Три рассказа из цикла «Бывальщина»
Две границы
Наконец,они сели в автобус. Он был полнехонек несмотря на ковид. Предстояло пересечь две границы. Пункт назначения — Лаппеенранта.
Анники уже давно обосновалась в Финляндии, но по-прежнему обожала Петербург, где когда-то жила с бабушкой. Каждый раз, когда она приезжала в Петербург, у нее, интеллектуалки, случался зуд — книжный, как вы понимаете. Рядом с гостиницей, где она ночевала, был открыт пункт интернет-магазина, и она накупила столько книг, что пришлось заполнить ими чемодан, рюкзак и даже сумочку, хотя после операции ей категорически нельзя было поднимать тяжелого.
Пассажиры, пока ранним утром добирались в центр, чтобы сесть в автобус, устали и, замученные, до границы дремали. И вот подъехали к границе. Анники с трудом выволокла чемодан. А надо сказать, что из-за долгой пандемии пограничники активизировались до невозможности, досматривали каждую сумку, залезали в каждую кошелку. Может, боялись, как бы их всех не уволили, на границе-то в последнее время пусто. Ну очень они старались.
За Анники стояла великовозрастная дама, высокая крашеная блондинка. Решительная, нахрапистая, категоричная. На лицо глянешь — сразу поймешь: дамочка с бульдожьей хваткой, съест — не подавится. Дай ей волю, она и саму границу вместе с пограничниками и собаками заодно снесет. Анники же, женщина интеллигентная, скромная, обаятельная и очень уставшая, была не в состоянии поднять свой тяжеленный чемодан на ленту для досмотра и робким голосом осмелилась попросить сотрудника таможни помочь ей. Крепкий мужчина приятной наружности легко поднял чемодан и неожиданно перенес его на другой конец ленты без всякого досмотра. Тут яркая, рвущаяся в бой блондинка возопила на всю таможню:
— Как это так? Почему эту даму не досматривают? У нее на лице написано, что она наркотики везет! Знаем мы таких!
Бедная Анники побледнела, не зная, что и сказать, но тут за нее вступился пограничник:
— Не волнуйтесь, дамочка, я тут столько лет работаю, что мы тех, кто с наркотиками, за версту чуем! Проходите, проходите…
Блондинка никак не могла успокоиться, все бухтела и ворчала. Когда они пересекали финскую границу, их, будто специально, ждали пограничники с собакой вроде тех, что натасканы на наркотики. Но когда подошла очередь досмотреть замученную Анники, они неожиданно повернулись и пошли к выходу.
И тут дама снова завопила, обращаясь к бедной женщине:
— Ах, ты сволочь! У нее и тут всё схвачено! Этот чемодан такой подозрительный, там точно наркотики! Что она там везет? Проверьте ее!
Но на вопли крикуньи почему-то никто не отреагировал. Всю дорогу до дома эта сумасшедшая третировала Анники. Та терпела, как могла, из последних сил, ведь в чемодане у нее и в самом деле были наркотики — обожаемые ею книги, без которых она просто жить не могла.
В Русском музее, в Русском музее…
Эх, чего не сделаешь ради любви к искусству! Аделаида Георгиевна обожала музеи. Хлебом не корми, дай что-нибудь посмотреть, а потом всем трещать про то, что увидела. Это была женщина ближе к 50-ти, полноватая шатенка, веснушчатая и весьма привлекательная, а самое главное — общительная и неунывающая ни при каких обстоятельствах. Жила она в провинциальном городке, музеев у них было раз-два и обчелся, а у нее страсть с детства: бабушка то и дело тыкала пальчиком в репродукции картин известных художников из журнала «Огонек».
С тех пор много воды утекло… И раза два, а то и три в год Аделаида Георгиевна отправлялась в Ленинград, чтобы пройтись по музеям. Ну не могла она, видите ли, жить без Шишкина и Левитана. А в музее на шедевр посмотреть — это вам не в «Огонек» заглянуть.
И вот как-то январским деньком приехала она в северную столицу. Прямо с Московского вокзала прошлась по морозному Невскому, выпила кофейку с пончиком и прямиком направилась в Эрмитаж, перекусила, а после обеда –лиха беда начало — махнула в корпус Бенуа Русского музея. Сдала свое зимнее пальто в гардероб, получила номерок и по привычке положила его в задний карман брюк. Ходила она из зала в зал довольно долго, любовалась на живописные полотна. Счастливые часов не наблюдают.
И тут ей неожиданно захотелось посетить туалетную комнату. Дело деликатное. Зашла в кабинку. И вдруг — бац! Что это? О ужас! Номерок выскользнул из заднего кармана брюк прямо в унитаз! Мысли в этот момент атаковали Аделаиду Георгиевну как орда Мамая. Сколько людей в музее? Тьма! Сколько номерков в гардеробе музея? Тьмища! Сколько надо ждать, пока все уйдут, чтобы найти свое пальто? Шок! Успею ли на поезд, если ждать конца рабочего дня? Без пальто-то не уйдешь — зима-с на дворе! Аделаида Георгиевна была женщиной не робкого десятка, да и унывать не любила. В общем, засучила рукава и… на поезд успела.
Вот так-то, господа! В Русском музее, в Русском музее… Ах, в туалете, ах, в туалете… А вы говорите! Чего не сделаешь ради искусства!
Литые сапожки
Было начало осени. Мама купила шестнадцатилетней Венере новые резиновые сапожки. Каникулы кончились, и вечером она уезжала из маленького районного центра в большой город на учебу в училище. Помахала рукой грустным родителям и уселась счастливая у окна общего вагона. Покатила в прекрасное будущее. Поезд тащился до столицы целых двенадцать часов. К ночи вагон был набит битком, сидели чуть ли не на головах друг у друга. Кто-то резался в карты, звучали анекдоты, громко смеялись, пили вино, из тамбура несло табаком. 70-е годы прошлого века. Старина.
Сидеть было уже невмоготу, и вдруг посреди ночи какой-то парень со второй полки неожиданно предложил Венере подремать. Она сняла свои новые литые сапожки 35-го размера, поставила под нижнюю полку и забралась наверх. Народ внизу гудел, веселился, на верхних полках похрапывали. С трудом под стук колес Венера все же уснула.
Проснулась она от того, что кто-то трепал ее по плечу. Это была проводница. Оказывается, поезд уже давно стоял на станции. Купе в спешке покидали последние невыспавшиеся и помятые пассажиры. Венера быстро соскочила с полки и начала собираться. Первым делом потянулась под полку за сапожками. Натянула на левую ногу один, взяла другой и онемела: это был другой сапожок, но тоже на левую ногу. Она протерла глаза, не почудилось ли? Нет, то был точь-в-точь как ее собственный, но на левую ногу и, что казалось просто невероятным, он выглядел довольно большим и оказался 37- го размера… В вагоне уже никого не было. Венера натянула два левых сапога и вышла на перрон. Выхода-то не было, не пойдешь же в слякоть без обувки.
Утро было серое, сентябрьское. Она вышла с вокзала, слилась с толпой, спешащей на работу. Никто ничего не заметил, слава Богу! Венера ехала в троллейбусе в недоумении: «А ведь кому-то не повезло: натянул на ноги два правых сапога! Это-то ладно, у нее же тоже два левых, а вот как этот человек умудрился на ногу с 37-м размером натянуть сапог 35-го?»
Но, видно, всякое бывает на свете: кто первым встал, того и тапки, то бишь сапожки!
