#Культурный_лидер
«Когда меня приглашают что-то поставить, я забываю про гонорар спросить. Когда есть возможность творить — вот счастье. В этом месте, с этими людьми».
В этом проекте Виктория Никитина рассказывает о людях, которые сохраняют и развивают культуру Карелии. Это невозможно без тех, кто не боится брать на себя ответственность, поддерживает творцов и открыт новым идеям.
Очередной герой проекта — Снежана Савельева, актриса и режиссер, художественный руководитель Негосударственного авторского театра Ad Liberum, председатель СТД Карелии.
— На мой взгляд, режиссеров-женщин очень мало, особенно широко известных. А что на это скажет режиссер, у которой есть даже свой театр?
— Я считаю, что их много. Смотря каких считать…. Хороший режиссер – это человек, неважно какого пола. Он тот, кто высказывает свою позицию. Артист – человек подчиненный. Режиссеру, роли в пьесе, физическим данным, художнику… А режиссер – создатель. Как он хочет сказать, что именно, какими средствами, вот что важно, а пол — нет.
— Когда Снежана Савельева стала режиссером?
— Мама говорила, что я с детства режиссировала: вокруг меня всегда была компания, которая что-то вытворяла под моим руководством. А осознанно? Первый шаг – клоунская программа «Ё-моё квартет», второй шаг — Бредшоу театр «Дуралеи» со спектаклем по пьесе Э. Ионеско «Между жизнью и… сновидением». Затем спектакль «Мамаша Кураж и её дети» Брехта. И, получив одобрение от коллег-артистов, от профессиональных режиссеров, со словами «Давай, ты сможешь!», уехала в Москву, обучать свою интуицию ремеслу режиссера. Поступила в институт имени Б. Щукина. Вот после всего этого, я думаю, стала режиссером.
— От кого было получено самое важное одобрение, толчок в профессию?
— Мне очень повезло. Три великолепных петербуржских режиссера Г.Р. Тростянецкий, А.Д. Андреев, Г.С. Май, сами того не зная, занимая меня в своих постановках, дали мне путёвку в режиссуру. Все секреты режиссерской профессии я почерпнула у них, наблюдая, как они работают.
Когда я порывалась поехать и поучиться актёрскому мастерству, Г.С. Май мне сказал «Ты и так уже актриса с пеленок, тебе надо именно на режиссерский идти!».
Мы все тогда, молодые, были просто жадные до работы, ненормальные. После прогона спектакля «Салон месье Амедея» до 22:00 в Русском драматическом театре, где я играла негритянку, полностью, вся в морилке, в гриме, не теряя времени на душ, бежала с ребятами на студию звукозаписи, чтобы записывать фонограмму уже к своему спектаклю. И там работали до пяти утра, после короткий сон и снова в театр на утренний прогон….
Не знаю, почему мне доверились артисты. В итоге родился спектакль «Мамаша Кураж и её дети». И когда я показала запись своей работы моему строгому мастеру в «Щуке», Александру Михайловичу Поламишеву, он подошел ко мне и серьезно сказал: «Ты знаешь, мне повезло. …. Повезло, что ты у меня на курсе». Он был скуп на слова, тем более на похвалу. Для меня это было ощущение полета. Эта похвала очень многого стоила. Придала уверенности.
— Как вышло, что вы взяли на себя ответственность за людей? Как сформировался театр без подмостков?
— В 2005 году я поставила дипломный спектакль «Ищу Человека!» в родном театре русской драмы в Петрозаводске. А уже летом 2006 года мне позвонила директор театра Русской драмы и Музыкального театра Ирина Русанова и пригласила работать с артистами драмы в театрально-гостиничном комплексе «Маски», куда на время ремонта переехали в сильно усеченном составе балетная труппа, оркестр, солисты музыкального театра, хор и 14 артистов драмы.
Мы три года работали в «Масках». За первый сезон поставили 13 спектаклей! Сумасшедшие! Я до сих пор благодарна всем, кто тогда в «Масках» работал, это героические люди. Вся та команда сплотилась, это был такой синтетический театр, которому все по плечу – спектакли, шоу, мюзиклы. Мне и в голову не приходило, что это вдруг могут разрушить. Что эта суперкоманда будет никому не нужна. Ее ведь просто нужно было дополнить для возвращения на большую сцену.
