{hsimage|Екатерина Ольшина|right|||} Читатели "Лицея" хорошо знают Екатерину Ольшину. Еще школьницей она выиграла несколько конкурсов. И вот ее новые стихи. Цикл "Дорогой ванов", пишет Катя, это своего рода путевой дневник, ее восприятие Норвегии, где летом она изучала средневековое деревянное зодчество. Остальные стихи объединены тематически.
чаек бергенских крики.
Здесь ровно в девять Григ
к чаю ждал земляники.
Троллей зелёный ряд.
Горсть янтарных морошин.
Порта огни горят.
Вёсла драккары сушат.
Странно мечтать и петь
в этой низине мира.
Молний хлёсткая плеть –
отныне новая лира.
Память седых вершин.
Голос души фьордов.
Урнесский вечер вшит
в двери земли гордой.
Не оступись, не оступись:
под лишайником – камень мокрый.
Хватит бруснику грызть –
оставь для Локи и Тора.
Забудь, что допил зарю –
зелёные волны слаще.
В Эстонии ж янтарю
отводят эту удачу.
Рыжих деревьев страх,
льдов синегрудых запах
Вертится на устах,
Тает на рысьих лапах.
Ели дымятся – ах!
То облаков объятья.
На конунга свит рогах
подвиг – Вальхалле кратен.
Этот шальной забег-
строки летят, как щепки.
И на горячий снег
Падает свет крещенский….
По стиху писать каждый день обещалась.
Как-то спешно и глупо с тобой попрощались.
И здесь я верна только небу, горам и фьордам,
Но вспоминаю цыгана, бродягу и зеленоглазого вора.
Крещённых горами судить не посмеют люди.
Они знают вереска цвет и по вкусу крови
Оценят, во сколько гроза твою душу разбудит,
И скажут, когда засыпают так крепко тролли.
Таких небывалых на этой земле не сыщешь.
Следы их ведут по отвесным и гордым скалам.
О них на Уусе поёт бородатый нищий
О том, что как будто им жизни и смерти мало.
Захлопнулись двери. Засовы жестоки ночью.
По улицам тонко крадутся, как тени, норны.
И сходят туманы, и рвут руки сосен в клочья…
Они же рыдают, когда умирают горы.
Тот самый мёд, рецепт которого был забыт.
Тот самый мёд, который сложен из вечных трав.
Тот самый мёд. И Бог так нежно его хранит.
Тот самый мёд пролился Сигурду на рукав.
И если битву затеют два короля:
один — шотландец, другой – предводитель фей,
за жёлтый кубок, за сладостные края, –
никто из них не получит святой трофей.
Из ветра севера сварен напиток сей,
из капель крови и слёз рыжекудрых хулдр.
Замешан был на вересковой росе
и был оставлен радугой поутру.
Тот самый мёд – он в жилах ручьёв течёт.
Тот самый мёд, рецепт которого был забыт.
Тот самый мёд пролился Сигурду на плечо.
Тот самый мёд – он вечностью был испит.
По синему камину пляшут тролли.
Один корову тащит за верёвку,
и удивлённо скалит горы-брови,
и дёргает упругую бечевку.
Мужчины спорят. Девушки смеются.
А в дверь стучится бледный прокажённый.
На стенах позолоченные блюдца.
И замирает ветер напряжённо.
Зыбучи облака над старой фермой.
Задумчив люд в церквушке деревянной.
В Норвегии – голодный сорок первый.
И звёзды, не мигая, сонно вянут.
***
Туманы облаков и облака туманов.
Дорогой ванов.
Слагаются прекрасные поверья.
Слушай музыку перьев.
По капиллярам гор,
По венам гор.
Небес топор
Стругает Тор.
Мы — в Мёр.
Фиолетовой ежевики больше не надо —
Вороники бы лучше горькой.
В каждой деревушке тебе простодушно рады.
И горы, как ястребы, взирают пристально, зорко.
Я каждый день хочу тебе писать.
И каждый день по-новому страдаю.
И каждый час в неистовстве тетрадь,
Как «Эдду» — Снорри, с яростью листаю.
Но как ледник – литая. И не таю.
И ночи в Хопперстаде коротаю.
До свидания, фьорд!
Не прощай – до свидания, гордый!..
Эта вечность в тебе всколыхнула обмякшую душу.
Это боги играют. И как опьяняют аккорды,
Когда волны целуют притихшую сонную сушу!
До свидания, фьорд!
Ледники твои братья по духу,
Океан – по лазурно-молочной топазовой крови.
Не дозволено знать, почему так стремительно духи
Быстрых рек исчезают в телах деревянных надгробий.
До свидания, фьорд!
Знаю, Ньёрд – твой отец и создатель.
Знаю, горы не свергнуть ничем – на их лицах усмешка.
Только хулдры по-прежнему бродят в каштановых платьях.
Только тролли всё спорят на ёре: орёл или решка.
До свидания, фьорд!
Не прощай – до свидания, слышишь,
Как однажды на крыльях драккара вернёмся, воскреснув?
И сосновые мачты, и парус всё ближе и ближе….
И ты плачешь и к берегу молча шагаешь из леса….
Жёлтой шерстью лунный кролик
Трётся о скалистый лес.
Как в стране горбатых троллей?
Лучше житница, чем здесь?
Больше ль видела, чем пела?
А пила ли ль эль хмельной?
До какого шла предела?
Чьёй была златой луной?
Знать ведь может только ветер,
Только крики тополей.
Как люблю я лики эти!
И напевы лебедей…
***
В поля б выйти!
Объятья расхлеставши!
Испить тумана
Из глиняной чаши!
Из красной из глины
С узором птичьим,
Были старинной
В славянском обличии.
Матушка-Русь.
