливый неласковый вечер.
Помоги мне забыть
Отблеск капель дождя на ресницах,
Пальцев нежную прыть,
Одолевших условность границы.
Нам казалось тогда,
Что падения миг неминуем, –
Дождь и ветер, среда,
Страсть и нежность твоих поцелуев.
Тусклый свет фонарей
И привычная здесь непогода,
Суета площадей
В предвкушении Нового года.
Неужели опять
Я иду по вечерним бульварам,
Время катится вспять,
Только это даётся недаром.
Неужели опять
Я иду по вчерашнему снегу.
Как понять, как принять
То ли альфу любви, то ль омегу.
Тот ли это декабрь
Или снова мне всё это снится,
Неужели – как встарь,
Всё же нет – между нами граница.
Пронеслись времена,
Я наверно забыл запах снега
И что ты не одна…
Значит, я никуда не уехал.
2.
Невозможно уснуть,
Словно ночь навсегда отступила,
Я ищу Млечный Путь,
А на небе – дневное светило.
Всё вокруг набекрень:
Ночь и день, расставанья и встречи,
Близких сумерек тень
И надрывно бессвязные речи.
Ни к чему мне опять
Эти тихие белые ночи,
Мне привычней молчать,
Избегая никчемных пророчеств.
Может, это не я
Вновь бреду по ночному безлюдью.
Шпиль, вокзал, колея –
Это всё же финал, не прелюдья.
Перестуки колёс
И гудки… Мне уже не до смеха.
Ни мольбы, ни угроз.
Не проси, не зови. Я уехал.
*) Аллюзия на стихотворение Иосифа Бродского «От окраины к центру» (1962).
18-19.06.19
Любовь
Я вырос атеистом. Мне что Бог,
Что сатана, что леший – всё едино,
Такая вот нелепая картина,
Хоть ведаю, где Бог, а где порог.
В дому моём нет Бога по углам*,
Не светит в нём дымящая лампада,
Жена икону, как ненужный хлам,
Снесла в чулан, – наверно, глуповата
Была в ту пору юности хмельной…
Да что о том жалеть, мы все с годами
Не шибко поумнели, шар земной
Бездумно топчем, проносясь стадами
От моря к морю, от страны к стране –
И не находим сил остановиться,
И отвечаем всем ne comprenez**,
Хотя вокруг знакомые всё лица***…
Но замечаю, с некоторых пор
Мне дом мой стал и ближе, и дороже,
Милы мне и свобода, и простор,
Но в дом вхожу с мурашками на коже:
В моей квартире поселился Бог,
А может, домовой, – мне всё едино,
Следит он, чтоб мне стол не двинул в бок,
Чтоб со стены не сверзилась картина,
Подскажет, где любимый мой диван,
Где в кухне примостился холодильник
И где наш хитроумный кипятильник,
Поможет крепкий чай налить в стакан.
Я ощущаю в запахе борща
Его любовь ко мне и к домочадцам,
Мы коротаем время – сообща
И не сочувствуем охотнорядцам,
Его любовь присутствует во всём –
Живёт он в чашке кофе или чаю
И даже в том, чего не замечаю, –
Но никогда не может быть враньём.
Мой Бог, я понял: ты и есть ЛЮБОВЬ…
*) Аллюзия на строку из стихотворения Иосифа Бродского «В деревне Бог живёт не по углам» (1965).
**) Не понимаю (франц.).
***) Из комедии Александра Грибоедова «Горе от ума» (1824).
31.01.19
Прощание
Зима. Вокзал. Баулы. Поезда.
Прощаюсь навсегда с твоим порогом*,
Петрозаводск, прощаюсь навсегда.
За окнами неслышно шепчут: «С Богом!» –
друзья. Я вижу шевеленья губ,
но звук сюда уже не долетает,
он, как снежинки на ладони, тает…
Окраина, последний дым из труб,
как и меня, уносит в неизвестность,
а там… А там совсем иная местность,
иные люди, нравы и стихи,
иные птицы по утрам щебечут,
там не растут на грядках лопухи,
и, говорят, от всех болезней лечат.
