«Неизбалованная жизнью бабушка учила меня рукоделию, потому что понимала: всё это может очень пригодиться».
Она могла бы пойти по стопам родителей – уважаемых в городе врача и преподавателя вуза. Но, окончив престижную школу с углубленным изучением английского языка, получив два высших образования (школьного учителя и психолога), Ирина Владимировна Георгиевская не изменила своей давней, привитой ещё бабушкой, страсти к рукоделию. На досуге, как правило, что-то вязала или шила. Но больше всего любила мастерить тряпичные сувенирные куклы. Где бы ни работала, находила время для своего увлечения. Выйдя на пенсию, и «вовсе впала в детство», как сама о себе шутит. Чувства юмора и самоиронии нашей мастерице не занимать.
Под занавес трудовой карьеры работу она нашла в одной из библиотек Петрозаводска. Там мы и встретились с Ириной Георгиевской: в городской библиотеке имени карельского писателя Дмитрия Гусарова. В начале марта, на её персональной выставке сувенирных кукол. День выдался солнечный, и от этого небольшая экспозиция Ирины выглядела особенно привлекательно. Но центром внимания стал малыш Кнютт – забавный герой популярной книжки-картинки шведской писательницы и художницы Туве Янссон «Кто утешит малютку Кнютта?».
Сюжет этой книжки, вышедшей в 60-х годах минувшего века, скажем прямо, перекликается с невесёлыми событиями нынешней весны, когда людям почти всего мира рекомендовано оставаться дома из-за опасной вирусной инфекции. Но людей пророчески опередил главный персонаж книжки маленький Кнютт: задолго до свалившейся на наши головы пандемии он воспринимал своё жилище как заточение, в котором ему стало тесно и страшно от одиночества. Настолько страшно, что он сбежал из дома. В надежде, что на свободе кто-то его утешит и поможет понять, что страхов будет меньше, а радостей больше, если есть, с кем их разделить?
Именно эта, актуальная на все времена мысль из детской книжки, и вдохновила сотрудников библиотеки на конкурс писем и рисунков для младших школьников «Я напишу тебе …» по книге Туве Янссон. Дети старались утешить Кнютта как могли. Писем пришло немало. Участникам конкурса особенно понравился игрушечный Кнютт Ирины Георгиевской. Она смастерила его из кусочков трикотажного полотна, искусственного меха и синтепона; придумала для своей новой мягкой игрушки элегантный наряд. Тряпичный Кнютт выглядел франтом, хотя и очень грустным…
Ирина заметила, что это третья её настоящая экспозиция. Рассказала и о том, что им предшествовало.
— Мне показалось, что ваш Кнютт не так уж прост, хотя и безутешен с виду? Угадывается мудрый характер его предков?
— Скорее характер моей бабушки по маминой линии Ириньи Алексеевны. С момента, когда мне исполнилось два года, родители отправляли меня на все лето к бабушке в Лодейное Поле. В небольшой симпатичный городок на берегу реки Свирь. Так вышло, что все мое детство, а затем и все школьные каникулы я проводила там. Отец бабушки всю жизнь работал портным. Сама она – санитаркой в больнице. Никто бы не поверил, что образование у неё всего три класса. Она была мудрой, умницей и много чего умела делать руками: шила, вязала, пряла, вела хозяйство…
Бабушка разрешала мне, в моем очень раннем возрасте, бесконтрольно резать тряпочки и сшивать их как угодно. Не опасалась давать мне в руки нитки, ножницы, иголки. Не боялась, что порежусь или уколюсь. Может быть, потому, что видела, как внимательно наблюдаю за её шитьем, вязанием и прочим рукоделием. Бабушка всегда знала и чувствовала, кому и что можно доверить. Скоро я научилась шить своим куклам кофточки, платьица.
Неизбалованная жизнью бабушка учила меня рукоделию, потому что понимала: всё это может очень пригодиться, все это лучше уметь. Она ничего не навязывала, а просто видела, что рукодельничать мне нравится и неплохо получается.
В 70-е годы в старших классах школы у девочек было принято дарить друг другу самодельные сувениры. В основном куклы. В этом творчестве лучшей была Марина Гутман: к новогодним школьным вечерам она мастерила свои шедевры. У неё я и училась. Сейчас Марина заведует постановочной частью в петрозаводском Театре кукол.
