Эдуард Николаевич Патлаенко — один из ведущих композиторов Карелии, профессор и заслуженный деятель искусств РСФСР, автор большого количества сочинений в различных музыкальных жанрах, научных статей и литературных произведений.
Накануне 83-летия, которое Эдуард Николаевич отметил 9 марта, с ним побеседовала музыковед Ольга Никифорова.
— При знакомстве с вашей биографией меня поразило, с каким упорством вы стремились к получению музыкального образования. В тайне от семьи подали документы на поступление, самостоятельно восполняли пробелы в занятиях, продолжали сочинять, несмотря на насмешки однокурсников, и даже не боялись отправлять свои сырые сочинения на суд именитым композиторам…
— Я боялся, очень боялся, но меня всегда подстегивала естественная страсть к сочинению.
— Известно, что в советское время было намного сложнее поступить в консерваторию, чем сейчас. И почти невозможно попасть в класс композиции в Ленинградскую консерваторию. Как вам, молодому гобоисту, это удалось?
— Да, конкурс в консерваторию был довольно большой. В общем, я и не поступил по первому разу, потому что в этом конкурсе я один был из деревни и очень слабо подготовленный. В тот год поступили Боря Тищенко, Жора Фиртич и Валера Гаврилин. Мы тогда были очень сердитые, хотели распихать всех для достижения цели. Но со временем это дело смягчилось. Я не прошел по баллам, и меня сначала приняли на духовое отделение и на подготовительный год по композиции. После него я перевелся и еще 5 лет учился как композитор.
— Вы ответственно относились к учебе?
— Прогуливал, как все студенты. Большая часть сочинений неудачно получалась, поэтому я был не в отличниках, а так, среднего уровня сочинитель. Потом уже, в Петрозаводске, музыковеды вдруг начали исследовать и положительно оценивать мое творчество. Их статьи изданы в сборнике 2018 года «Призвание».
— Как вы оказались в Карелии?
— В то время у студентов была комфортная жизнь. Распределительная комиссия мне предлагала Петрозаводск, Ставрополь и Сыктывкар. Я выбрал Карелию – тут были лучше творческие условия: Союз композиторов, симфонический оркестр, ряд классных музыкантов. Меня направили на работу в музыкальное училище. Три года я отработал, и потом меня приняли в 1965 году в союз композиторов официально.
— Кто из коллег по союзу на вас повлиял больше других?
— Композиторы – зубастый народ. На первое мое сочинение «Кантелетар» все высказывали отрицательные мнения. Я писал не так, как надо было, что давало моим коллегам повод критиковать меня на первых прослушиваниях. На самом деле они не правы были… После окончания консерватории у меня не было ни одного конъюнктурного сочинения – о Ленине или о партии. А вообще влияний на меня никаких.
— Разве это возможно?
— А почему невозможно? Есть влияния, но они очень опосредованные. Я уже с самого начала застолбил свой стиль. У Гаврилина яркое творческое кредо фольклорного характера, у меня – академического.
— В каком вашем сочинении оно воплотилось ярче всего?
— В четвертой симфонии. Там итог всей моей творческой жизни.
— В интервью 1995 года вы возлагали одинаковые надежды на всех выпускников своего класса композиции. Кто более других оправдал ваши ожидания?
— Наиболее популярным стал Андрей Кондаков, джазовый импровизатор. И еще, конечно, Владимир Угрюмов и Вячеслав Кошелев.
— Посоветуйте три книги, которые обязан прочитать каждый молодой музыкант.
— Во время работы в консерватории я составил рекомендательный список произведений русской художественной литературы XI-XX веков для молодых композиторов. Для обретения индивидуального стиля композитор должен освоить не только музыкальные ценности, но еще творчески осмыслить литературное наследие. При систематическом чтении список можно освоить за два-три года. Обязательно рекомендую прочитать вам рассказ «Жеребенок» Михаила Шолохова.
— Что вы сейчас читаете?
— Эзотерическую литературу: Э. Сведенборга, Ф.Ницше, К. Эккартсгаузена.
— В каталоге вы пишете: «Кто я есть, что есть во мне, для чего я живу, для чего меня заставили жить – вот что я хочу понять». Нашли ли вы ответ на этот вопрос?
— Нет. Я сейчас такие вопросы уже не поднимаю, потому что это бессмысленно. Для меня сущность жизни, то, ради чего живешь, — это просто тяга к творчеству. Ради этого используешь ресурс – время: свое, педагогов, студентов, людей, которые отзываются как-то о твоем творчестве. Из-за этой тяги и пишутся произведения. А желания написать песню или симфонию ради конкурса – у меня такого не было. Писал всегда то, что хотел, и отдавал на прослушивание и на критику тоже только то, что хотел.
— Вы бы хотели что-либо поменять в своей жизни?
— Думаю, я кое-что изменил бы в своих произведениях, чтобы они стали более популярными, более значимыми сочинениями. Больше, в принципе, ничего. Я написал все, что я обязан был написать при жизни.