Без малого за три десятка лет,
что здесь живу, я выучил немало,
я повидал почти весь белый свет –
и даже то, что видеть не пристало.
Я повзрослел, не то чтоб поумнел,
но на себя – и мир – гляжу с улыбкой,
и мысль пока что остаётся гибкой,
но в спорте я, увы, не преуспел.
Случается, что осень на дворе, –
о, Боже! до чего ж люблю я осень! –
я вспоминаю, как я был несносен
в далёком сентябре ли, ноябре.
С годами я стал мягче и добрей,
пишу стихи, и всё ещё мечтаю,
не забываю всех своих друзей
и груза лет почти не замечаю.
*) Строка из стихотворения Иосифа Бродского «Вполголоса – конечно, не во весь…» (1966).
01.02.19
Новый век
Новый век почти на четверть позади –
та же мерзость, те же гнусные вожди,
те же лозунги у черни на губах
и мальчишки в тех же цинковых гробах –
те, что пали неизвестно за кого,
только не за счастье дома своего,
мать над каждым гробом выплачет глаза,
пригорюнится девчонка-егоза –
ненадолго: жизнь идёт своим путём, –
а начальство, как известно, ни при чём,
и потомки через пару сотен лет
вдруг припомнят: был силён тогда балет, –
и добавят хмуро: – был тот век жесток –
и напишут обо всём наискосок*…
*) Аллюзия на строку из стихотворения Иосифа Бродского, посвящённого Анне Ахматовой, «Закричат и захлопочут петухи…» (1962).
01.02.19
Мгновение
Мгновение всегда прекрасно, но,
Скорей всего, оно неповторимо*.
Его остановить? – Нам не дано,
Оно, как солнца луч, неуловимо,
Мы можем лишь его запечатлеть
На фотоплёнке или на бумаге:
Пред мордой льва готова щёлкнуть плеть,
Вот очередь за выпивкой в продмаге…
Мгновения пытаюсь уловить
И отложить в копилку впечатлений
И лишь потом, когда устану жить,
Я выплесну всё в память поколений,
Обогатив сюжетами стихи
И исписав все общие тетради,
Там будет всё: и благость, и грехи, –
Не будет лишь моленья о пощаде;
В какой-то миг, я помню, сломлен был,
Но вслед за тем мгновеньем смог подняться,
Я горд, что кем-то БЫЛ, – не только СЛЫЛ,
И в памяти таким хочу остаться.
*) Аллюзия на последние строки стихотворения Иосифа Бродского «Зимним вечером в Ялте» (1969).
01.02.19
Пьедестал
Приятней,
чем стоять
на пьедестале*,
любить,
писать стихи
и есть морошку,
а если вдруг
морошки
не достали, –
подруге
в будуаре
гладить ножку.
Мне, знаю,
не дано
в названьях улиц
навек остаться
в памяти
потомков.
Потомки
в этом, к слову,
промахнулись,
но помнят
уйму хренову
подонков:
те –
на табличках,
те –
на пьедесталах,
в бравурных
песнях,
в памяти народной,
им рукоплещет
чернь
в колонных залах,
им место
за оградой
огородной –
размахивать
дурными
рукавами
и разгонять
ворон, скворцов
и галок.
Поэтам же,
владеющим
словами,
но вид которых
от природы
жалок, –
дано писать
и жечь сердца
глаголом,
писать,
покуда сердце
не устало,
писать –
и не смиряться
с произволом,
писать, –
тем самым строя
пьедесталы.
*) Аллюзия на последние строки стихотворения Иосифа Бродского «Памятник Пушкину» (год написания не установлен).
03.02.19
Янтарный край*
Полно в витринах бус из янтаря,
Куда ни глянь – янтарные витрины,
А вот в кафе не подадут угря,
Но подадут котлеты из свинины, –
Так было в середине мартобря,
Июль свои лишь справил именины.