Но… по окончании ремонта большой сцены 14 артистов драмы, мобильных, размятых, оказались по сокращению штатов на улице…
Мне не пришлось принимать единоличного решения. Мы просто сидели вместе с ребятами, пили чай, думали, что делать, и… не смогли разойтись. Я даже не помню, кто это предложил: «А может, соберемся и сделаем свой театр?». И мысль, что мы, выброшенные и ненужные люди, моментально ушла. Немедленно начали соображать, как остаться вместе, что сделать для организации своего театра.
Наталья Сергеевна Фадина, которая любила наши спектакли, сама написала нам в группу: «Я юрист, обращайтесь, если нужно». Мы написали, пошли на прием, она нам по полочкам все разложила, что и как нужно сделать. Нас и тогда существование в форме бродячей самодеятельной труппы не устраивало, хотелось доказать, что мы чего-то стоим, иметь правовые основания для существования. Все получилось. И человек этот до сих пор с нами.
— Кто название придумал?
— Долго думали. Остановились на моем предложении – Ad Liberum, что в переводе с латыни означает «свободный, независимый, по желанию». Теперь думаю, что надо было не Ad Liberum, а Аrt Liberum написать, для русского уха благозвучней…
— Все ваши актеры тогда вошли в труппу?
— Почти. Единицы, кому осталось совсем немного до пенсии, устроились в государственные театры, кто-то уехал к детям в другой город. Но остальные остались вместе.
— Сколько лет вашему театру?
— 10 лет. Образно сказать: первый год нас не замечали, на второй стали здороваться, а на третий и последующие годы мы друзья – страсти утихли, делить нечего. А уж когда мне предложили побороться за пост председателя СТД Карелии, я пришла в недоумение, но взялась за эту работу.
Дом актера потихоньку ремонтируем. Благодаря Юре Максимову, огромное ему спасибо, появились свет и звук, а значит малая сцена для актерских экспериментов. СТД России ежегодно выделяет стипендии артистам и членам СТД на самостоятельные проекты.
Первый наш спектакль на сцене театра Дома актера — теперь она так называется — «Не покидай меня», как раз стипендиальный спектакль, поставленный совместно с артистами Национального театра. Это был подарок ветеранам. Здесь ведь зал не для заработка, всего 50 мест, а для души. А основной сценой остается зал Музыкальной школы №1 на Октябрьском проспекте.
— Как вы думаете, какие времена для театра лучше и когда тяжелее работать?
— Я в театре с 1991 года. В 90-е, самые горькие времена, люди шли в театр. Это было очень нужно всем. Сейчас из дома можно не выходить, все можно посмотреть в интернете, однако люди ходят в театр. Может, дело не во времени, а в хороших спектаклях и первоклассных администраторах? Так что не знаю.
— Вас сложности заводят или убивают?
— Меня заводит, что я могу делать, ставить то, что хочу, что артисты меня поддерживают.
— От чего зависит выбор материала, пьесы?
— От состояния труппы, готовности к материалу, выразительным возможностям. Так, например, был момент, когда меня события в жизни артистов подвели к постановке спектакля «Двое на качелях». Шикарный материал! И артисты оказались готовы. Зал полный всегда.
Чтобы найти подходящий материал я тоннами читаю, смотрю. Но, к сожалению, несмотря на море авторов, из стога – одна соломинка оказывается золотой. Остальное либо пошло, либо со странным юмором, либо просто не интересно, либо не подходит по количеству персонажей.
— Сейчас, наверное, уже о коронавирусе пишут?
— Да уже наверняка написали. Поживем – увидим. Поставим вряд ли.
— Когда вы смотрите чужой хороший спектакль, какие чувства возникают?
—Чаще всего: «Классный спектакль, эх, нам бы их средства….»
— Сколько надо для суперпостановки денег?
— Смотря какой спектакль. Вот у нас уже шестой год висит проект, так и не поставленный, — «На всякого мудреца довольно простоты». Островский всегда актуальный драматург. Все ведь абсолютно наше, современное, только в сюртуках.
— Можно ведь снять сюртук?