Пни да ухабы.
Синью клянусь
Да предтечею Лады.
Вновь опоить
Новым словом рассветы!
Верить – не быть –
С Богом-Праотцом ведать….
Гордость уймём,
Покадим да познаем —
Прочь чернозём –
Нам бы травы да травы….
В косы вплести
Зёрен песню шальную!
На небеси,
На земли, да смогу я…
***
Лейся песня,
Лейся из дудочки
Смоковницы,
Подруженьки.
Лейся песня.
Шаги старушечьи
Околицей,
Как кружевом.
Колосок-то срывали
Ноченькой –
Да в августе,
Да в вишенном.
Звонко падают слёзы,
Доченька,
Если в дверь постучишься
Обиженной.
Попала. Пропала. Гадала.
Не вышло. Забилась.
Гнедому мохнатую гриву чесала.
Влюбилась.
Зачёркнуто небо судьбою заката.
Тревожно.
Спина у избы неуклюже поката.
Дорожно….
Плыла. Балалайку из ивы румяной
Купила.
А после, как гусли, с размаху о камни
Разбила.
Не свыкнуться с мыслью: девятые числа,
Ерёма…
Да ревень ревущий, да ревень с вареньем
Варёный…
Упала. Рыдала. Не знала. Пытала.
Крестилась.
И слышала горькую речь сеновала
Осине.
Не пыталась забыть,
Но змеиным укусом
Обозначила вить
На браслете нерусском.
Безразличие – страсть –
Вот разгадка всей боли!
Не пыталась украсть
Каплю сладкой неволи.
Но купалась во ржи,
Наслаждаясь свободой.
Приказала: «Лежи,
Королевич холодный…»
Не могла устоять
Пред седыми волхвами
И Олегову стать
Вспоминала стихами…
— Ранишь ты, словно сталь!.. —
Говорит и смеётся,
И пред древом Креста
В чём-то страшном клянётся….
***
Чтобы тебе нелегко спалось —
Льётся мой воск в жестяную ложку.
Чтобы немилым казался гость –
Перстень златой в рыхлый снег заброшу.
Чтобы твой конь не хотел идти —
Нитку порву, раскидаю карты.
Сердце сожжёт сухожилья льдин —
Ты не вернёшься туда обратно.
Чтобы забыл ты печаль свою —
Звонкий огонь разведу на камне.
Чтобы любил, как и я, зарю —
Гроздья рябины сожму руками.
Ты не броди у чужих домов —
Ветер порывом колючим дунет.
Только тверди, как в бреду, одно:
Где ты теперь, о моя колдунья?..
***
Я положу ладонь
На самый большой огонь.
Я брошу стихи
На алтарь из старой ольхи.
Я прочту письмена,
Выпью ещё вина.
Я заклинаю свет
От боли и бледных бед,
Я заклинаю тебя,
Я заклинаю себя.
Теперь рукоять меча –
Из твоего плеча.
Теперь золотая кровь
В венах забьётся вновь.
В пепел моих волос
Врастёт винограда гроздь.
Почуешь – твоя вина
Хлеще и звонче вина.
Будешь молить, и ждать,
И по ночам рыдать.
Лебедем будешь кружить,
Ты отречёшься от лжи.
Ты украдёшь меня,
Как цыган гнедого коня.
Выплесну горечь в плошку,
Чёрную кликну кошку…
Я положила ладонь
На самый горячий огонь.
Непостижимы мной твои тревоги,
Застывшие в смиренном тонком лике.
В твоей печали рушатся пороки
И воскресают строки Вечной Книги.
Где голубец величественней неба
И где румянец щёк скрывает радость,
Звенит тоска Бориса, кротость Глеба
И мучеников тихая усталость…
Поверженных врагов глухие клятвы,
Князей горячность, эхо песнопений,
Вечерние закатные обряды,
И крови киноварь в тени ступеней.
Непостижим мной образ, светлый, строгий,
И слёз дрожащих боль в прекрасном лике.
О Михаил, ты слышишь, как Георгий,
Взнуздав коня, зовёт к любви великой?..
Овцы бродят по пастбищам мирным.
Только овцы — ни страх, ни проказа…
Пастушок из загадочной Смирны
Отречётся три раза.
Небо густо подлатано златом.
Ждёшь грядущего часа.
Он стоит и дрожит, бледный, рядом.
Отречёшься три раза.
И гонимый толпою и пылью,
Заречёшься напрасно.
Чтобы стражи не били,
Отречёшься три раза.
Когда увидишь звезду, будь бодр,
Пётр….
Встать и враз бросить хочется,
Всё, что пряла, прятала.
Доченьки-мироносицы,
Нынче за совесть ратую.
Звонких монет россыпь…Тяжких грехов насыпь…
Больно любила росы
Меж третьим и пятым часом…
Изрезанный травой просёлок
Ведёт в Вязёмы.
Смотри, крапива жгуча,
По краю – круча.
Себя б не мучить.
Но нужно поклониться деревянному кресту
Да батюшке Христу…
Я больше вьюги не люблю
И желтоватый мех овечий,
Но Богородицу молю
О сладкозвонной воле вечной.
О воле, чтоб в галоп!.. на запад!
На сером в яблоко – по полю!..
И чтобы небо в полосатой
Тельняшке радовалось зорям.
О воле, чтобы все колодцы
Знавали губ моих преданья
И чтобы снова пел Высоцкий,
В аккорды грубо попадая.
Сегодня день – до дыма – серый,
И кажется, что очень старый.
А в Олонецкой спит губернии
Часовня Флорушки и Лавра.
Здесь сыро, пусто и темно.
Сжимаю крепко плед овечий.
И смотрит в пыльное окно
Иоанн Предтеча….