Я грезил о Литве, и я в Литве,
Где раньше не был, – в Каунасе, в Ковно,
Я помню ров, я помню обо рве,
Где сгинули евреи поголовно, –
В Девятом форте. Знаки на траве,
Не ведают, не знают, кто виновны…
Кружит над фортом тучей вороньё,
А вот и туристический автобус,
Шумят-галдят бабьё и мужичьё,
Расходятся кто группами, кто порознь…
Скажи мне, Боже, есть ли в мире глобус,
Где не было понятия «враньё»?
Люблю янтарь, он цвета сентября,
И даже при балтийской непогоде
Он согревает, солнышком горя
На безымянном – или на комоде,
Горит себе неярко, втихаря,
Как лампочка в подземном переходе…
*) Аллюзия на стихотворение Иосифа Бродского «В Паланге» (1967).
05.02.19
Слова
Не дом и не подъезд, не облик, не дела –
Слова, одни слова сохранны в мире этом.
Когда на всём скаку натянут удила, –
Ты в памяти людской останешься поэтом.
Неважно, что учил студентов мастерству
Решения задач про круг и треугольник
И рад был, что помог хотя бы меньшинству
Усвоить те азы, что знает каждый школьник.
Да Бог с ним, не о том я мыслю в этот час,
Но только о словах в глухонемой вселенной*,
Словах, что будут жить, когда давно угас
Померкший уголёк души земной и тленной.
*) Слова из стихотворения Иосифа Бродского «На столетие Анны Ахматовой» (1989).
07.02.19
Покаяние
Скажи, о Боже, к кому мне ещё обратиться,
как не к тебе, если я наедине с собой,
пред кем, Боже мой, пред кем мне ещё повиниться,
я весь измучен своей виной.
Меня упрекали во всём, окромя погоды*, –
плачевный удел любой из мятущихся душ.
Да, я виноват, но таков уж я от природы –
один в пространстве морей и суш.
Конечно, я грешен, Боже, но лишь пред тобою,
пред матерью и отцом – все на грешной земле
к могильным камням с повинной идут головою,
если их совесть не на нуле.
Я умоляю, простите мои прегрешенья,
прости мне, жена, простите, родные, друзья,
простите грехи, иначе мне нет утешенья,
а не простите – Бог мне судья.
*) Начальная строка одноимённого стихотворения (1994) Иосифа Бродского.
06.02.19
Иная страна
Я бы выбрал, быть может,
для себя ту страну,
где мурашки по коже,
лишь увижу сосну,
разметавшую крону
где-то там в вышине,
где бежать по перрону
суждено было мне
за зелёным вагоном,
уносящимся вдаль –
в нашем городе сонном,
где бессменный февраль
заметает позёмкой
проходные дворы,
где за лавкой-казёнкой
жались мы до поры –
пацаньё городское –
по пустынным углам,
собирались по трое
там испитые в хлам
после смены – соседи,
после школы – друзья,
были в том полусвете,
может, чьи-то мужья,
может, старшие братья,
а, быть может, отцы, –
не нашедшие счастья
или просто глупцы…
Всё же выбрал иную
я страну для себя,
в ней навеки усну я,
о другой не скорбя.
*) Аллюзия на стихотворение Иосифа Бродского «Ни страны, ни погоста…» (1962).
07.02.19
В уездном тихом городке
Здесь можно жить, забыв про календарь*,
не ведая числа и дня недели,
и, если вдруг все листья облетели,
предположить, что наступил сентябрь.
Когда-то в позапрошлых временах
приравнивал я осень лишь к ненастью,
и, каркая, вороны на столбах
предвидели грядущие несчастья:
порвавшийся на всём бегу шнурок,
соседка взяла за руку другого,
невыученный вовремя урок
премерзкий флюс от зуба коренного.
Давно я эти беды перемог:
и волосы, и зубы поредели,
с соседкой напрочь кончен диалог
и сплю я лишь с женой в своей постели.