— Нет. Я не могу это принять. В джинсах невозможно играть ту эпоху. Это наверняка будет неоправданный эпатаж чистой воды. Когда вижу постановки с переносом, замесом времени, хочется сказать: «Не гонитесь за модой, ищите свои краски».
— Что такое тогда театр? Ты, актер, зарабатываешь = продаешься или ты занимаешься искусством, самовыражением, оставляешь след в истории?
— Когда мы только начинали и надо было выживать, вставать на ноги, тогда клепали комедии. А потом поняли, что устали, ощущение деградации стало давить на сознание. Спасла сцена театра Дома актера. Появилась возможность играть для души. Сейчас у нас всех театр — большое любимое хобби. Вчера работали на имя, сегодня имя работает на нас. И мы уже можем поставить то, что хочется. «Пир во время чумы», например. Готовили премьеру «Король умирает» — коронавирус помешал. «Маленький принц» готовится к постановке. Давно хотела его поставить.
— Сколько в идеале времени необходимо для создания хорошего спектакля?
— У меня есть однокурсница, которая по году ставит спектакли. Я этого не понимаю. Спрашиваю ее: «Как тебе самой-то не скучно? Не остываешь?». Мне сейчас трудно представить, как мы после долгого перерыва приступим к репетициям «Король умирает». Самое оптимальное для меня время рождения спектакля – два месяца. От начала до конца. Перерывы могут быть на выходной, праздник, 2-3 дня и всё.
— Бывают ситуации, когда работа не идет?
— Бывает так: зацепила пьеса, горишь из-за одной сцены в ней, ну двух, которые четко представляешь, а остальное просто белый лист. Не идет. Что делать? Меня спасает музыка. И вот если есть попадание текста, музыки, артистов в роли, это 50%-процентная гарантия успеха спектакля. Бывает, пьесу подбираешь под музыку. Так, кстати, было со спектаклем «Господин, который платит».
Но главный секрет – реакция зрителя, ее надо прогнозировать. Спектакль должен захватить, вверх вести по спирали. Если случится обмен энергиями, артисты заведут зрителей, живая реакция зрителя вдохновит артистов.
— Из поставленных вами спектаклей какие любимые?
— «В ожидании Годо», «Мамаша Кураж и её дети», «Пир во время чумы», «Двое на качелях». Первые два зазвучали на фестивалях, но продавать их зрителям очень сложно.
— Может быть, есть чисто фестивальные спектакли?
— Безусловно. Хотя Беккет вообще очень сложный, тонкий для восприятия автор. Я тогда попала в точку с «Годо» потому что над нами висел дамоклов меч. Это премьера 2009 года. Мы его раза три показывали.
— Театр вообще искусство хрупкое, жизнь у спектакля недолгая. У вас есть спектакли-долгожители?
— Протяженность жизни спектакля от многих факторов зависит. От восприятия зрителя, места…. У нас в театре самый долгоживущий спектакль, конечно «Ищу Человека!». Мой дипломный спектакль. 2005 год постановки. Меняются герои из-за того, что взрослеют, растут. Вот сейчас надо искать кота, пропустили два года. Но тема оказалась востребованной во все времена.
— А что в искусстве вечно?
— Доброта, любовь, справедливость, жажда жизни.
— И как это выразить в спектакле?
— Через артиста, музыку, материал.
— Ваш коллектив примерно одного возраста, все взрослеют вместе. К чему это ведет?
— Если через три года не появятся 20-летние, значит, все, будет угасание. Появятся или нет, не знаю. Много факторов. Это ведь мультиартист должен быть, иметь и мастерство, и пластику, и голос. Из других театров приглашаем актеров, но это накладывает ограничения на расписание репетиций, показов.
— Когда вы почувствовали, что ваш театр приняли? Признали официально?
— Да как-то потихоньку, незаметно все встало на свои места. Я же говорю, страсти улеглись, делить стало нечего. Да и не важно это. Меня больше радует, что получилось вновь подружить все театры, особенно молодое поколение, наше будущее. «Онежская маска» стала отправной точкой, церемонию которой проводили в Театре кукол после долгого перерыва. Все театры, как бы это сказать, развернулись друг к другу лицом. Очень добрая, открытая, по-детски чистая церемония получилась.
