#PROкнигу
Вышла в свет книга воспоминаний легендарного директора Пушкинского музея Ирины Александровны Антоновой. Книга «Воспоминания. Траектория судьбы» более чем недешевая, но найти ее в книжных магазинах сегодня довольно сложно.
Давая корреспонденту интервью по случаю своего 95-летия, Ирина Антонова (1922 — 2020) сказала: «Если человек покидает грешную землю в 70, это нормально. Мой папа, например, прожил 72 года, а мама ровно 100. Было время заявить о себе, сделать что-то полезное для других. Все, что сверх 70, вроде бы премия, бонус. Как распорядиться этим подарком? Лучше с умом. Обязательная программа закончилась, начинается произвольное катание».
Она сама выполнила обе программы с блеском и, выражаясь тоже спортивным языком, победителем. Стала воплощением настоящего русского интеллигента, хотя сама всегда считала себя просто советским ребенком, ведь выросла в обычной советской рабочей семье. Правда, отец любил музыку, а мать хорошо пела, включая классику. И еще ей повезло встретить настоящую судьбу: своего мужа она называла самым счастливым шансом своей жизни и своим вторым университетом. Они прожили вместе 64 года. Он окончил Московский институт истории, философии и литературы имени Н. Г. Чернышевского. «Много читал и много смотрел — и это сделало его одним из самых глубоко разбирающихся в искусстве людей».
Какой личностью могла стать Ирина Антонова? Когда после окончания искусствоведческого факультета МГУ ее направили на работу в Пушкинский музей, она уже в конце своего первого рабочего дня твердо решила, что здесь не останется. И дело было не в маленькой зарплате, музейщики во все времена получили, как говорится, прожиточный минимум, просто она почувствовала себя неуютно. И хотя она никогда не меняла своих убеждений и решений в зависимости от постановлений, политики и моды, на этот раз изменила себе.
Ирина Антонова осталась в музее им Пушкина на 64 (!) года, став в последние годы его президентом. Но отнюдь не почетным президентом. «Как-то так получилось, что…работы стало даже больше…. Вроде бы отошла от вопросов администрирования, финансирования или строительства, но появилась масса других проектов — научных, просветительских. Мне это интересно. Плюс, конечно, остаются выставки».
А как вы отнесетесь к этому ее убеждению: «Лучше жить так, словно никогда не умрешь. Не в том смысле, чтобы расслабиться и ничего не делать… наоборот — каждый день совершать маленький шажок вперед, чтобы завтра продвинуться еще дальше. В этом смысле я ничуть не изменилась, остаюсь убежденной атеисткой. Можете не поверить, хотя мне сейчас верить надо: умереть не боюсь. И не потому, что такая смелая».
Она не никогда не была менеджером в нынешнем понимании этого слова, хотя была директором. Но при этом… Помните, все газеты и ТВ сообщали о буквально фантастическом успехе выставки Валентина Серова? Что за этим стояло? Вот слова Антоновой: «Смешно — все главные картины Серова висят в постоянной экспозиции галереи, однако никто ведь на них не ломится, с ума не сходит, очередь с ночи специально не занимает…». И при этом она хвалит Третьяковскую галерею и ее директора за то, что сумели «так организовать процесс, чтобы люди заинтересовались. Правильный пиар — важный элемент, действенный инструмент». Этому надо учиться. Чем не современный менеджер? А ведь это мнение человека, которому за 90 лет! При этом она была убеждена, что выставка – это не «правильно» развешенные картины. Создавая выставку, ты должен знать сам: что ты хочешь этим сказать?
Ирина Александровна вспоминает, как в 1963 году в галерее Frick Collection она шла по боковому проходу галереи: «… и вдруг вижу: Вермеер. Его картины лишь на фото встречала. Небольшое полотно. Не смогу объяснить, чем тронула меня именно эта работа. На картине офицер, чье лицо скрывает широкополая шляпа, улыбающаяся девица из борделя, бокалы вина на столе… Казалось бы, никакого замысловатого сюжета, все очень просто, а я стояла перед картиной и плакала. От счастья. Я открывала в себе способность перенестись в мир, придуманный другим. Это поразительно!».
У нее по-разному складывались отношения с власть предержащими. Музей посещали и первые лица страны. Но об одной встрече мне хотелось бы рассказать. На одном из приемов Ирина Александровна подошла к тогдашнему министру культуры Фурцевой и сказала: «Екатерина Андреевна, а вы знаете, что через два месяца через нашу страну будет пролетать Джоконда?». Фурцева поначалу опешила, а Ирина Александровна пояснила, что в Японии будет закрываться выставка «Шедевры Лувра» и самолет с работами полетит через нашу страну. Предложила: «Вот бы Джоконда приземлилась в Москве…». Фурцева засомневалась. Трудно… И отошла. Однако потом подошла к Ирине Александровне сама: «А вы знаете, надо подумать»… И доверительно добавила, что посол Франции в нее влюблен. Через два месяца в Москве открылась французская выставка. Ирина Александровна сказала, что за это готова многое простить министру Фурцевой. Возможно, все было не совсем так, но похоже на этих двух очень незаурядных женщин.
И поэтому, когда я часто слышу сетования на то, в каком «совке» мы раньше жили, мне хочется сказать: не все в нем жили.