Зато в уездном скромном городке
мне всё, как прежде, дорого и мило:
лодчонка с рыбаками на реке,
некрашеные старые перила
и ветхое скрипучее крыльцо
у булочной в районе, где мы жили, –
бежал сюда, накинув пальтецо, –
с тех пор его пока не обновили.
Раскачивает ветром фонари,
всё та же осень, и всё те же лужи,
и те же на деревьях снегири
всё так же ожидают зимней стужи.
Я мог бы жить в уездном городке,
забыв про календарь и про газеты,
с утра на рынок бегать налегке,
носить себе домашние штиблеты,
в охотку есть селёдочку с лучком,
по осени – картошечку с грибами,
на завтрак – миску каши с молоком,
вставал бы на рассвете с петухами, –
я мог бы жить так, но не довелось,
и я о том, представьте, не печалюсь –
быть может, этим я и отличаюсь
от очень многих тех, кому пришлось…
*) Строка из стихотворения Иосифа Бродского «Осенний вечер в скромном городке…» (1972).
08.02.19
Холм пророка Ионы
Маяк, чья башня привлекает взор*,
стоит в Ашдоде на холме Ионы.
Пророк библейский этот чтил законы
и Богу не пошёл наперекор.
Уж в чём он провинился там, Бог весть,
но плавал как-то в Средиземном море,
а было там тогда китов не счесть,
и вот один из них его – о горе! –
вобрал живьём в свой ненасытный рот
и проглотил со всеми потрохами,
Бог повелел, – пришёл его черёд
со всеми непомерными грехами.
С Ионой в брюхе плавал кит три дня,
три дня по морю плавал и три ночи,
и тут пророк взмолился: «Нету мочи!
Прошу, о Боже, вызволи меня!» –
«Три дня с тебя довольно», – молвил Бог.
Кит молча внял заветному посланью,
к тому же, он желудком занемог.
Пророк, конечно, рад был расставанью
с китом. А тот к Ашдодским берегам
подплыл, свет маяка узрев до срока
(маяк с древнейших пор, хвала богам,
был ночью с моря виден издалёка).
Кит пасть раскрыл, икнул, и вмиг пророк,
волной игривой выброшен на берег,
поняв, что жив и осознав урок,
поклялся быть покорным – без истерик,
ученье чтить и верить: Бог един,
жесток, но справедлив всегда и всюду,
поклялся мясо класть в одну посуду,
а молоко – в другую, лишь кретин
не верит в заповедь с горы Синай…
Давно иные времена настали,
и на холме другой маяк, но знай,
о чём бы ветры с моря ни шептали,
с холма приятно на море смотреть
и вспомнить про кита и про Иону,
и если в сказке правды хоть на треть,
не то чтоб чтить, но понимать законы.
*) Строка из стихотворения Иосифа Бродского «Элегия» (1968).
10.02.19
Белизна
Какой-то ужас в этой белизне*
халатов, стен, бинтов, оконных штор,
я помню, что проник сюда извне
и жив каким-то чудом до сих пор.
Извне… А там другая белизна –
она навечно в памяти моей, –
там снег, и лёд, и игры допоздна,
и мир вокруг меня там был тесней.
… Но не тесней бумажного листа,
белеющего утром на столе,
его поверхность всё ещё чиста,
как светоч счастья в вечной полумгле.
*) Строка из стихотворения Иосифа Бродского «Элегия» (1960).
11.02.19
Диалог*
Я часто говорю
с самим собой,
не верь календарю –
пока живой,
и не считаю дней,
хотя не прочь
быть чуточку живей
в такую ночь.
Я этот диалог
с самим собой
веду, я превозмог
душевный сбой,
и теплится огонь
в моей душе,
и не споткнётся конь
на вираже.
Ведём мы вечный спор,
как ночь и день,
теснина и простор,
как свет и тень,
и всё же, я – и я,
не обессудь,
мы старые друзья,
и в этом суть.
*) Аллюзия на стихотворение Иосифа Бродского «На прения с самим собой…» (1960).
12.02.19
Наша осень
Пролитую слезу*
до милой не довезу –
больно длинна дорога,
может быть, ждёт она
и не пошлёт меня на…
лишь явлюсь у порога.