— Кто вам тогда помог?
— Молодые артисты театров, энтузиасты и постановочная группа. Наталья Файзуллина – все вокальные номера всегда мастерски сделаны, Виктория Федорова, Георгий Николаев — этот дуэт, их тексты я обожаю. И, конечно же, Олег Щукарев – балетмейстер-постановщик. Я из семьи хореографов, балетные и мама, и папа, и младший брат. Поэтому мы с ним говорим на одном языке. Такой вот компанией срослись и теперь вместе так и делаем «Маски».
— Родители как относятся к вашему творчеству? Они вами гордятся?
— Папа скупо хвалил то, что успел посмотреть. Мама сейчас очень любит смотреть видеозаписи моих спектаклей. Особенно там, где начинаются танцы. Профессиональный интерес пробуждается в эти моменты. Надеюсь, что гордится мама, и гордились ушедшие папа и старший брат.
— Чем вы спасаетесь в сложных обстоятельствах? В личных трагедиях?
— Работой.
— «В хорошей женской сумочке должны помещаться…» Что в портфеле Снежаны Савельевой?
— Сейчас посмотрим. Так, сплошная работа, пьеса и документы, образцы материалов, таблетки, эскизы. Ничего женского тут нет. Вот записная книжка, в которую я записываю замечания прогонов, роли переписанные, сценические разработки студентов, подзарядка, домашние работы студентов…
— Какие студенты сейчас?
— Второй театральный курс колледжа культуры. Какие они? Я с ними и радуюсь и грущу. От того, что они не начитаны, что попали в какую-то спираль развития цивилизации. С ними, молодыми, происходит все то же, что и с молодыми жителями Древнего Рима, например, но по-другому. У наших есть интернет. Тем древним молодым, чтобы насытить себя впечатлениями, надо было выйти куда-то, с кем-то физически встретиться, реально общаться, а у наших все в виртуальной точке. Это рождает апатию. У некоторых ребят я порой спрашиваю: «А зачем вы учитесь?». Половине что-то нужно, а другой нет.
— Что будет, если выключится кнопка? Что они будут делать?
— Я их о том же спрашиваю. Говорю: «Представьте, ничего нет. Гаджетов нет. Что вы будете делать?» Отвечают «Никогда не отключат». Мы раньше об этом не думали, в гости сколько ходили, письма, открытки писали друг другу, но уже с конца 90-х пошли видеомагнитофоны, пейджеры, трубки и прочее, народ все меньше стал общаться коллективно. Но, может быть, карантин заставит соскучиться, устать от соцсетей? Может быть, наедятся уже по макушку и устанут? Как жить без живого общения?
— Вы лично как пережили карантин?
— Я не заметила изоляции. Я занималась куклами к «Маленькому принцу», декорациями. Готовимся к постановке пьесы, которую Саша Картушин написал. Очень киношная история будет. Грантовый проект. Очень интересно должно получиться. В стиле стим панк.
Что еще? Работала в деревне. Жаль, что пришлось отложить юбилейную «Онежскую маску», премьеры, юбилей артиста, что все полетело кувырком, все планы. Но я концентрировалась на работе.
— Что довлеет над вами, что двигает в творчестве? Предлагаемые обстоятельства – ресурсы, имеющиеся в наличии, или высокая идея?
— Высокая идея. Все заложено мамой и папой. Все внутри. Зерно, ими посеянное и взращенное мною, и двигает. Невозможно приучить человека к искусству. Оно должно быть в генах, я считаю.
— Можно назвать Снежану Савельеву счастливым человеком?
— Да-а-а. Счастье ведь не в кошельке, а в удавшейся работе, в сыне, в друзьях, в моих грядках с удавшейся капустой, в домашней баклажанной вкусной икре, в суетливых курах, которые зимой переезжают на мою лоджию. В моих артистах, детях моих, которых порой хочется побить, а потом их любишь невозможно. Они моя семья. Когда меня приглашают что-то поставить, я забываю про гонорар спросить. Когда есть возможность творить — вот счастье. В этом месте, с этими людьми. Да, я счастливый человек.
Фото предоставлены Снежаной Савельевой