— Помнится, в те годы у нас в Петрозаводске было немало кружков и студий декоративно-прикладного искусства…
— Это так. И я пробовала вести кружок рукодельных игрушек в школе. И даже для студентов педагогического института. Но быстро к этому остыла. Спросите, почему?
Когда ко мне на занятия приходили ребята, занимавшиеся прежде в каких-либо подобных кружках, с ними было сложновато, и даже не очень интересно. Дело в том, что они то и дело просили у меня выкройки. Я же старалась учить так: строить выкройки, только если этого требует техника образца, который создаешь. Предлагала проявить немного фантазии, идти от задуманного образа, к нему подбирать материал и все необходимое. Не всем это нравилось, не всем хотелось фантазировать. Ничего не имею против школьных кружков рукоделия: там прививают швейные навыки, развивают мелкую моторику, что-то ещё полезное.
Но вот настроенность на готовые образцы считаю минусом. Потому мне была особенно приятна поддержка в этом смысле настоящего профессионала в кукольных фантазиях – художника-режиссера «Союзмультфильма» Надежды Борисовны Дабижа. Она приезжала в Петрозаводск не так давно, в то время, когда я работала бутафором в нашем Театре кукол. Я показала ей своих кукол и призналась, что хотела поступить в питерский вуз на отделение художника-скульптора кукол. Но для этого надо было владеть навыками классического рисунка и живописи. Такого набора у меня не оказалось. Так вот, Надежда Борисовна меня утешила, что, может быть, это и к лучшему: не потеряется свобода творчества, ведь на любой студии куклы делаются под заказ.
— Что значит для вас идти от задуманного образа?
— Знаете, в детстве моей любимой игрушкой был лягушонок с длинными лапками, сделанный из какого-то вида резины, внутри проволочный каркас. И мне нравилось, что этот самый каркас помогает лягушонку менять позы. Однако, к моему огорчению, материал, из которого был сделан лягушонок, быстро раскрошился. Проволочный каркас сломался, вылез наружу. Вот тогда я и поняла, что каркас нужно делать из проволоки, защищенной изоляцией. Если она даже и сломается, то не прорвет ткань игрушки. Большая часть моих игрушек на таком надежном каркасе. К тому же, когда делаешь сувенир в подарок ребенку, стоит позаботиться и о безопасности, и о том, как игрушка будет двигаться.
Сначала для наполнения своих кукол я использовала поролон. Это было удобно: поролон податлив. Но прошло время и открылось, что этот материал сжимается, слипается, отчего игрушки быстро теряют форму. Теперь в качестве наполнителя использую ватин или синтепон. А для наружного слоя подбираю искусственный мех. И ещё предпочитаю трикотаж. Он эластичный, и легко принимает задуманную форму.
Все же я считаю, что делаю не просто игрушки, а сувенирные куклы.
В конце 80-х у меня был, наверное, самый активный творческий период. Мои поделки особенно нравились друзьям и знакомым, у которых были дети. Посыпались заказы на подарки к дням рождения и праздникам. Денег за работу я не брала. И не беру. Но предлагала приносить материал. И от него зависело, что в итоге получится. На что хватит моей фантазии. Принесенные ткани и фурнитуру стремилась использовать максимально. Добавляла что-то и из своих запасов, если была такая необходимость. То, что делала, мне было интересно самой. Особенно, когда удавалось сочетать не сочетаемое: что-то из старой одежды, кусочки меха и прочее.
И до сих пор, если время от времени встречаю материал, что «вдохновляет меня на подвиг», то создаю новый образ, пополняя свою домашнюю коллекцию.
Как-то на городском рынке увидела у одной из торгующих женщин шапку самой простой формы: цилиндр с донышком. Увидела и поняла: «Это то, что мне надо!». Когда я расплачивалась за шапку, продавец сказала: «Девушка, вам очень подойдет!». Она-то думала, что я это стану носить. Но из шапки получилась забавная кукла – маленький лесной гоблин
На продажу по-прежнему не делаю. Если говорить о моих доходах, то они скромные: пенсия плюс зарплата. Правда, было несколько попыток сдать свои работы в магазин, но все это не ушло.
— Ну а выставки? Они же у вас были, есть и, надеюсь, ещё будут?