А привезу я ей,
что любит всего сильней –
янтарное ожерелье,
вкруг шеи его сомкну –
осеннюю желтизну,
приворотное зелье.
Верю, для нас опять
двинется время вспять –
в нашу вечную осень,
ведь на закате дней
осень весны верней.
Милая, я серьёзен…
*) Начальная строка стихотворения Иосифа Бродского «Песенка» (год написания неизвестен).
13.02.19
Поэт и смерть*
Когда забудут адрес твой,
и то, что ты ещё живой,
и даже дружен с головой,
и не болит живот,
и письма больше не спешат,
как будто выбыл адресат
невемо сколько лет назад,
расскажут анекдот:
мол, жил тут много лет назад
мужик, он был чудаковат,
жил без жены и без ребят,
но как-то всё же жил,
всю жизнь чудак писал стихи,
он был, видать, не от сохи,
но что-то с этой шелухи
на старость отложил.
И вот пришла к поэту смерть,
сказала: «Время умереть
пришло, тут нечего смотреть,
твой, стало быть, черёд».
Поэт ответил смерти: «Нет!
Ищи себе другой предмет,
я жив пока, и мой сонет
во мне ещё живёт».
Стихи не то чтоб нарасхват,
но их печатал самиздат,
и даже несколько цитат
остались на слуху.
У смерти дел невпроворот,
она и день и ночь снуёт,
что ж, пусть поэт пока живёт,
пусть пишет чепуху.
Так смерть забыла про него,
в её отчётах – о-го-го –
всегда сходилось итого́,
и с этих пор поэт
живёт – один, незнамо где,
в забытой Богом слободе,
в достатке или же в нужде –
и пишет свой сонет.
*) Аллюзия на стихотворение Иосифа Бродского «1 января 1965 года» (1965).
13.02.19
***
Время года – зима. На границах* палят из ракет.
Кто стреляет? Конечно, арабы. А мы отвечаем.
И, конечно, сметаем их вышки и всё что окрест –
без охоты и радости, мы без войны не скучаем.
Что писать о войне, мы воюем почти пятьдесят
лет без дня перерыва на мирную жизнь без сражений,
полегло в них, страну защищая, немало солдат,
а могли бы опорою быть для других поколений.
Не мешает мне жить, если кто-то в молельных домах,
по церквам, синагогам, мечетям, соборам, костёлам
славит Бога, – пусть будет он Будда и даже Аллах, –
без призывов убить иноверцев по весям и сёлам.
А пока что – зима, вновь пальба из ракет по лугам,
на которых краснеют цветущим ковром анемоны,
солнце, море волну за волною стремит к берегам,
а над ними прозрачных небес голубых полутоны.
*) Часть начальной строки стихотворения Иосифа Бродского «Время года – зима. На границах спокойствие. Сны…» (1967-1970).
14.02.19
Ветер
Не музыку ещё, уже не шум*
высвистывает ветер в переулке,
он дует, продувая мой костюм,
мне холодно, но я не на прогулке,
я выбежал в соседний гастроном
за хлебом, молоком и пачкой чаю,
он в двух шагах, буквально за углом,
но я уже продрог и замечаю,
что очередь до двери в магазин
змеится не спеша от поворота –
к концу недели выбросили что-то, –
а я продрог как цуцик, как кретин,
нет чтоб набросить курточку на плечи…
А ветер завывает, как орга́н,
я слушаю, озябший мальчуган,
мелодию карельского заре́чья.
*) Строка из стихотворения Иосифа Бродского «Почти элегия» (1968).
