— Опять валет, мерзопакостный, не туда забрался … А вот мы сюда, тебя, поганца, пристроим…
Потом в квартиру время от времени кого-то подселяли. В ней Варвара Петровна пережила и войну. В ней чудом не замерзла и не погибла от голода в блокаду. Но вспоминать о перенесенных тяготах она не любила. Зато своих благородных барышень к старости поминала все чаще. А уж когда у нее поселилась Лера, образы дореволюционных наставниц с тетушкиной подачи возникали постоянно. Они преподносились как эталон воспитанности, высшего женского этикета, к которому тетя Варя желала приблизить свою симпатичную племянницу – будущего журналиста. И хотя Лере несложно было понять, что «институт благородных девиц», оконченный много лет назад ее милой тетушкой, находился в пределах этой старой квартиры, домашние лекции тети Вари слушала не без интереса, как если бы кто-то вслух читал ей трогательный дамский роман.
Варвара Петровна вышла замуж, когда за глаза ее уже называли «старой девой». После войны она работала секретарем-машинисткой в отделе кадров электромашиностроительного завода. «ЗавОдские» (именно с таким ударением произносилось это слово) обращались к ней почтительно, по имени-отчеству. И только начальник литейного цеха Николай Авдеевич Строгалев, часто заходивший в отдел кадров, называл ее Варенькой, выказывая тем самым его доверительное к ней отношение. Ей действительно можно было довериться. За годы на заводе она выслушала столько личных историй, что в старости могла бы сочинять романы, если бы бог наградил ее писательским даром. Бог же сполна наградил ее умением слушать, молчать и сочувствовать. И в мыслях проживать чужую жизнь, скрашивая её счастливым концом, как в кино и романах.
Несколько послевоенных лет Варвара Петровна и Николай Авдеевич прожили мирно и почти счастливо. Потом сын Строгалевых поступил в летное училище. Большая квартира в доме на Малоохтенском как-то сразу опустела. Николай Авдеевич снова начал пить. Бывали дни, когда Варваре Петровне очень хотелось вернуться в свою девичью комнату на Староневском.
В семидесятые «застойные» годы блат в торговле цвел пышным цветом. На полках в промтоварных магазинах не на что было глаз положить. Даже в столицах. А на продавцах – фирменные дубленки, импортные сапожки. «По блату» знакомым и знакомым знакомых за услуги доставались чешские стенки, немецкие люстры, импортная обувь и прочее. Торговые работники, избалованные блатниками всех рангов, вели себя высокомерно и капризно, почти как хозяева жизни. Не все, конечно, но многие. И благосостояние шустрой и общительной Ларисы, работавшей в престижной кондитерской «Север», строилось в основном на отношениях такого рода.
Перед летней практикой Лера с друзьями-однокурсниками в очередной выходной обедали у Варвары Петровны. Так многолюдно и так весело в комнатке с балконом во двор-колодец еще не бывало. Тетушка радостно хлопотала. Источали дразнящие ароматы её фирменные борщ и голубцы… Студенты выставили шампанское, торт из «Севера» и фрукты. Обед по случаю окончания первого курса получился на славу. На другой день Варвара Петровна провожала Леру в Севастополь.
….Возвращение племянницы с летней практики также было отмечено торжественным обедом с графинчиком. Пока тетушка быстро шаркала в шлепанцах по коридору из комнаты в кухню, то за борщом, то за голубцами, Лера, как ей было поручено, осторожно доставала из буфета знакомые глубокие и мелкие фарфоровые тарелки. Тетя Варя берегла эту дорогую посуду, купленную «в лучшие времена». На стол водружалась старинная супница с серебряной поварешкой. Тетя Варя ловко разливала по тарелкам ароматный борщ, украшая его щедрым островком густой сметаны… Перед голубцами снова наполнялись стопочки, и уже порозовевшая тетушка шутила с горделивым озорством: «Ну, сейчас напьемся! Мы, питерцы – народ порочный!». И это заявление делалось по поводу всего лишь второй крошечной рюмки кагора. Лера хохотала от души, в такие минуты она особенно нежно любила свою тетушку.
Она любила их прогулки по Невскому. Город Варвара Петровна знала, как свои пять пальцев. А уж на Невском – каждый уголок. Помнила его довоенным, блокадным, послевоенным. Даже теперь, через десятки лет после войны, она старалась ходить по «менее опасным при обстрелах участкам» проспекта. Ужас, когда на глазах гибли от снарядов и бомбежек идущие впереди тебя или по другой стороне проспекта люди, вошел в плоть и кровь.
На пятом курсе на Леру обрушилась любовь. Она переселилась на небеса, откуда все виделось в дымке. У тетушки Лера появлялась теперь редко и ненадолго. Говорила, что с «головой ушла в дипломную работу»….
А в квартире номер 18 дома номер 95 по Староневскому проспекту их уже ждали. Общий стол накрыли у Ларисы. Возле него хлопотала не только хозяйка комнаты, но и соседка-хирург Зоя Андреевна. И другие соседи оживленно суетились тут же. Повод был достойный: племянница Варвары Петровны защитилась на «отлично».
От автора. Дом № 95 по Староневскому проспекту существует на самом деле (как реальна в основном и вся рассказанная история) и довольно знаменит своей родословной. Это бывший доходный дом Г. Гесселя, построен в 1912 году по проекту архитектора Л.М. Харламова. Он хоть и отнесен к старому фонду, переживет еще многих своих жильцов. В нем уже давно нет коммуналок, с их скромными питерскими обитателями, такими, как моя тетя – Вера Петровна, выжившая в ленинградскую блокаду, и ее соседи – милые отзывчивые люди. Теперь в этом здании – небольшой отель эконом-класса, другие помещения сдаются в аренду под магазин и офис. Бывший доходный дом снова стал доходным. Но не жилым.
{hsimage|Валентина Акуленко ||||} От редакции. Валентина Акуленко – выпускница факультета журналистики Ленинградского госуниверситета. Работает в газетах более 30 лет. Заслуженный журналист РК. Лауреат республиканских и российских журналистских конкурсов; в октябре 1999 года – Золотая медаль лауреата ВВЦ; в 2009 году – диплом лауреата премии Союза журналистов России «За профессиональное мастерство». Сегодня — обозреватель республиканской газеты «Курьер Карелии»; постоянный автор федерального еженедельника «Деловой вторник» и интернет-журнала «Лицей».