— Одна их них состоялась в Доме актера, примерно в 1988 году. Народу на открытии собралось на удивление много. Куклами была занята вся стена в большом зале, все выглядело эффектно. Спасибо театральному художнику Федору Евтифееву, он помог оформить экспозицию.
И хотя все тогда прошло волнующе, интересно, но нельзя было не заметить, что детям (многие взрослые пришли с детьми) хотелось взять кукол в руки, покрутить так и сяк. Словом, поиграть. Но ведь все было старательно оформлено. Все же кукла, даже сувенирная, рассчитана на то, чтобы с ней играли. А не на то, чтобы она висела как неприкасаемый выставочный экспонат. Словом, это был момент некоторого диссонанса.
Другая демонстрация моих кукол состоялась в середине 90-х в Америке. История неожиданная, как все самое интересное на свете.
С Аланой Хантер мы познакомились на Международной конференции психологов в Санкт-Петербурге. Поехала я туда как сотрудник Центра социального здоровья, детей, юношества и семьи при Министерстве просвещения республики. Тогда я работала в Центре на телефоне доверия.
На мастер-классе нужно было нарисовать картинку на тему своего детства. Запомнилась картинка Аланы: она нарисовала себя, держащей за руку игрушечную обезьянку. По условиям мастер-класса, надо было обсудить с соседом, что ты видишь на этой картинке. И Алана рассказала мне свою трогательную историю. О том, что её родители развелись, когда она была ещё совсем маленькой. И эту обезьянку она утеряла, когда жила с мамой. Став взрослой, начала общаться с отцом. И однажды нашла эту игрушечную обезьянку в одном из ящиков у него на чердаке. Так обезьянка детства вернулась к ней в пространстве. Мы с Аланой тогда проговорили в её номере до утра. Потом переписывались. В письмах в США я отправляла фотографии моих кукол.
После следующей конференции в Петербурге, на которую мне приехать не удалось, организаторы сообщили, что художница из США Алана Хантер оставила для меня посылку: «Не могли бы вы её забрать?».
Этой посылкой оказался огромный красный чемодан, наполненный книгами, сувенирами и … разным материалом для изготовления кукол. Глядя на этот чемодан в своей квартире, я ломала голову, чем его заполнить в ответ, как отблагодарить Алану? Словом, сложила в чемодан своих кукол, карельские сувениры и вышивки
На следующую конференцию в Питере не смогла приехать Алана, и кому-то из американских участников пришлось доставить этот красный чемодан моей подруге, в городок недалеко от Вашингтона, где она живет. Получив его, Алана тут же сообщила мне, что будет готовить экспозицию моих кукол в одном из выставочных залов в пригороде Вашингтона.
Алане удалось вырваться и в Петрозаводск. Примерно в 97-м году после очередной конференции в Петербурге она продлила визу и, к моей великой радости, две недели гостила у меня. Я подарила ей свитер. Вязала его для подруги в порыве вдохновения. Она была в восторге от подарка. И всё повторяла мне: «Ты понимаешь, это очень дорогая вещь, это уникальная ручная работа!».
— Ирина, а эта красивая шаль, что на вас, чьей работы?
— Вязание шалей – одно из моих увлечений. Теплые, легкие, занимают мало места. Сейчас вяжу тридцатую по счету. Подругам и знакомым в подарок. Но фантазировать в кукольном формате намного увлекательнее, конечно.
***
Не часто встретишь таких людей, как Ирина. Умна, талантлива, щедра, абсолютно не меркантильна. Живет, одевается, держится скромно, но с тем достоинством, что без малейших признаков высокомерия. Ей не откажешь в мягкой иронии и чувстве юмора. Что бы ни случилось, не жалуется на жизнь. Как бы ни складывалось, находит силы не унывать и помогать чем только может.
У неё дома среди её рукоделий увидела аккуратную стопку крошечных носочков. Кому они предназначены, я догадалась. От нашей общей знакомой пожилой женщины, над которой Ирина взяла своего рода шефство, случайно узнала Иринин секрет. Оказывается, крошечные носочки из шерстяных ниток Ирина вяжет для новорожденных младенцев, «досрочников», оказавшихся на реабилитации в республиканском Перинатальном центре. Делает она это по своей инициативе и, как всегда, абсолютно безвозмездно.
Фото Валентины Акуленко