16.02.19
Моисей
Широкими песками окружён*,
он жил в своём шатре середь пустыни –
один, всегда один. Полсотни жён
в другом шатре от века и поныне
в смиренье проводили свой досуг,
не ведая любви, не зная мужа,
незримой тенью кто-нибудь из слуг-
кастратов повернётся неуклюже,
кого-либо из жён слегка задев, –
им хватит на неделю разговоров,
таков удел пустынных юных дев –
гадать в тиши, каков у мужа норов,
он ласков или, может быть, угрюм,
в любви сноровист или стар, недужен,
он любит притиранья и парфюм…
Но нет, давно ему никто не нужен,
живёт один, и мозг устал от дум,
ещё одна луна, и ми́нет сорок
годов, как по пустыне наобум
он водит свой народ, – и вот пригорок,
с которого он видит сквозь туман
всю ширь и глубь страны обетованной,
он точно знает – это не обман,
он нёбом чует этот привкус странный
и знойный запах мёда с молоком,
он знает, будет со́лоно и горько
в стране, куда с весенним ветерком
войдёт народ.
Он не сойдёт с пригорка…
*) Строка из стихотворения Иосифа Бродского «Ex oriente» (1963).
18.02.19
Барханы
В галактике гулкой светил –
как злого песку в Палестине*,
невинно так Бог пошутил –
и бродим по этой пустыне,
как тысячи лет до Христа,
как многие тысячи – после,
да, здесь доживают до ста,
и многие рады, что возле
их дома цветёт мушмула,
зимою – ковром анемоны.
Когда с минарета мулла
орёт по утрам, то гормоны,
за ночь отдохнувшие, вновь
свою начинают работу, –
поскольку и страсть, и любовь
всем ве́домы даже в субботу.
Как в небе полу́ночном звёзд
не меньше, чем рыб в океанах, –
в тех странах, где веет норд-ост,
где нет ни песков, ни барханов,
но в полночь февральскую снег
в лучах фонарей заискрится,
где примут без слов на ночлег,
где всюду знакомые лица…
Нет, я не поеду туда,
я в южных широтах зимую,
я – местный, я – свой навсегда,
и в здешних барханах усну я.
*) Аллюзия на последние строки стихотворения Иосифа Бродского «Presepio» (1991).
19.02.19
Свет
Пространство, что чернеет впереди*,
лишь отойдёшь на шаг от фонаря,
манит, и гулко ёкает в груди,
и эта темнота влечёт не зря,
она страшит своею чернотой,
там всё на ощупь, даже бледный луч
луны невидим – за немой чертой
твоих прикосновений. Из-за туч
в бездонном небе не мелькнёт звезда
и не укажет путь – куда-нибудь,
лишь изредка ночные поезда
слышны издалека – и то чуть-чуть.
Они спешат оттуда, где нас нет,
туда, где нас не будет никогда –
из мест, где вечно светит яркий свет,
туда, где Путеводная звезда
не сходит с небосвода день и ночь,
где веет норд, где вечные снега,
где завтра, как сто лет назад – точь-в-точь –
полгода со среды до четверга
сплошная темень и полночный мрак,
и нет надежды ни на что другое…
Я думал раньше: свет, какой пустяк. –
Нет! Самое на свете дорогое.
*) Аллюзия на строку из стихотворения Иосифа Бродского «Без фонаря» (1965).
20.02.19
Круговерть
Бессмертия у смерти не прошу*
и о костлявой не треплюсь с друзьями,
я думаю о ней, когда грущу
осенними бессонными ночами.
Я думаю о ней, когда в груди
натруженное сердце, словно молот,
куёт грядущее. А за окном дожди,
как в те года, когда ещё был молод,
когда ещё не стар был мой отец,
и мама молода, как на портрете,
и папа вспоминал про Городец,
артлагеря, об университете,
где с мамой познакомились они,
где вместе изучали медицину –
ускоренно, как всё в те дни войны,
потом – врачами в адову пучину…
Давно уж нет ни мамы, ни отца –
покоятся на кладбище ашдодском.
И вновь, как въяве, их черты лица
передо мной. Зачитываюсь Бродским,
и строки откликаются во мне
раздумьями о жизни и о смерти,
я снова – сам с собой наедине –
пытаюсь выжить в этой крутоверти.
*) Начальная строка одноимённого стихотворения (1961) Иосифа Бродского.
21.02.19
